Дэвид Лоуренс - Радуга в небе

— Любовь моя! — вдруг воскликнула она голосом тихим, далеким, лунным. Он замер, вздрогнув, вслушиваясь.

— Любовь моя! — раздалось вновь — задумчивый, тихий вскрик — так кличет птица, невидимая в ночи.

Он чувствовал страх. Сердце трепетало, готовое разорваться Он замер, остановленный ее голосом.

— Анна, — неуверенно произнес он, как будто откликаясь издалека.

— Любовь моя!

И он прижался к ней, и она прижалась к нему.

— Анна, — сказал он, удивленный этим мучительным рождением любви.

— Любовь моя! — воскликнула она порывисто, голосом более пылким. И они поцеловались в губы долгим самозабвенным поцелуем, охваченные порывом и изумлением. Поцелуй этот под луной длился бесконечно. Он опять поцеловал ее, она — его. И снова губы их сошлись в долгом поцелуе. И так до тех пор, пока с ним не произошло нечто странное. Он безумно захотел ее. И это было для него совершенной новостью Они стояли, сплетясь телами, затерянные в ночи. И все в нем дрожало от изумления, как от пощечины. Он желал ее, и желал, чтобы она это знала. Но все это для него было слишком неожиданным. Подобного он не испытывал. И он дрожал от возбуждения и с непривычки не зная, что делать. Он сжал ее в объятиях, нежно, еще нежнее. Противоречие чувств было исчерпано, и он был рад этому, он задыхался от счастья, чуть не плача. Но он знал, что желает ее. Желание осталось в нем и было непреложно. Он принадлежал ей одной. И он был рад и одновременно испуган. Стоя с ней в этом пустынном, освещенном луной поле, он не знал, что делать. Сквозь завитки ее волос он глядел на луну, которая, казалось, плыла в вышине, плавясь от собственного света.

Она вздохнула, словно очнувшись, и поцеловала его еще раз. Потом она высвободилась и взяла его за руку. Ему стало больно, когда она оторвалась от его груди. Больно и грустно. Зачем она уходит. Но за руку она его держала.

— Хочу домой, — сказала она, глядя на него с непонятным выражением.

Он вцепился в ее руку. Он был как в тумане и не мог двинуться с места. Она отстранила его.

Он беспомощно шагал рядом с ней, держа ее за руку. Она шла, опустив голову. И вдруг он сказал, словно придя к решению простому и единственно верному:

— Мы поженимся, Анна. Она молчала.

— Мы поженимся, Анна, ведь правда?

Она остановилась посреди поля и опять поцеловала его, страстно и непонятно приникнув к нему. Нет, он не понимал. Но он оставил теперь все мысли ради одной — мысли о женитьбе. Вот оно, решение, и пусть так и будет. Он хотел ее, хотел жениться на ней, хотел всецело обладать ею, назвать ее своей на веки вечные. И он зорко ждал этого свершения. Но в то же время к этому ожиданию примешивались легкое возбуждение и напряжение.

В тот же вечер он переговорил с дядей и теткой.

— Дядюшка, — сказал он, — Анна и я думаем пожениться.

— Ух ты! — воскликнул Брэнгуэн.

— Но каким образом, если у тебя нет денег? — удивилась Лидия.

Юноша побледнел. Слова эти вызвали в нем ненависть. Но как блестящий и яркий камушек, он не мог измениться и перестать сиять. Он ни о чем не думал. Он сидел в этом своем тяжком сверкании и молчал.

— А матери своей ты сообщил? — спросил Брэнгуэн.

— Нет, я скажу ей в субботу.

— Специально поедешь повидать ее?

— Да.

Наступила долгая пауза.

— И на какие деньги ты собираешься жениться — на фунт в неделю?

И опять юноша побледнел, словно душу его глубоко уязвили.

— Не знаю, — сказал он, глядя на дядю своими блестящими, не человеческими, но ястребиными глазами.

