Мэв Бинчи - Лилобус

С другой стороны, Ди - добрая, прекрасно воспитанная девушка. Люди ее круга всегда учтивы, думала Нэнси, из вежливости интересуются другими людьми.

Следующим в салон зашел Руперт Грин - в модной куртке.

- Боже мой, Руперт, она итальянская? Фирменная? – спросила Ди, ощупывая рукав, пока Руперт пробирался на место.

- Ага, фирменная, - бледное лицо Руперта зарумянилось от удовольствия. – А как ты догадалась?

- Еще бы не догадаться! Сама такую хочу не могу, в журналах видела. Шикарная штука.

- Наверное, это сэконд-хэнд, или модель устаревшая. Не знаю, в общем, один друг для меня раздобыл. – Руперт был очень доволен, что обновка произвела такой всплеск эмоций.

- Да уж, не иначе сэконд или что-то подобное, иначе твоему отцу пришлось бы продать свою фирму, чтобы ты мог за нее расплатиться, - рассмеялась Ди. Отец Руперта нотариус, и благодаря его связям она получила работу в Дублине. Нэнси глядела на них с завистью. Должно быть, здорово, когда можешь так запросто болтать со всеми подряд. Будто у них свой особый язык, думала она, в таких семьях все легко болтают друг с другом. Внутри ее что-то кольнуло: жаль, что ее отец, уже давно оставивший этот мир, был не юристом, а простым почтальоном. И тут же ей стало стыдно: отец работал много лет, не жалея сил, и радовался, что дети хорошо выучились и смогли стать секретарями или служащими.

Руперт устроился на заднем сиденье, и почти сразу вслед за ним появилась миссис Хикки. Даже зимой с нее не сходил загар; казалось, она была полна здоровья и сил, так что возраст ее угадать было непросто. Нэнси знала, что ей уже под шестьдесят, но такой вывод она сделала, прислушиваясь к разговорам. Джуди Хикки работала в какой-то экзотической лавке, где продавали лечебные травы, зерно и орехи, и кое-что она даже выращивала у себя. Потому и ездила домой на выходные: собрать растения для магазинчика в Дублине. Нэнси там ни разу не была, хотя Ди говорила, что это чудесное место и всем надо увидеть его своими глазами. Но Нэнси осознавала свою ответственность, как секретаря трех ведущих врачей Дублина. Разве ей пристало навещать лавку каких-то шарлатанов?

Джуди села сзади рядом с Рупертом, а на переднее сиденье стал протискиваться Мики Бернс. Смеясь и потирая руки, он рассказал анекдот про волосатые теннисные мячики. Все улыбнулись, и Мики, сказав непристойность, похоже, счел возможным успокоиться. Он с любопытством выглянул в окно.

- Может, мне сегодня повезет и рядом сядет прелестная Силия? Или мне достанется мистер Кеннеди? Ну вот, как всегда – идет мистер Кеннеди. Не везет тебе, Мики.

Оглядываясь через плечо, Кев прокрался в автобус, будто ждал, что полицейский вот-вот схватит его за рукав и, как в кино, скажет: «Можно вас на минутку?» Нэнси не видала еще человека, у которого был бы настолько затравленный вид. Если к Кеву Кеннеди кто обращался, он подпрыгивал на целый фут, и всегда был скуп на слова, так что его лишний раз и не трогали.

Наконец, появилась Силия. Высокая и можно сказать, что красивая - хотя подобная внешность у Нэнси не вызывала восхищения. Силия носила пояса - в больнице положено носить халаты с поясом - наверное, вошло в привычку. В результате фигура казалась очень рельефной. Не то чтобы привлекательной, но в верхней части отчетливо просматривалась выпуклость спереди, а в нижней - большая выпуклость сзади. Ей стоило бы носить одежду попросторней, подумала Нэнси.

Силия примостилась рядом с Томом: тот, кто приходил последним, всегда садился рядом с водителем. Времени было только без двадцати семь, и они тронулись раньше на пять минут.

- Как вы у меня по струнке ходите, - засмеялся Том, и автобус нырнул в гущу машин, в запрудивших в пятничный вечер улицы Дублина.

- Да уж, твоя правда, - сказал Мики. - И никаких остановок на пи-пи до самого Шеннона. – Он оглянулся в надежде встретить одобрение других пассажиров, но все молчали, и он повторил еще раз. Некоторые улыбнулись ему в ответ.

Нэнси поведала Ди о том, что мистер Чарльз, мистер Уайт и мистер Барри принимают пациентов по определенным дням недели, а она ведет книгу приемов, и если ее просят, записывает людей на более удобное время, они потом благодарят ее и дарят на Рождество сувениры. Ди поинтересовалась, какая репутация у докторов, и хвалят ли их люди. Нэнси попыталась припомнить хоть что-нибудь на эту тему, но безуспешно. Ее дело – секретарское, твердила она. Ди спросила, встречаются ли они в неформальной обстановке, и Нэнси стало смешно – придет же такое в голову. Хорошо быть дочкой доктора – невдомек, что на свете есть классовые различия. Само собой, в нерабочее время они вовсе не пересекаются. У мистера Барри жена, родом из Канады, и двое детей; жена мистера Уайта учительница и у них четверо детей, а у мистера и миссис Чарльз детей нету. Да, иногда она беседует с их женами по телефону. Они очень вежливые, все помнят, как ее зовут, говорят: «Здравствуйте, мисс Моррис».

Нэнси принялась рассказывать про больничный телефонный узел: он устаревший, и каждому доктору никак не выделят по отдельной линии, но скоро на телефонной станции поставят новое оборудование, и тогда, может быть, дело сдвинется с мертвой точки – и тут она заметила, что Ди спит. Нэнси это несколько озадачило. Она, кажется, заговорилась. Наверное, она слишком много болтает о пустяках, и поэтому раздражает людей. Даже мама посреди разговора иногда встает и уходит спать. Наверное, Мэйред права. Но нет, исключено, Ди явно интересуется ее работой, просто забрасывает ее вопросами. Нэнси нельзя назвать занудой. По крайней мере, в этом случае. Она вздохнула, и стала смотреть на проплывавшие за окном поля.

Вскоре и она начала клевать носом. Джуди Хикки и Руперт Грин за ее спиной обсуждали какого-то своего знакомого, который уехал в Индию и поселился в ашраме, где все носят желтые или оранжевые одежды. Напротив нее Кев Кеннеди в пол-уха слушал Мики Бернса: тот объяснял ему фокус с колодой карт и стаканом воды. Мики говорил: лучше, конечно, показывать, но если слушать внимательно, то и со слов можно понять, как это делается.

Водитель Том что-то сообщал Силии; та согласно кивала, хотя о чем они там беседовали было не разобрать. Ей стало тепло и уютно, и ничего, что она слегка наклонилась и придавила Ди. Она бы не позволила себе задремать, сидя рядом с кем-то из мужчин. Или с Джуди Хикки - она какая-то странная.

Нэнси уснула.

Она вошла в дом; мама сидела на кухне за столом и писала письмо дочке в Америку.

- А, добралась-таки, - сказала она.

- Собственной персоной, - ответила Нэнси.

Не сказать, что радушный прием, если учесть, что она проехала пол-страны. Но у них в семье не было принято выставлять чувства напоказ: обниматься, целоваться, держаться за руки.