Оливия Шрейнер - Рассказы и аллегории

— Скажите, чтобы посыльный передал хозяину, что статья обрывается довольно неожиданно — пусть дадут примечание, что продолжение следует, я закончу ее завтра. Когда он по дороге будет пробегать мимо дома двадцать, пусть занесет эту записку.

Слуга вышел. Она закинула руки за голову, сцепила пальцы и снова принялась расхаживать по комнате из угла в угол.

Два месяца спустя старшая из двух женщин стояла у огня, когда внезапно открылась дверь и вошла молодая.

— Я должна была вас видеть, я не могла ждать. Вы слышали — он обвенчался сегодня утром? Неужели это правда? О, помогите же мне! — И она протянула руки к старшей.

— Сядьте. Да, это истинная правда.

— О боже, как это ужасно, и я ничего не знала! Неужели вы ему так ничего и не сказали? — Она схватила старшую за руку.

— С того дня, как вы были здесь, я его ни разу не видела — так что говорить с ним я не могла, но я обещала сделать то, что смогу, и сделала. — Она стояла, равнодушно глядя в огонь.

— Я слышала, она совсем еще ребенок, восемнадцати нет. Говорят, до того как сделать предложение, он видел ее всего три раза в жизни. Неужели, по-вашему, это правда?

— Да, истинная правда.

— Он не может ее любить. Говорят, он женился из-за ее положения и денег — и только.

Женщина круто повернулась:

— Кто дал вам право так говорить? Никто его не знает так, как я. Зачем ему чужое положение и чужое богатство? Они ничего не стоят рядом с ним. Может быть, женщины старше ее обманули его ожидания, и ее красота, юность и свежесть помогут ему заполнить пустоту. Она так молода и так прекрасна — ее мог бы полюбить любой мужчина, и родители ее известны своим умом. Если он воспитает ее, она станет ему такой женой, что ни одна женщина не сможет с ней сравниться.

— Но это невыносимо, это невыносимо! — Молодая женщина опустилась в кресло. — Она будет его женой, у нее будут его дети.

— Да, — старшая быстро заходила по комнате, — да, так хочется иметь ребенка, и прижимать его к груди, и кормить его, — она еще ускорила шаг, — пусть другая дала ему жизнь, это неважно — лишь бы можно было заботиться о нем. — Она металась по комнате.

— О нет, только не ее ребенок. Когда я думаю о ней, мне кажется — я умираю, у меня холодеют пальцы, я чувствую, что жизнь ушла из меня. О, вы этого не знаете — вы были только его другом.

Старшая заговорила быстро и негромко:

— Неужели вы совсем не испытываете к ней нежности, когда думаете о том, что она будет его женой, матерью его детей? А я бы хотела хоть раз обнять ее, если б она позволила. Говорят, она так хороша собой.

— О нет, видеть ее выше моих сил, я бы умерла. А они так счастливы сегодня, они вместе! И он ее так любит!

— Вы не хотите, чтобы он был счастлив? — Старшая посмотрела на младшую сверху вниз. — Вы что же — никогда его не любили?

Младшая сидела, закрыв лицо руками:

— О, какой это ужас, какая тьма! И с этой болью мне жить дальше, год за годом! О господи, дай мне сил умереть!

Старшая стояла над ней, глядя в огонь, потом сказала медленно, с расстановкой:

— Бывают в жизни периоды, когда кажется — нет просвета, когда голова идет кругом, и ни о чем, кроме смерти, думать не можешь. Но если ждешь, долго ждешь, иногда целые годы, приходит покой. Может быть, так и не сможешь сказать, что все было к лучшему, но находишь в прошлом удовлетворение и принимаешь его. Тогда борьба окончена. И такой день наступит для вас возможно раньше, чем вы думаете. — Она говорила медленно, с трудом.

— Нет, нет, для меня такой день не наступит. Если я люблю — я люблю навсегда. Я никогда не умела забывать.

— Любовь — не единственная цель жизни. Можно жить и ради другого.

— Да, для вас можно! А для меня любовь — это все!

— А теперь, дорогая, вам пора.

Молодая женщина встала.

— Поговорить с вами — такое утешение. Если б я не пришла к вам, я бы наложила на себя руки. Вы так помогли мне. Я ваш вечный должник.

Старшая взяла ее руку в свои:

— Можно я вас о чем-то попрошу?

— О чем?

— Тут всего не объяснить, я не смогу. И вы не поймете. Но бывают в жизни случаи ужасные, ужаснее, чем потеря любимого человека. Представьте, у вас была мечта, какой должна быть ваша жизнь, и вы все делали, чтобы воплотить эту мечту, и вот — не удалось: что-то такое, что вы выжгли в себе каленым железом много лет назад, вдруг поднимает голову и кричит в вас: «Пусть каждый занимается самим собой и плюет на ближнего! Каждый за себя. Так и только так надо играть в эту игру!» — и все, ради чего вы жили, ставится под сомнение, и, кажется, земля уплывает из-под ног..»— Она помолчала. — Вот такая минута настала сейчас для меня. Обещайте мне, что, если другая женщина когда-нибудь придет к вам с просьбой о помощи, вы не откажете ей и постараетесь полюбить ее, ради меня, если вы обещаете мне это, может быть, мне станет легче. Может быть, у меня хватит сил не отречься от своей веры.

— О, я сделаю для вас все, о чем вы просите. Вы так добры и великодушны!

— О, добра, о, великодушна! Если бы вы только знали! А теперь идите, дорогая.

— Я не оторвала вас от работы, скажите?

— Нет, последнее время я не сажусь за стол. До свидания, дорогая.

Молодая ушла, а та, что старше, опустилась на колени у кресла и заскулила, как малый ребенок, которого ударили, а он не смеет разрыдаться.

Прошел год, снова была ранняя весна.

Женщина сидела за бюро и писала, за спиной ее пылал камин. Она писала передовую статью о причинах, которые поставили разные народы перед выбором: свобода торговли или протекционизм.

Женщина писала быстро. А потом вошел слуга и положил на стол пачку писем.

— Скажите мальчику, я кончу через пятнадцать минут, — бросила она, и продолжала писать. Но тут внимание ее привлек почерк на одном из конвертов. Она отложила ручку и вскрыла письмо. Вот что она прочла:

Дорогой друг, пишу вам, потому что уверена, что вас обрадует известие о счастье, которое выпало на мою долю. Помните ли вы, как в тот день у огня вы мне сказали: «Ждите и через многие годы вы поймете, что все было к лучшему»? Этот день наступил раньше, чем мы смели надеяться. На прошлой неделе в Риме состоялась моя свадьба. Я замужем за самым лучшим, самым благородным, самым добрым из людей. Сейчас мы с ним во Флоренции. Вам даже трудно себе представить, какой прекрасной кажется мне моя жизнь. Теперь я знаю, та страсть была просто глупым сном молоденькой девочки. Я первый раз по-настоящему люблю мужчину, и этот мужчина — мой муж. Он любит меня и понимает так, как никто и никогда меня не понимал. Благодарю бога, что он нарушил мой сон, у него был для меня в запасе радостный сюрприз. Я больше не испытываю ненависти к той женщине, я всех люблю, всех до одного! Как вы, моя дорогая? Мы навестим вас, как только вернемся в Англию. Я всегда вспоминаю вас, какая вы счастливая — делать такое дело и помогать другим людям. Я больше не считаю, что быть женщиной — ужасно, теперь я знаю — это восхитительно.