Джордж Мередит - Эгоист

— Послушайте, я очень люблю Уилоби, но я видела его недостатки и тогда, когда он еще был ребенком; вижу их и сейчас. У него самолюбие венценосца, и не дай бог его задеть. Великодушие его неиссякаемо, но прощать он не умеет. Что до его собственных ошибок, вам следует быть ангелом и закрывать на них глаза. Это одна из тех высокоразвитых натур, что претендуют на совершенство. И всем нам, по-моему, следует поддерживать его в этом заблуждении, ибо чем больше таких мужчин, как он, тем соответственно сильнее наше влияние на них. Во всем, что составляет мужскую доблесть, он, конечно, непревзойден, ибо не потерпел бы чьего-либо превосходства. Однако всех его совершенств мужчинам не постичь — за этим он обращается к нам. Вот ключ, который поможет вам управлять своим мужем. Вам эта идея, разумеется, претит. Но мужьями необходимо управлять. В одном можете не сомневаться: он будет гордиться вами. И если, сделавшись его женой, вы не почувствуете себя счастливейшей женщиной на свете, значит, вы себя не любите. У вас будут самые породистые лошади, самые нарядные туалеты, самые дорогие брильянты во всей Англии. И уж разумеется, ни у кого не будет такого повара, как у вас. Дом Паттернов, как только вы вступите в него полновластной госпожой, весь преобразится. К тому же ваше обаяние, моя дорогая, восполнит те недостатки, которых, при всех своих прекрасных качествах, Уилоби не лишен. Не берусь сказать, какой бы из него получился Отелло или Леонтес {54} 54 Леонтес — герои пьесы Шекспира «Зимняя сказка», приревновал жену к своему другу Поликсену и заточил ее в темницу. — да и никто из нас никогда этого не узнает. Насколько я понимаю его характер, допустив в свое сердце хотя бы тень подозрения, он — ради того, чтобы отомстить воображаемую обиду, — не погнушался бы выставить себя самого перед светом в роли коварного изменника. Впрочем, мужчины нередко прибегают к такому приему. О, я наслышалась подобных историй! Со временем услышите их и вы — но только не от меня. Я бы никогда не стала рассказывать молодой женщине того, что ей не подобает слушать. Но раз уж мы заговорили об этом, то я позволю себе дать вам один-единственный совет: не пытайтесь ударом отвечать на удар. В этой игре он даст вам сто очков вперед, между тем как вас она заведет дальше, чем вы рассчитываете. И сколько бы ни говорили, будто победительницами выходим мы, в конечном счете цена нашей победы — собственная гибель. Беговая дорожка, на которую мы ступаем, кончается обрывом — миг, и победительница летит в бездну! Если вы хотите занимать подобающее вам высокое положение в глазах света, вы должны до некоторой степени смириться с домашним рабством. Вы скажете, что это высокое положение — одна видимость, но разве видимость не составляет большую, и притом приятнейшую часть нашей жизни? Соблюдайте такт, остерегайтесь ложного шага, и вы будете спокойно царствовать. Но избави вас боже задеть его гордость! Такой человек ни перед чем не остановится, он скорее сам толкнет жену на гибельный путь, нежели согласится потерпеть афронт. Если бы он женился на вдове, а та проявила бы норов, он, не мешкая, выпустил бы свою брошюрку в защиту «сатти»: при первом же дуновении мороза Вернон Уитфорд получил бы соответственные указания. Как вам нравится мисс Дейл?

— Боюсь, она мне нравится больше, чем я ей, — ответила Клара.

— Вам не удалось побеседовать с ней по душам?

— Я пыталась, но безуспешно. И я ее не виню. Я сама вижу, что мои поступки дают повод к неправильному толкованию или, если угодно — к справедливому осуждению.

— Ну, да известное дело, женщины способны оценить друг дружку по достоинству не раньше, чем умрет их общий кумир и они вместе его оплачут. Вам холодно?

