Энн Донован - ПАПА-БУДДА

Наконец Триша сказала:

— Пол, мы пока тут не особо нужны. И тебе надо бы домой, Энжи еще не знает. Хочешь, поеду с тобой? Помогу детей уложить спать.

— Верно, Энжи с ума сойдет.

Триша схватила меня под локоть и вытащила в прихожую.

— Лиз, прости, я хотела пойти с тобой, но не знаю, как он машину поведет в таком состоянии.

— Ничего. Я лучше сама сообщу Энн Мари.

— Понимаю. — Она поглядела в сторону комнаты, где сидел Пол, обхватив голову руками. — Энжи и так не подарок, а сейчас она точно с ума сойдет. Ладно, что с нее взять. Одному Богу ведомо, что он в ней нашел.

— Не думала, что его так скрутит – ты погляди на него.

— Такой удар. Все по-разному переживают. Ладно, я потом позвоню. Если нужно у вас переночевать…

— Ничего, Триш, продержимся. Спасибо. Позвоню тебе утром.

— Хорошо.

Первое, что я увидела, придя домой – часы на каминной полке. Восемь тридцать. Всего лишь. Будто вечность прошла с тех пор, как я вышла из дому. Из кухни показалась Энн Мари – она мылась, и на голове у нее было зеленое полотенце.

— Как она там?

— Энн Мари, доча, иди сюда. — Я протянула к ней руки и обняла ее. — Беда у нас. Бабушка умерла.

— Что с ней было?

— Сердце. Вдруг остановилось. Врач сказала, что больно ей вовсе не было.

— Мама…

И мы так и стояли, обнявшись.

Джимми появился утром. Мы с Энн Мари так тихо вели себя, ходили почти на цыпочках, будто мама была у нас дома, а тут – будто к нам ворвался большой бестолковый пес.

— Лиз, такое горе…

Он хотел обнять меня, но я жестом отстранила его, и он только поцеловал меня в щеку. А Энн Мари заключил в широкие медвежьи объятия.

— Что надо сделать?

— Я составлю список, а вы с Энн Мари сходите за покупками. Хорошо? И потом надо будет отнести продукты на мамину квартиру. Туда привезут гроб.

— А когда привезут?

— Скорей всего, завтра. И народу будет толпа, так что придется запастись чаем, печеньем и разной всячиной для бутербродов. И виски.

— Да, помню, когда отца хоронили, уговорили не одну бутылку.

— Было дело.

— Всего два года прошло – даже не верится. Ладно, доча, мама список напишет, а ты пока одевайся. Или сперва чайку?

Остаток утра я проговорила по телефону, а когда Джимми с Энн Мари вернулись, мы отправились на мамину квартиру. Я хотела, чтобы там, когда ее привезут, все было готово. Джимми взялся двигать мебель, чтобы освободить в спальне место для гроба. Энн Мари унесла на кухню продукты. Я вытерла пыль в гостиной, хотя вытирала только накануне. Взяла пульт с подлокотника кресла и положила на телевизор, подняла со стола телепрограмму и журнал «Woman» и переложила их на журнальную полку у камина. Мама покупала «Woman», еще когда я была маленькой, с тех пор журнал сильно изменился. Раньше там были рецепты и схемы для вязания, а теперь сплошь статьи про героев мыльных опер и пластическую хирургию. Почему она это читала – по привычке, или ей правда нравилось? Я у нее не спрашивала, и теперь уже не спрошу…

В комнату вошел Джимми:

— Не посмотришь – как там теперь, все как надо?

Он передвинул в другую комнату комод и мамину кровать поставил у стены.

— Думаю, места хватит, ее сюда спокойно внесут. Или кровать вынести из комнаты?

— Наверно, Джимми, лучше вынести. Люди придут на розарий, будут стоять на коленях - нужно места побольше. Я тебе помогу.

Энн Мари показалась в прихожей:

— Мам, по-моему, тут чашек маловато. Только те четыре с цветами и две желтых.

— Потом из дома принесем, — отозвался Джимми.

— Погодите. Кажется, я знаю, где есть еще. — Я пошла в соседнюю комнату и вынула из шкафа картонную коробку, перевязанную бечевкой. Открыла ее, развернула газету и вынула чашку из тонкого фарфора, белую с золотым ободком. — Праздничный сервиз. Она его редко доставала. Папины похороны, крестины Энн Мари, ее первое причастие, конфирмация… вот и все, пожалуй – больше случаев не помню. Что же, пусть послужит на ее поминках. Энн Мари, сполосни и поставь в буфет.

Наконец, мы передвинули мебель, помыли посуду, навели чистоту и втроем собрались в прихожей.

— Ну что, мы все? — сказал Джимми.

— Ступайте к машине, я приду через минуту.

Не спеша, я обошла квартиру и опустила все жалюзи. В спальне они капельку заели и закрывались со скрипом. В доме стало темно, только на полу лежали тонкие полоски света, проникавшего между пластинками жалюзи. Я закрыла дверь и заперла ее на ключ.

В ту ночь я еле добрела до постели, но уснуть не могла. Голова гудела. Весь день кто-то приходил, уходил. Триша, Джон и ребята. Хелен и Алекс. Энджи. И телефон постоянно звонил.

Джимми все время был с нами. Днем это странным не казалось, но теперь было время подумать, и вот что меня поразило: как только случилась беда – мы будто вовсе не расходились. Казалось естественным, что он пришел, помог покупки сделать, убраться. Разумеется, я была ему благодарна, но я думала – может, было бы правильней обходиться своими силами. Конечно, об этом могла бы идти речь, если бы Пол взял себя в руки. Но он и с похоронным бюро не договорился, и к нам сегодня не пришел. Была только Энжи, сказала, что он так подавлен, что видеть никого не в состоянии. Хорошо, не все так себя повели, иначе бы воз и поныне был там. Даже представить себе не могла, что нужно столько всего переделать, когда человек умирает. Мне было не так много лет, когда хоронили папу, и я ничем таким не занималась; просто старалась помогать, готовила чай, мыла посуду. Без дела старалась не сидеть.

Только все равно я не верила, что все это происходит по-настоящему. Я знала, что ее увезли из больницы в похоронное бюро, а завтра доставят обратно домой. По вечерам вплоть до дня похорон будут читать розарий. Тогда, наверно, я и пойму, что это не сон.

Фургон остановился у дома; из окна гостиной я видела, как из кузова достали гроб и осторожно понесли к подъезду. Я пошла в коридор и открыла входную дверь.

— Вот сюда, будьте добры, — сказала я, указывая на спальню. Установили деревянные треноги, и маму осторожно опустили на них.

— Крышку снимать?

— Да, пожалуйста.

Я вышла в прихожую; крышку подняли и поставили в углу комнаты.

— Всего доброго, миссис Маккенна. Сообщайте, если что-то потребуется.

— Спасибо. — Закрыв дверь, я повернулась к Энн Мари. — Хочешь ее увидеть?

— Да, мам.

— Уверена? Это необязательно.

— Нет, я хочу.

На маму надели белую блузку с вышитым образом Девы Марии — я об этом просила особо. Работу сделали хорошо - не хотелось думать, что обычно делают с телом, - знаю, что лицо покрывают каким-то составом, чтобы оно казалось живым. Но у нее на лице грима будто и не было, она выглядела умиротворенной – такой, как всегда.

— Мам, она будто уснула.

— Правда. Кажется, вот-вот проснется.