Дин Лин - Солнце над рекой Сангань

По мере того как они углублялись в сад, тишина и безлюдье становились все более ощутимыми. Только один Го Цюань шел позади и разравнивал землю после них: если кому-нибудь вздумалось бы прокрасться в сад и оборвать фрукты — нетрудно было бы обнаружить следы.

Покончив с подсчетами, Чжан Юй-минь снова вернулся к прерванному разговору.

— Неужели ваши товарищи еще не поняли, что на собрании я не мог назвать имени Цянь Вэнь-гуя? У него глаза и уши даже среди активистов, и не успеем мы приступить к делу, как он улизнет. А кроме того, если мы поднимем вопрос о нем, а решение не пройдет, все полетит к чорту. Ведь у каждого на душе скребет: «Первой сгниет балка, что высунется из-под крыши».

— Ты установил за ним слежку?

— Даже ополченцам я не смею сказать всего. Не все такие, как Чжан Чжэн-го. Вот это молодец, понимает свой долг, для него существует только партия.

— А староста Чжао Дэ-лу? Ведь он давно в активистах, человек неглупый, да и бедняк. У жены даже платья нет. Неужели и он ненадежный?

— Головой он все понимает, да робеет. На борьбу его не поднимешь. В этом году он занял у Цзян Ши-жуна два даня зерна и думает, что никто об этом не знает. А того, кто должен помещику, не заставишь пойти против него, — так опутан каждый крестьянин. С каким бы помещиком ни начать борьбу, всегда найдутся противники.

— По-твоему, значит, начинать нужно с него?.. Вытащить за бороду злодея Цянь Вэнь-гуя? И даже актив не всегда надежен? Так, что ли?

— Да. Не скажу, что все ненадежны, но если на собрании одна половина будет молчать, разве другая выскажется? Кое о чем мы разговариваем, да только между собой. Вот, к примеру, Чэн Жэнь. Был батраком у Цянь Вэнь-гуя, потом стал его арендатором. Теперь он председатель Крестьянского союза. Казалось бы, кому же быть активным, как не ему? И верно, в любом деле он пойдет впереди, а тут прикидывается дурачком. Человек он честный, руководитель хороший, но сердце у него не камень, не может он забыть племянницу Цянь Вэнь-гуя. Вот поживешь у нас, во всем разберешься. Все крестьяне ждут, что борьбу начнут активисты, а те ни с места. Ну, как тут быть?

— Надо подумать. Неужели во всей деревне не найдется смельчака, чтобы выступить первым? Конечно, впереди пойдут те, кто больше всех пострадал. Если активисты не начнут, мы найдем кого-нибудь из крестьян, и тогда личные связи активистов нам не будут страшны.

— Пока в сознании крестьян нет перелома, уговаривать их бесполезно, — сказал Чжан Юй-минь и привел в пример Хоу Чжун-цюаня.

При прошлых расчетах с помещиками Чжан Юй-миню казалось, что руководить массами дело нетрудное — народ охотно шел за ним. Но теперь задача была много сложнее: народ должен не только взять землю, но и сплотиться в борьбе за нее, разогнуться, расправить плечи и понять, наконец, что он стал хозяином новой жизни. Поэтому-то Чжан Юй-минь действовал особенно осторожно, и каждая помеха волновала его; но он упорно шел к своей цели.

Поделившись с Ян Ляном своими сомнениями, он почувствовал большое облегчение. Поддержка Ян Ляна воодушевила его, придала больше смелости. Чувствуя в Ян Ляне опору, он согласился с ним, что необходимо сегодня же поставить перед Вэнь Цаем вопрос о расчетах с помещиками и сегодня же обсудить его после собрания.

Взглянув на солнце и увидев, что время уже не раннее, Чжан Юй-минь первым покинул сад, захватив корзину с фруктами, а Ян Лян пошел к сторожке Го Цюаня.

