Конрад Эйкен - Уэст-энд

— Ничего из этого не вышло, — сказала она. — Я решила, что это не по мне, и надо придумать что‑то другое.

Она посмотрела на меня сузив глаза: отчасти, чтобы спасти их от сигаретного дыма, а отчасти, чтобы придать себе вид человека мудрого и отрешенного. Я принял такой же вид и сказал, что она, наверно, поняла, что не относится к женщинам, способным на такие вещи, слишком утонченная для этого. Она молча кивнула.

— Я решила попробовать в «Кафе Бонапарт». Знаете, где это?

Я ответил, что очень даже знаю.

— Значит, вам не нужно объяснять, — сказала она. — Но я тогда не знала — только что‑то слышала о нем. Мне говорили, что там это совсем просто, и однажды вечером я решилась.

Она позволила себе кислую усмешку над прошлым, и уголки ее рта резко опустились. Потом она отвела взгляд на темное окно бара, по которому стучал дождь.

— Главный вопрос был, что делать с мальчиком. Понимаете? Я не могла оставить его одного дома на целый вечер. Поэтому я взяла его с собой.

— В «Кафе Бонапарт»?

Она пронзила меня испепеляющим взглядом и устало покачала головой: неужели я так глуп?

— Да нет же! Я отвела его в кино на Лестер–Сквер и велела ему ждать, пока я за ним не приду. Потом выпила рюмку и пошла в «Бонапарт» сама.

Она опять рассмеялась. Всё получилось так забавно, просто смешно до колики. Вспомнить смешно, как она боялась такой простой вещи! Это ее страшно развеселило. Она вошла, дрожа, как кролик — ну, просто вся дрожала, как кролик. Сколько народу, дым, зеркала! Всё это ее ослепило. Она понятия не имела, что надо делать. Быстренько вошла и села у первого свободного столика. И тут же увидела объявление, что дамы без спутников в кафе не допускаются. Ну, вообразите себе! К ней уже спешил официант, и она была готова в панике бежать, когда напротив нее сел мужчина и поздоровался. Вот просто так и было, и она кивнула мне для убедительности. Он предложил ей выпить, и она согласилась. Потом он пригласил ее отужинать с ним. Он был очень обходителен: чистый мужчина — она поняла это с первого взгляда. Но когда он пригласил ее отужинать, не знала, что делать… Она спросила меня, понимаю ли я сложность ситуации, и я сказал, что понимаю.

— Не могла ведь я оставить мальчика на целый вечер без ужина, разве можно?

— Никак нельзя.

Вот она и рассказала этому мужчине обо всём. Он задавал вопросы и проявлял всё больше интереса. Она видела, что он удивлен, но это было вполне естественным. Как чертовски он был галантен! А когда он услышал всю историю, сказал, что они возьмут мальчика и пойдут ужинать втроем. Он заплатил за напитки, и они пошли в кинотеатр за углом, взяли мальчика, а оттуда отправились ужинать в испанский ресторан. Это у нее с сыном был первый настоящий ужин за долгое время: большая бутылка вина, яичница с бананами, испанские сласти для мальчика, и сами они от еды чуть не лопнули. А вспомнишь: как это вышло забавно! Она и майор — он оказался майором — всё над этим смеялись и не могли насмеяться!.. Майор потрепал мальчика по голове и назвал его Купидоном. Они, можно сказать, с первого взгляда подружились…

Но по–настоящему смешные вещи случились позже, когда пришло время возвращаться домой.

— Когда мы ехали в такси, и мальчик заснул, мне впервые пришло в голову…

Дело в том, что у них была только одна кровать, где она спала вместе с мальчиком. И она не могла придумать, как им устроиться. Когда они доехали до ее квартиры на Бейстер, она всё майору показала: всего две комнатки и одна кровать, а мальчик так крепко заснул, что не мог подняться… Мне когда‑то приходилось слышать такое?

Я признался, что не приходилось.

— Так что же вы сделали? — спросил я.

Она сразу не ответила — хотела убедиться, что я полностью проникся вкусом ситуации. Снова она наклонила набок голову, пустила дым из надменных ноздрей и оглядела меня с довольным цинизмом. Этот момент был самый пикантный, и с ним никак нельзя было спешить. Такие ситуации, казалось хотела подчеркнуть она, часто в жизни не случаются, и нужно вкушать их во всей прелести.

— Майор всё устроил, — сказала она погодя. — Мы уложили мальчика в кровать и подождали, пока он уснет, подняли его, отнесли в гостиную и уложили на полу… А потом мы отнесли его обратно. Пока ждали, когда он уснет, мы просто разговаривали.

Она улыбнулась мне с выражением скромной гордости и триумфа, а я улыбнулся ей в ответ. Так, молчаливо мы согласились с ней на том, что жизнь действительно презабавная штука, и никогда не угадаешь, какое коленце выкинет. Она, майор и Купидон вместе в крохотной квартирке — можно ли придумать что‑то более диковинное или подумать, что кто‑то поступил бы с ней лучше? Действительно несравненный, действительно небывалый случай…

III.

После этого всё потекло довольно гладко. Майор продолжал о них заботиться, и она с Купидоном жили чуть ли не в роскоши. У них было всё, чего душа пожелает: поездки к морю два или три раза в год, хорошая одежда, вкусная еда. Майору очень понравился Купидон, и он всё говорил, что нужно отдать мальчика в школу. Два–три раза в неделю он приходил к ним ужинать или приглашал в театр. Всё шло прекрасно, и она была в первый раз в жизни счастлива. Но тут вдруг, как гром с ясного неба, объявился ее болван. Просто пришел к чаю с большим пакетом лепешек, будто и не уезжал.

Ночью она ревела, не зная, что делать.

На другой день всё разъяснилось случайно: болван что‑то сказал насчет, где бы вечером поужинать, а Купидон тут же напомнил: «Мама, а разве мы сегодня не ужинаем с майором?»

— С майором, с каким майором? — стал расспрашивать болван, и всё сразу вышло наружу. Конечно, она поплатилась. С болваном, впрочем, было покончено навсегда: он малость покидался вещами, напялил свой китель и слинял. Больше она его никогда не видела, и слава Богу — скатертью дорога!

— Мне он уже до чертиков надоел, — закончила она.

Я сказал, что нисколько ее не виню, и снова встал, чтобы наполнить бокалы. Потом я спросил о майоре: отдал ли он мальчика в школу? Он показался мне порядочным человеком.

Она вяло и горько усмехнулась:

— А вы как думаете? Нет, не отдал.

Впрочем, ожидать этого было бы уже слишком. Она на него не обижалась. Напротив: он ведь поддерживал их три с половиной года, что совсем не плохо.

— И учтите, — добавила она, — что я уже не была молоденькой. Возраст брал свое, и внешность была уже не та. В общем, ушли мои чары, а с ними и майор. Он просто уехал во Францию и больше не вернулся. Написал мне милое письмо и приложил чек на сто фунтов. Он ни в чем не извинялся: не в его духе. Написал просто: «Дорогая моя, наш роман подошел к своему концу». Вот и всё. Я не могла его винить. Выплакала глаза, и совсем не знала сперва, что с собой делать, совсем растерялась, но его я не винила.