Брэнгуэн негодующе дернулся.

— А надо ведь знать, — сказал он.

— После у меня будут деньги, — сказал племянник. — Сейчас я возьму в долг, а потом отдам.

— Вот как! А зачем такая отчаянная спешка? Девочке всего восемнадцать, ты же двадцатилетний мальчишка. Оба вы еще не вправе поступать как вам заблагорассудится.

Уилл Брэнгуэн втянул голову в плечи и исподлобья бросил быстрый взгляд ярких недоверчивых глаз на дядю — взгляд пойманного в клетку ястреба.

— Какое имеет значение, сколько ей лет и сколько мне? — сказал он. — Разве есть разница между мною теперешним и мною, когда мне будет тридцать?

— Разница огромная, смею надеяться.

— Ты не имеешь опыта. Ни опыта, ни денег. Как можно собираться жениться, не имея ни опыта, ни денег? — вопросила тетка.

— О каком опыте вы говорите, тетя? — удивился молодой человек.

И если б сердце Брэнгуэна не ожесточилось гневом, неподатливостью своею не уподобившись бриллианту, он согласился бы с ним.

Уилл Брэнгуэн отправился домой хмурый и непокоренный. Он знал, что не может отступить от намеченного, ведь он принял решение. Изменить его — значит погибнуть. А гибели своей он не допустит. У него нет денег. Но деньги он где-нибудь раздобудет, и это неважно. Час за часом он лежал без сна — жесткий, ясный, не рассуждающий, и душа его твердела, кристаллизуясь в неизменность. После чего он быстро уснул.

Казалось, душа превратилась в твердый кристалл. Несмотря на дрожь, трепет страдания, в ней ничто не менялось.

На следующее утро Том Брэнгуэн, очерствев от гнева, беседовал с Анной.

— Что это за мысль выскочить замуж? — спросил он. Она стояла перед ним, чуть побледнев, в темных глазах сквозили враждебность и испуг дикого зверька, который будет защищаться, хотя весь трепещет от обиды и боли.

— Да, я собираюсь замуж, — бездумно сказала она. Рассердившись, он захотел сломить ее.

— Собираешься, замуж собираешься, а зачем, позволь спросить? — протянул он с издевкой.

В ней всколыхнулась старая ребяческая гневливость, воспряло сильное, не считающееся ни с чем отчаяние, жаркое желание идти наперекор, пробудилась непокорность дикого, беспомощного и беззащитного существа.

— Потому что я так хочу, вот и все! — вскрикнула она пронзительным истерическим криком, как кричала в детстве. — Ты мне не отец! Мой отец умер! А ты не отец!

Она все еще была ему чужой. Она не признавала его. Глубоко, в самую душу Брэнгуэна вонзился острый нож. И нож этот отрезал от него Анну.

— Ну и что с того, если не отец? — спросил он.

Но вынести этого он не мог. Так дороги ему были эти ее «отец», «папочка».

Несколько дней он ходил как пришибленный. Жена была озадачена. Она не понимала, что происходит. Ей казалось, что единственным препятствием браку является отсутствие у жениха денег и положения.

В доме воцарилась гнетущая тишина. Анна старалась не попадаться родителям на глаза. Целые часы она проводила в одиночестве.

Уилл Брэнгуэн вернулся после бессмысленных сцен в Ноттингеме. Он тоже был бледен и рассеян, но непоколебим. У дяди он вызывал ненависть. Он ненавидел этого парня — такого бесчувственного и упрямого. И тем не менее, именно Уиллу Брэнгуэну однажды вечером он вручил акции, переведенные им на имя Анны Ленской. Акции были на сумму в две тысячи пятьсот фунтов. Уилл Брэнгуэн поглядел на дядю. Тот отдавал, таким образом, значительную часть вложенного в ферму капитала. Однако поступок этот не смягчил юношу, а лишь сделал его более целеустремленным. Он был непонятен своей упрямой приверженностью идее. Акции он отдал Анне.