— Нет.

— Но вы как будто поежились, моя дорогая?

— Разве?

— Со мной это тоже бывает. Где бы ни была наша могила, кто-то по ней нет-нет да и пройдет. В одном вы можете быть уверены: Уилоби Паттерн — человек безукоризненной чести.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Он стремится быть преданным кавалером. Но он так привык, что женщины готовы принести себя ему на заклание…

— А я…

— Вы так не можете. Еще бы! Это ясно всякому с первого взгляда. Тем-то вы мне и нравитесь, что вы не ручное животное. Но брак излечивает от множества недугов.

— Ах, миссис Маунтстюарт! Если б вы меня выслушали…

— Все в свое время. И не грозите мне, пожалуйста, исповедью. Женщине не следует пускаться в красноречие. Я подозреваю, мой друг, что нам обеим все ясно и без слов.

— Боюсь, что истинного положения вы все же не подозреваете.

— Позвольте сообщить вам кое-что о ревнивцах — речь идет, разумеется, не о маврах, что женятся на непокорных дочерях венецианских патрициев, — я имею в виду цивилизованных посетителей наших гостиных. И притом, заметьте, не мужей, а влюбленных: женатый человек и холостой — это две совершенно разные породы. Ревности бывает подвержен только тот влюбленный, кто сам склонен к непостоянству. Зато, испытав на себе жало ревности, он обычно остепеняется: стоит такому молодцу себе представить, что и нам может прийти в голову порезвиться, и он становится почтительным, как мой дворецкий, и безобидным, как охотник, у которого поломано ружье. Ах, прекрасная Мидлтон, мне ли вас учить? Вы преподнесли ему хороший урок, за что я вчера и была наказана. Но я на вас не в обиде.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, миссис Маунтстюарт!

— А если я вам скажу, что вы довели беднягу до того, что он даже задумался, не отказаться ли ему от вас?

— Правда?

— Да, да, вы одержали победу.

— Что вы говорите?

— Пляшите, моя дорогая!

— Он откажется?

— Так он вас и отпустил! Неужели он предпочтет черствую корку свежему хлебу, увядший цветок — бутону, абстрактное совершенство — совершенству ощутимому? Все эти разговоры о женском интеллекте, о нимфе, обитающей в уединенном гроте, или о Корнелии с ее Гракхами — пустая болтовня и не больше. Он, должно быть, думает, что мое восхищение совсем меня ослепило, если решается нести эту чушь при мне. Но он умеет заставить себя слушать. Его слушаешь невольно, в каком-то оцепенении, и только потом, когда принимаешься обсуждать его речи с кем-нибудь другим, выходишь из этого состояния и вникаешь в их истинный смысл. Не знаю, быть может, иные и способны видеть, что творится в душе у собеседника — тут же, пока он с тобой говорит. Я о таких умниках читала только в романах. Нет, нет, моя дорогая, вы как нельзя лучше доказали ему, что он отпустить вас не в силах. Единственно, чего я в своем скромном разумении опасаюсь, это как бы милый проказник, которого вы избрали своим орудием, не поддался на удочку и не принял вашей безобидной уловки за чистую монету. Это было бы весьма неразумно с его стороны, но мужчинам и в голову не приходит, что мы на них смотрим лишь как на послушное орудие, которое бросаешь, едва в нем минует надобность. Их проучить может только опыт. Ну, да я приведу его в чувство — предоставьте это мне. Нет, Уилоби не в силах от вас отказаться! А что он всерьез об этом подумывал, я не сомневаюсь: ведь вы больно ранили его самолюбие. Что ж, вы умница, и он получил хороший урок. Все эти шероховатости, даже если их удается избежать до венца, все равно дают о себе знать впоследствии. Так что ни о чем не жалейте. Зато как вам будет приятно, когда все это окажется уже позади! Но вы побледнели, дитя мое!