Анри Мюрже - Сцены из жизни богемы

– Трость…

– Ну вот, это – твой расход,– вставил Родольф.– Мог бы обойтись без трости.

– За двадцатое число других расходов не было,– продолжал Марсель, не ответив на выпад приятеля.– Двадцать первого мы завтракали в ресторане, обедали в ресторане, ужинали – тоже.

– В тот день мы, вероятно, истратили немного?

– Так оно и есть. Сущие пустяки… Каких-нибудь тридцать франков.

– Да куда же это?

– Теперь уж не помню,– ответил Марсель.– Тут помечено: разные расходы.

– Графа неопределенная и предательская,– прервал его Родольф.

– «Двадцать второе марта. В этот день к нам поступил Батист, в счет жалованья ему выдано было 5 франков, шарманщику – 50 сантимов, на выкуп четырех китайчат, которых, невзирая на весь их шарм, бесчеловечные родители собирались утопить в Желтой реке,– 2 франка 40 сантимов».

– Постой! – воскликнул Родольф.– Разъясни, пожалуйста, тут какая-то несообразность. Если сам ты пленяешься шарманкой, это еще не значит, что все родители должны поддаваться шарму своих чад. Да и вообще, что за надобность выкупать каких-то китайчат? Будь они еще маринованные – куда ни шло.

– У меня доброе сердце,– ответил Марсель.– Ну, продолжай. Пока что мы довольно строго блюли экономию.

– За двадцать третье число записей нет. За двадцать четвертое тоже. Два безупречных дня! Двадцать пятого выдано Батисту в счет жалованья три франка.

– Уж очень часто мы даем ему деньги,– глубокомысленно промолвил Марсель.

– Зато будем меньше ему должны,– ответил Родольф.– Читай дальше.

– «Двадцать шестого марта – различные полезные расходы, связанные с нашим служением искусству: всего 36 франков 40 сантимов».

– Что же это такое полезное мы купили? – задумался Родольф.– Не помню. Тридцать шесть франков сорок сантимов – что же это может быть?

– Неужели забыл? В тот день мы взбирались на крыши собора Богоматери и любовались Парижем с птичьего полета…

– Но вход на башни стоит восемь су,– заметил Родольф.

– Да. Но, спустившись вниз, мы поехали обедать в Сен-Жермен.

– Ну, все ясно!

– Двадцать седьмого ничего не записано.

– Превосходно. Значит, сэкономили.

– Двадцать восьмого выдано Батисту в счет жалованья шесть франков.

– Ну, теперь уж я уверен, что мы ничего не должны Батисту. Весьма возможно, что он нам должен… Надо будет проверить…

– Двадцать девятое. Знаешь, за двадцать девятое никаких записей нет. Вместо них – начало статьи о нравах.

– Тридцатое. Ну, в этот день у нас обедали гости: расход порядочный – тридцать франков пятьдесят пять сантимов. Тридцать первое число, это сегодня. Мы еще ничего не израсходовали. Видишь,– сказал Марсель в заключение,– записи велись очень тщательно. Израсходовано куда меньше пятисот франков.

– Значит, в кассе должны оставаться деньги.

– Можно проверить,– ответил Марсель, выдвигая ящик.– Нет, не осталось ни гроша. Одна паутина.

– Паутина с утра – не жди добра,– молвил Родольф.

– Куда же делась такая куча денег?– Марсель, совершенно сраженный видом пустого ящика.

– Черт возьми! Ясное дело – мы все отдали Батисту,– сказал Родольф.

– Погоди-ка! – воскликнул Марсель и стал шарить в ящике, где оказалась какая-то бумажка.– Счет за квартиру. Счет за последний месяц! – воскликнул он.

– Как же он сюда попал? – Родольф.

– Да еще оплаченный! – добавил Марсель.– Это ты заплатил домовладельцу?

– Я? Бог с тобой! – ответил Родольф.

– Но как же это понять…

– Да уверяю тебя…

«Непостижимая тайна» – запели они вдвоем финальный мотив «Дамы в белом».

Батист, заядлый любитель музыки, тотчас же появился в комнате.

Марсель показал ему счет.

– Да! Забыл вам сказать,– небрежно пояснил Батист,– утром, пока вас не было дома, приходил домовладелец. Я заплатил ему, чтобы он больше себя не утруждал.

– А откуда вы взяли деньги?

– Взял, сударь, из ящика, он был отперт, я даже подумал, что вы нарочно оставили его отпертым, и решил: «Хозяева забыли наказать мне перед уходом: „Батист, домовладелец придет за квартирной платой, заплати ему“,– вот я и отдал ему деньги, словно вы мне так приказали… хоть вы и не приказывали.

– Батист,– проревел в ярости Марсель,– вы злоупотребили нашим доверием: с сегодняшнего дня вы у нас больше не служите! Верните ливрею!

Батист снял с головы клеенчатую фуражку, представлявшую собою всю его ливрею, и подал ее Марселю.

– Хорошо,– сказал тот,– можете идти…

– А жалованье?

– Что, несчастный? Вы получили больше, чем вам причитается. Вам за каких-нибудь две недели выдали четырнадцать франков. Куда вы деваете столько денег? Содержите плясунью, что ли?

– Канатную,– поддакнул Родольф.

– Значит, я окажусь на улице и мне негде будет приклонить голову,– вздохнул бедняга.

– Берите назад ливрею,– ответил на это растроганный Марсель.

И он вернул Батисту фуражку.

– А ведь не кто иной, как этот олух растратил наше состояние,– заключил Родольф, провожая глазами несчастного Батиста.– Где же мы сегодня будем обедать?

– Это выяснится завтра,– ответил Марсель.

Как– то в субботний вечер, еще до того как Родольф подружился с мадемуазель Мими, с которой мы вскоре познакомим читателя, он за табльдотом встретился с девушкой по имени мадемуазель Лора, она у себя на дому торговала подержанными вещами. Узнав, что Родольф -главный редактор великосветских журналов «Покрывало Ириды» и «Кастор», модистка решила, что он может посодействовать ей в отношении рекламы, и стала его многозначительно поддразнивать. На выпады девушки Родольф ответил таким фейерверком мадригалов, что ему позавидовали бы Бенсерад, Вуатюр и все Руджеро галантной поэзии. А к концу обеда, когда мадемуазель Лора узнала, что Родольф вдобавок и поэт, она ясно намекнула ему, что не прочь считать его своим Петраркой. Больше того, без всяких обиняков она назначила ему свидание на другой же день.

«Ничего не скажешь, приятная девушка,– думал Родольф, провожая мадемуазель Лору. – по-видимому, кое-чему училась, и у нее недурные наряды. Я готов ее осчастливить».

У подъезда своего дома мадемуазель Лора отпустила руку Родольфа и поблагодарила его за то, что он взял на себя труд проводить ее так далеко.

– Ах, сударыня,– ответил Родольф, отвешивая низкий поклон,– мне хотелось бы, чтобы вы жили в Москве или на Зондских островах,– тогда я имел бы удовольствие еще дальше вас сопровождать.

– Ну, это уж слишком далеко,– ответила Лора жеманясь.

– Мы пошли бы бульварами,– пошутил Родольф.– Позвольте вместо вашей щечки поцеловать вам ручку,– продолжал он и, прежде чем спутница успела что-либо возразить, поцеловал ее в губки.