Кэтрин Скоулс - Королева дождя

Стенли молчал, когда они проехали поворот на Лангали. «Лендровер» трясло, так как колеса попадали в глубокие следы от копыт буйволов, которыми была усеяна вся дорога. Они все ехали и ехали, ни на миг не останавливаясь, чтобы передохнуть, пока не сгустились сумерки. Только тогда им наконец показалось, что они отъехали на достаточное расстояние от мест, отмеченных признаками цивилизации.

Свет закатного солнца был тусклым, а в воздухе не ощущалось и намека на дождь, так что они решили не разбивать лагерь. Вместо этого они раскинули противомоскитные сетки на ветвях высокого и пышного тернового куста и расстелили под ним свои спальные мешки.

Они спали под звездами, лежа недалеко друг от друга — их разделял лишь крошечный костерок. От внешнего мира их отделяли надежные, светлые, едва колышущиеся стены сетей.

— Спокойной тебе ночи, сестра, — из темноты донесся до нее голос Стенли — тихий, усталый.

— Тебе тоже, — отозвалась Анна, — спокойной ночи.

Она лежала не двигаясь, дыша глубоко и спокойно, но не могла заснуть. Виной тому было не только яркое ночное небо. Ее раздражало отсутствие стенок палатки. Отсутствие ощущения уединения. Казалось, разница была всего лишь в сетке вместо ткани. Однако Анна представляла совсем другого мужчину на месте неподвижного силуэта Стенли, укрытого покрывалом. Совсем близко от нее. Она прислушалась к его дыханию. Она хотела, чтобы к ней пришел он.

Мтеми, муж мой.

Она почти видела его — тень, что прячется в ночи. Его рука приподнимает край сетки…

Сезон дождей и засуха сменяли друг друга, а их экспедиция продолжалась. Их маршрут зависел от времени года и положения солнца. Когда путь им преграждала вышедшая из берегов река, они не искали брод — просто ехали в другую сторону, а не пытались освещать фонарями поверхность реки и искать место, где можно было переправиться. Они просыпались с рассветом и ложились, когда солнце уже садилось. Светлая полоска незагорелой кожи, которую оставили когда-то на руке Анны часы, теперь была незаметна. Время приобрело для них иное значение. Вместо того чтобы относиться к нему, как к товару, который нужно взвешивать и использовать по назначению, они представляли, что оно существует в своем мирке, будучи чем-то абстрактным, тем, что ассоциируется либо с эрой динозавров, либо с коротким мгновением, необходимым комару для укуса.

Огромная банка крема для лица, подаренная Элеонорой, уже опустела и вместе с крышкой обрела нового хозяина в лице водоискателя с «волшебной лозой». Анна обнаружила, что пот естественным путем увлажняет ее кожу, так что больше не испытывала нужды в креме. Точно так же пальцы заменили им столовые приборы, листья — туалетную бумагу. Глиняные горшки они стали использовать вместо утерянных кастрюль. Одеждой им служили отрезы ткани, а не наряды, вышедшие из-под руки швеи. Путешествие все менее и менее походило на экспедицию, а жизнь становилась проще, яснее, чище.

Постепенно они узнавали реалии деревенской жизни. Простые, суровые, прекрасные. Наставал период большой засухи, возделываемая земля не давала урожая. Пищу можно было приобрести только на продовольственных складах. В поселениях люди оказывались далеко не в равном положении. Некоторые дети добывали себе еду (впрочем, многие из них жили в семьях, причиной бедствий которых была лень или невезение), подкрадываясь в темноте к соседским кострам со стряпней. Заразные болезни становились частыми непрошеными гостями в деревенских хижинах — они сами выбирали, куда наведаться.

Ближе к концу такого сезона перед местными жителями возникала серьезная проблема: пора было сеять. У заклинателей дождя не было ни одной свободной минуты — они неустанно читали знаки природы и взывали к Богу и предкам. В назначенный день, в тщательно выбранный момент зерно бросали в землю. Золотая россыпь на бурой земле. Все, затаив дыхание, ожидали. Устремляли взоры к небу. Вспоминали свои прегрешения, опасаясь за их последствия. Молились предкам…

В конце концов начинался ливень. Дети танцевали, шлепая по лужам и ловя раскрытыми ртами живительную влагу. Семена прорастали, земля зеленела. Затем приходило время прополки, которая требовала много усилий… Когда все вырастало и созревало, наставал сезон сбора урожая, пора праздников и конец голода. Однако работы не прекращались. Если на то была воля Божья и племя угождало земле и своим предкам, зерна оставались и на следующий посев. Снова обрабатывали почву, сеяли, ждали кратковременного периода дождей. Второго урожая. Снова амбары ломились от зерна. Народ плясал на праздниках. Воины, невероятно прекрасные, танцевали с копьями в свете золотых лучей заходящего солнца под барабанный бой.

Ощущение этого всеобъемлющего единения с природой было нарушено письмом от Сары — оно показалось голосом с того света. Неожиданным, взволнованным. Невероятным. Голубой конверт ждал, пока его заберут вместе с положенной посылкой от «АКИМ», на почте Мурчанцы. Тут же узнав почерк, Анна схватила письмо и поспешила к окну. Она замерла с письмом в руках, охваченная страхом и сомнением. Наконец Анна дрожащими пальцами вскрыла конверт.

Лицо девушки озарила улыбка, когда она начала читать письмо. Сара писала, что рада слухам о том, что Анна нашла работу, и верит в то, что все будет хорошо. Она сообщила и кое-какие новости из Лангали — о Майкле, Кейт и о себе самой, а также, в нескольких словах, о миссионерах, которых Анна знала. Она не упомянула ни о своей поездке в деревню, ни о реакции Майкла после ее возвращения. Она писала так, будто Анна по-прежнему была миссионеркой, просто работала теперь в другом поселении. Надежда Анны на то, что со временем неприязнь Майкла к ней угаснет, окрепла. Почти в самом конце Сара попросила не отправлять письмо с ответом на ее имя. Она предложила, чтобы Анна отвечала короткими записками на обороте писем Стенли своим братьям.

Письмо вызвало у Анны смешанные чувства. Хотя слова Сары и были теплыми, ее тон был довольно жестким. С одной стороны, это письмо было свидетельством того, что отношения между ними были по-прежнему близкими, но оно ясно давало понять, что Сара предпочитает держаться на определенном расстоянии. Когда Анна несколькими часами позже села за стол, чтобы написать ответ, она осознала, что плохо представляет себе теперешний образ подруги. Кому она отвечает — той ли Саре, которая пришла к ней ночью, не послушавшись собственного мужа? Той Саре, которую она обнимала скорее как любовницу, чем как подругу? Или Сара стала наконец идеальной женой врача миссии, живущего по кем-то написанным правилам? Неудивительно, что, когда Анна перечла написанное, фразы показались ей немного натянутыми и официальными.