Анри Ренье - Встречи господина де Брео

Я хотел накинуться на негодяев и споткнулся о большой камень. Не помню как, я бросил его под ноги Жану Гильберу, который выпустил факел из рук. Рагуар глухо крикнул. Я слышал их дыхание. Они пробежали мимо, не заметив меня, и скрылись в ночном мраке. Факел на земле трещал, угасая.

Мои руки так дрожали, что я едва мог схватить его. Медленно я приблизился. Герцогиня лежала в гробу, покрытая таким тонким саваном, что все формы ее тела были заметны. Смерть не лишила ее гибкости. Она лежала на боку; я не видел ее лица, а только распущенные пышные косы, которые, казалось, тянулись ко мне, хотели обвиться вокруг рук, колен, окружить меня бесчисленными извивами. Они росли и приближались. Они были из золота, из пламени… Привлекали, как клад, сияли, как костер…

Догоревший факел обжег меня, я тоже его бросил; золотые косы угасли.

Я отскочил. Как добрался я до конюшни, где стояли лошади, сам не знаю. Когда я пришел в себя, я уже несся по полю, уцепившись за гриву лошади. Край неба белел от зари. Топот копыт раздавался у меня в ушах. Я был не бог весть каким наездником, так что нужно приписать чуду, что я так долго продержался на лошади. Она метнулась в сторону, и я свалился. Головой я стукнулся о пень, и только много часов спустя люди графа де Рагьера подобрали меня и, давши подкрепительной настойки, отвели к своему господину, думая его позабавить странной личностью, размалеванной, как скоморох, и одетой, как карточный король.

Г-н Эрбу перестал говорить. Г-н де Брео тоже пребывал в задумчивости и молча осматривался. Все вокруг достаточно ясно говорило, какой путь г-н Эрбу совершил с того утра, когда люди графа де Рагьера подобрали его на дороге в костюме греха. Г-н де Брео вывел заключение, что никогда не нужно отчаиваться, так как у судьбы есть свои пути, которыми она ведет нас к желанной для нее, часто нам самим неожиданной цели. Благодаря удивительному капризу рока, и г-н Эрбу, начавший свое существование в лачуге бедного обойщика, оканчивал его в доме, украшенном драгоценнейшей обстановкой среди всех ухищрений роскоши и наслаждений. Г-н Эрбу был богат и, без сомнения, был счастлив. Мог ли он спустя столько времени испытывать настоящее волнение от приключения ранней юности, только что рассказанного г-ну де Брео? А между тем, последний в течение рассказа не раз замечал у г-на Эрбу признаки взволнованности, как будто память об этой истории была совсем свежей и горячей.

Г-н де Брео раздумывал об этом, как вдруг г-н Эрбу прервал эти размышления довольно неожиданно.

— Вы задаете себе вопрос — я уверен в этом, — как мог я так живо вспомнить эту историю, когда после нее было столько всевозможных приключений? Действительно, воспоминание об этом обладает удивительной живучестью, которая должна была бы утратиться во время длинного, исполненного превратностей, пути, совершенного мной с той минуты до настоящего времени. Деньги трудней приобретаются, чем слава. Искусство разбогатеть не легко, сударь, и я очень рано узнал лишения, налагаемые необходимостью на тех, которые ничего не имеют и ничего собою не представляют. К числу их я отнесу то, что мне пришлось поступить в услужение к графу де Рагьеру, потому что свой карточный костюм я сменил на ливрею, которая, нужно признаться; была как бы первым указанием судьбы. Из такого положения не выберешься, сложив руки, и вы можете себе представить, чему мне пришлось подвергаться и что предпринимать, чтобы добиться известного вам чуда. Не будет хвастовством сказать, что тут требуется не только удача, но и смелость и известная способность. Как угодно представляйте себе этот подъем по лестнице без ступеней. Удался ли бы он мне без помощи тайной силы? Эта сила пришла ко мне как раз из только что рассказанной истории.

Г-н Эрбу помолчал с минуту и вздохнул.

— У меня родилось, сударь, безумное желание сделаться богатым.

Г-н де Брео взглянул на г-на Эрбу.

— Да, сударь, и овладело оно мною помимо моей воли, покуда я мчался почти без сознания, уцепившись за гриву своей лошади. В своих глазах я уносил цвет золотых кос герцогини. Они сияли в моей памяти, как воспоминание о красоте, и в эти минуты, сударь, я постиг раз навсегда ужас быть бедным.

Г-н Эрбу заговорил с новым воодушевлением:

— Действительно, разве не бедности и ничтожному положению я обязан был ужасными сожалениями, которые терзали мне сердце и заставляли слезы течь по щекам? Ах, как хотел бы я быть не скромным флейтистом из труппы мэтра Пюселара, а молодым вельможей, вроде господина де Бертоньера! Конечно, я добился бы знаков расположения со стороны герцогини де Гриньи, которой руководила не столько жажда наслаждений, сколько чувство мести. Как всякий другой, и я мог бы помочь ей удовлетворить досаду на герцога, убившего молодого господина де Серака! Должен прибавить, что сожаление это, длившееся не одну минуту, а всю мою жизнь, еще и теперь чувствуется мною с силой и горечью, которых время не ослабило. Тогда же я решил избегать всяких поводов для подобных сожалений и, как только получил возможность, постарался поставить себя в этом отношении в такое положение, в каком нахожусь и до сей поры.

Я дал себе клятву, раз я почувствую к женщине какое-либо желание, употребить все усилия, чтобы удовлетворить его, особенно если тут замешана так называемая любовь. Мне не хотелось еще раз пережить ужасные муки и постоянную скорбь, что я испытывал оттого, что лишен был герцогини де Гриньи. В этих целях я поставил себе безумной задачей разбогатеть, что есть лучшее средство добиться исполнения своих желаний. Благодаря моим деньгам мне не случалось любить без того, чтобы по крайней мере не делали вида, что отвечают на мою любовь. Не скажу, чтобы это обходилось дешево, но у господина Эрбу достаточно средств, чтобы дать прекраснейшей все, что она запросит, и ни одна из них не подумала просить так дорого, чтобы я не мог еще повысить этой цены.

Таким образом, я могу не таить в своей душе бесплодных и неразделенных желаний, причиняющих жестокие мучения, и пользуюсь вплоть до лет, которые нельзя назвать юными, хорошим расположением духа и хорошею внешностью, пусть в мыслях я и возвращаюсь иногда к этому приключению, о котором советую вам поразмыслить, так как оно содержит в себе небесполезный урок, хотя для меня это одно из самых тяжких воспоминаний, раз ничто в мире, сударь, не может сделать бывшее не бывшим.

Когда г-н Эрбу перестал говорить и г-н де Брео хотел с ним распроститься, явился лакей с докладом, что князь де Тюин желает видеть г-на Эрбу.

— Вот и прекрасно! — воскликнул г-н Эрбу, обращаясь к г-ну де Брео, после того как велел лакею просить князя де Тюина, остававшегося в своей карете. — Он приехал кстати, чтобы рассеять нас от мыслей, в которые мы погрузились и которые рассказ мой вам навеял, а во мне разбудил. Тем более что то, что нам сейчас расскажет господин Тюин, может служить добавлением к моим словам. Я вам указывал средство избежать любовных опасностей; бьюсь об заклад, что господин Тюин обучит вас другому способу, так что вы сможете выбрать из них любой, чтобы излечиться от некоторой меланхолии, которая видна у вас в глазах и не предвещает ничего доброго.