Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

Очевидно, это была горничная Мари Тоот. Они все ближе подходили к часовне. Может быть, сюда они и шли? Фери испугался. Не хватало только, чтобы они заметили, как он следит за ними. Сразу рухнуло бы все. А ведь он уже был охвачен охотничьей страстью. Он напоминал теперь охотника, который поначалу пошел по следу за дичью лишь потому, что был голоден и ему захотелось жаркого, но, увидев дичь, вдруг загорелся и захмелел от страсти.

Девушки иногда останавливались то дороге, будто совещаясь о чем-то. По их движениям можно было понять, что горничная усиленно возражает, потому что хозяйка топнула ножкой и во всей ее осанке ясно выражалось: она приказывает что-то. Горничная повернулась и пошла налево, побежала книзу, прямо к хижине виноградаря, где и скрылась за дверцей.

А Мари стояла на средней борозде и ждала. Она развязала ленты своей шляпы и стояла, размахивая ею, а солнечные лучи взяли во власть ее оживленное личико, окружили его сияньем. Горничная вышла из хижины и таинственно махнула рукой, будто говоря: «Можно!»

Мари Тоот осторожно оглянулась вокруг и, сойдя с тропинки, пошла к хижине. Вскоре они обе скрылись, заперев за собой дверь.

Все это было странно и таинственно. Зачем они туда пошли? И что там делают?.. Может быть, ждут кого-нибудь? Все это зловеще напоминало свидание. А что, если здесь, в Папе или в винограднике, скрывается тайный поклонник? Вот почему она так и сыплет кругом отказы!

«Еще не влюбился даже, а уже ревную. Ну не безумец ли я?» — пробормотал Фери, обнаружив в себе это достойное лишь осмеяния чувство. Но с собой ничего не поделаешь. Он уже закончил все свои дела и мог бы уйти, но что-то камнем легло ему на душу, и он оставался за часовней, ожидая дальнейших событий. Сворачивая сигарету, Фери одновременно следил за пауком, который плел свою паутину на лампадке, возле святого Орбана, чтобы, когда ее зажгут, с легкостью поймать всех залетевших туда жуков и мошек. Паук девятнадцатого века, очевидно, гораздо более разумная тварь, чем паук древности. Он вовсе не равнодушен к завоеваниям современной техники. Если люди выдумывают что-нибудь в своих интересах, то он старается это использовать, комбинирует и строит свой разбойничий замок поблизости от продовольственного склада.

Ему удалось опутать какого-то ленивого большого жука, и теперь тот отчаянно бился в сетях. За этой борьбой с интересом наблюдал Ности. Паук сновал взад и вперед по рельсам тоньше шелковой нитки, суетился с усердием рыбака, поймавшего акулу. Жук Голиаф делал отчаянные движения лапками, пытаясь освободиться, пряди рвались, но подстерегавший его паук сразу был тут как тут и с помощью своего чудесного ткацкого искусства чинил все в мгновенье ока. Жук снова оказывался в сетях.

Фери пускал дым от сигареты на маленького негодяя-паука и развлекался тем, что паучок принимал клубы дыма за свою сеть и все время пытался пробежаться по ним. Старый козел, что пасся на травке возле часовни, уставил большие глаза на охотника, который дразнил паука, и недовольно тряс головой — то ли потому, что дикая пчела залетела ему в ухо и жужжала там, то ли потому, что ему затесалась в голову мысль (козлы ведь склонны к философии), что маленький негодяй-паук и большой негодяй-охотник заняты сейчас одним и тем же делом.

И как паук, вполглаза следивший за своей добычей, Фери тоже не упускал из виду дверцы хижины. Вот он увидел, как вышла оттуда служанка и, подражая походке и движениям хозяйки (ах, разбойница!), с легкостью козочки перепрыгнула через плетень и упругим шагом сильфиды пошла вниз по тропинке. А вот и сама Мари вышла из лачуги, некоторое время возилась с догом, пытаясь загнать его в дом и запереть там, потом пошла вслед за горничной. Заметив, что та подражает ей, она тоже попыталась повторить неуклюжие движения служанки и так же неловко держать голову. Получилось это у нее великолепно, самая заправская актриса не могла бы сыграть лучше. Фери рассмешила шутка. Сколько ловкости, сколько шаловливого юмора в этой девушке! Он готов был проглотить ее жадным взором. А как к лицу ей эта притворная неуклюжесть! Ему хотелось крикнуть ей вслед: «Браво, Мари!»

«Но куда же они пошли?» — гадал он, издали провожая их взглядом и уже успокоившись, так как хижина виноградаря все-таки не оказалась местом свидания.

Так они шли шаловливо — горничная, подражая барышне, а барышня, переняв ее осанку. Ности показалось все это необычайно забавным. Около виноградника Клемпы после вчерашнего дождя осталась лужа. Они остановились и долго с ненасытным кокетством гляделись в нее, как в зеркало. Служанка, словно коварная фея, даже протанцевала вокруг лужи, кружась и откидывая голову, чтобы увидеть свое изображение на дне.

Потом они снова тронулись в путь, прошли немного (он следом за ними), пока, наконец, возле крытой железом давильни Матраи не вышли на проселок, который вел куда-то вкось между кустами бересклета.

Здесь нужно было расставаться. Фери попрощался в душе со своей «нареченной», которая вместе с горничной ушла уже далеко вперед. Прежде чем направиться в город, он еще раз посмотрел им вслед. Девушек уже наполовину скрыл кустарник, видны были только головы, плечи, шляпа с маргаритками и желтая роза в волосах у горничной. Но глянь-ка, что это?

Фери Ности пришел к удивительному открытию. Он был настолько изумлен, что даже вскрикнул громко: — Стоп! Погоди-ка!

Горничная оказалась теперь на голову выше своей хозяйки, хотя до этого именно хозяйка была выше горничной! Стоп, остановимся-ка, поглядим, что это значит!

Он совершенно точно помнил, что, когда они вышли из дому, это было именно так, а ведь тогда он видел их совсем близко. Девушки стояли рядышком в своем винограднике, на средней борозде, о чем-то совещаясь, и Мари была выше, хотя шляпа у нее соскользнула тогда на шею, а теперь красуется на голове, — и все-таки она ниже горничной. Непостижимо!

Ах, глупости! Дело тут очень просто, Мари идет, наверное, по дну какой-нибудь канавки, а горничная по верху.

Но Фери казалось теперь, что, когда они шли по ровной тропинке, горничная все равно была выше. Правда, сейчас это уже невозможно установить, но он почти готов был поклясться, что так оно и было, и сердился, что не заметил этого раньше. Впрочем, и не мудрено: тогда все его внимание было устремлено на то, как они подражают движениям друг друга, а теперь, когда идут по дорожке, где из-за кустов видны только их головы, разница должна была броситься в глаза.

Да в самом ли деле подражали они друг другу? Ности все больше и больше брало подозрение. Где ж у него голова-то была? Почему предпочел он думать, что перед ним два талантливых имитатора, а не пришел к более простому, обычному, лежавшему на поверхности заключению: для того и пробрались они в лачугу виноградаря, чтобы обменяться туалетами?