Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

— Слава богу, господин охотник, что не попали, — промолвил возница, Который, услышав выстрел, остановился полюбопытствовать, — большое вышло бы несчастье, подстрели вы священную птицу.

— Почему? — поинтересовался охотник.

— Потому что они поедают скворцов и других птиц, которые опустошают виноградники, и здешний народ может избить до полусмерти человека, который застрелил сокола.

— А много их тут?

— В скалах живет поди пар двадцать. Во всей Задунайщине их больше нет нигде. Эти уцелели только потому, как рассказывал мне отец, а он служил сторожем на Шомьо, что прежние большие господа, которые жили здесь в замке, охотились с помощью этих птиц, а особенно их барышни. Было это, верно, тогда, когда немцы, еще не изобрели ружье. Ну, а теперь великие-то господа все погибли, но несколько их соколов уцелело, с той поры и живут они здесь, в скалах, и охотятся сами по себе. Глядите, вот и сейчас полетели к замку.

И в самом деле, птицы неслись на запад, где высился некогда замок Балинта Терека Энингского. Они летали там, кружили довольно долго, будто ожидая, что откроется окно, хозяйка замка протянет белую руку, и они полетят к ней.

Охотник приотстал чуточку, а телега вскоре свернула с ухабистой, отороченной бересклетом дороги в обихоженный виноградник и поехала к выкрашенной в желтый цвет давильне, перед которой несколько саженей земли было оставлено под пажить. Здесь и стали сбрасывать бочки. Появился какой-то господин- и поговорил с людьми, сгружавшими телегу. Подальше на возвышении стояла вилла — веселенькое одноэтажное здание с верандой, крытое дранкой, выкрашенной в красный цвет, и с двумя трубами, одна из которых дымила вовсю.

Ности приглядел себе подходящее местечко, откуда он мог наблюдать и за домом, и за окрестностями. Ведь ему нужно только одно: хоть на минутку увидеть Мари Тоот, запомнить в ней что-нибудь примечательное, по чему потом, согласно рецепту госпожи Хомлоди, она могла бы узнать себя.

Виноградник Тоотов был отделен от виноградника Хипеи узенькой тропинкой. В конце ее, у шомьовашарского развилка на холме стояла старая часовня, обсаженная айвой. В часовне была статуя святого Орбана. Изобразили его в легком плаще с голой грудью. Одной рукой он утирал лоб (явный намек, что от него ждут теплых весенних дней, — недаром лицо у него такое потное). Он и сам будто чувствовал, какие на него возложены надежды, поэтому застыл в горделивой позе, словно говоря: «Я тот самый святой, которого даже кальвинисты боятся».

Это местечко и выбрал себе Ности. Оно было самым подходящим. Фери мог, никем не замеченный, валяться в траве. В крайнем случае, его примут за уставшего охотника или за благочестивого юношу, которого привлек сюда этот суровый святой, словом, его присутствие здесь никого не поразит. Шаловливые бабочки кружатся, порхают вокруг, гоняются друг за дружкой в лучах солнца, жужжат осы, захмелев от медового винограда, дрозды свистят на деревьях, — нет, здесь никому в голову не придет ничего дурного, разве что листья айвы зашепчут: «Это Язон, он явился сюда, чтобы украсть золотое руно».

Фери было очень удобно наблюдать отсюда за жизнью в красном доме. Вскоре он убедился, что Тооты действительно приехали. На веранде то и дело появлялась какая-нибудь женская фигура, потом скрывалась опять. Попозже накрыли стол к обеду под большим ясенем. За столом сидели три дамы и один мужчина, но, разумеется, никого из них нельзя было отчетливо рассмотреть. А значит, реальной пользы от этого Ности не было. Он должен вблизи увидеть Мари, но так, чтобы самому остаться незамеченным. Как это выйдет, он пока не представлял себе, но на то есть провидение. Теперь уже дело на мази. И что-нибудь да будет. Кто-то вмешается. Либо бог, либо черт.

Бог милостив к добрым людям: тем, кто его чтит, он помогает и помогает постоянно, но только немножко, возлагая половину трудов на них самих. Черт — тот добрый малый, и тоже помогает своим людям, правда лишь до поры, до времени. Но уж когда помогает, так помогает здорово. Видно, и это дело попало ему.

Ибо не успел Фери устроиться, вынуть провизию из сумки и, лежа на животе, взяться за еду, как вдруг увидел, что между абрикосовыми деревьями Тоотов плывет гигантский красный мак… Разумеется, это был не мак, а красный зонтик. Охотник приподнялся на локте и увидел, что по борозде идут к тропинке две молодые женщины. Сердце у него заколотилось. Он узнал Мари Тоот. Вскочил, скрылся за часовню и стал исподтишка их разглядывать.

Да, это была Мари Тоот. Какой тонкий, хрупкий стан, какие ритмичные движения. Хомлоди прав, ее походка — настоящая музыка. И какой прекрасный выпуклый лоб! А вздернутый носик и эти ямочки на пикантном личике! Фери был очарован, он чуть не вскрикнул, завидев такую красу. Мари Тоот и в самом деле была интересным экземпляром из породы красавиц с неправильными чертами лица, которые нравятся далеко не всем, но уж коли понравятся, то от них нелегко оторваться. Красавицы с правильными чертами лица в большинстве своем копии друг друга, поэтому нетрудно одну заменить другой, глаза с легкостью привыкают к небольшим отклонениям. Но красавицы, подобные Мари Тоот, единственны в своем роде, и горе тому, у кого в душе глубоко запечатлелось такое лицо…

Мари Тоот была в фуляровом коричневом платье, расписанном тонкими белыми подковками, в широкополой соломенной шляпе с маргаритками, откинутой назад, так что видны были ее прекрасные, густые волосы, уложенные венцом вокруг головы. Фери постарался все это хорошенько запомнить.

Вот что ему нужно: легкое шелковое платье с белыми подковками, соломенная шляпа с маргаритками. К тому же еще дог, который шел перед нею, запыхавшись и высунув язык. Дога тоже надо упомянуть в объявлении. Эх, хорошо, если бы она окликнула собаку, — тогда, во избежание недоразумений, кличка дога тоже могло бы появиться в газете. И надо было ему только пожелать! Черт ведь держался поблизости.

— Блиги! — промолвила Мари милым звонким голоском и хлопнула зонтиком пса. — Блиги, ступай обратно. Там, куда мы идем сейчас, тебе делать нечего. Слышишь, Блиги?

Итак, собаку зовут Блиги. Фери вытащил карандаш и записал ее кличку. Но Блиги не желал покинуть свою хозяйку, хотя и другая девица всячески прогоняла его домой.

Пожалуй, надо будет упомянуть и о второй девице (конечно, если тетка Мали сочтет это нужным). Это была тоже молоденькая девушка, такая же тоненькая и стройная, как Мари, но гораздо ниже ее ростом. Вообще они были как небо и земля. У второй девицы было широкое плоское лицо, точно у совы, и острый нос. Была она в юбке цвета черешни, в белом кружевном фартучке и кружевном лифе с розовыми ленточками. Шляпы на ней не был©, только желтая роза красовалась в черных, как смоль, волосах.