Молчаливый старик с длинными усами сидел неподалеку от сторожки, прислонившись к дереву; задумчивая довольная улыбка бродила по его лицу. Возле него стояла корзина с попорченными плодами.

— Зачем они тебе? — спросил Ян Лян.

— Ты думаешь, все это гниль? — засмеялся старик. — Нет, у некоторых половинки хорошие. Можно высушить, а потом с ними чай пить. Ведь раньше, товарищ, мы не смели даже гнилье подбирать. Лет шестьдесят я только посматривал на фрукты, не пришлось их пробовать. И теперь, разве я брошу паданец, хоть у меня целых три с половиной дерева? Ни за что!

«А с какой щедростью старик угощал Чжан Юй-миня, — подумал Ян Лян. — Даже обещал прислать фрукты домой, если ему будет некогда прийти самому». И Ян Лян произнес вслух: — Ты добрая душа. Мы и так много набрали у тебя.

— Много? Ничуть. Разве не от вас все это? — назидательно сказал старик. — Вы люди хорошие, роздали имущество богатых нам, беднякам. Вся деревня понимает, что и теперь вы пришли по такому же делу.

— А ты знаешь, кто мы такие? Почему занимаемся этим делом? — заинтересовавшись, спросил Ян Лян.

— Вы? — гордо улыбнулся старик. — Вы Восьмая армия. Коммунисты! Так приказал вам ваш голова, председатель Мао.

— А как ты думаешь, дядя, почему приказал так председатель Мао?

— Он старается для нас, бедных. Он царь бедняков, — все шире улыбался старик.

— Ха-ха, — рассмеялся Ян Лян и негромко спросил: — А у вас в деревне есть коммунисты?

— Нет.

— А ты откуда знаешь?

— В деревне я знаю всех, все крестьяне, коммунистов у нас нет.

— А что, дядя, если бы в деревне была коммунистическая партия, ты вступил бы в нее?

— А почему бы и нет? Только бы нашлись еще охотники. А если других нет, мне одному соваться незачем.

— Чего ж тебе бояться?

— Я не боюсь, но разве мне одному такое дело поднять?

— А, вот что!.. — Яну все больше нравился старик, и он открыл ему, что в Теплых Водах давно уже есть партийная организация. Он, старик, не знает о ней, потому что беспартийный. Ян Лян посоветовал ему вступить в ряды партии; она так крепко объединяет всех трудящихся, что никакая сволочь им не страшна. Старик слушал его со счастливой улыбкой.

— Прежде чем вступить в партию, мне нужно посоветоваться с одним человеком.

— Разве о таком деле можно советоваться? — возразил Ян Лян. — Ты сам себе хозяин. А вдруг твой советчик окажется негодяем?

Старик, видимо, смутился.

— А мой племянник Чжан Юй-минь? Он-то человек подходящий, как ты думаешь? — нерешительно пробормотал он.

— Этот-то подходящий! — засмеялся Ян Лян.

Уже темнело. Ян Лян долго пожимал руку Го Цюаню, обещая еще раз навестить его. Старик на радостях предлагал Ян Ляну поужинать с ним, но Ян Лян торопился. Уходя, он то и дело оглядывался на старика, на расплывающиеся в сумерках очертания плодовых деревьев.

Выйдя на площадь, Ян Лян услышал громкие голоса, доносившиеся из кооператива. Он быстро вошел, протолкался между темными фигурами, столпившимися вокруг Чэн Жэня. Говорили все сразу. Ян Лян остановился и стал прислушиваться.

— Вот вы какие! — взволнованно кричал Чэн Жэнь. — Когда мы распределяли повинности и требовали от вас сведения о количестве душ в семье, вы отмалчивались, а теперь, небось, все приползли! Посудите сами! Вот отец с сыном. У них ни кола ни двора, а заявляют, что у них две семьи. По переписи в деревне больше тысячи душ. Но разве они составят тысячу семей? Этак вы и грудного ребенка запишите отдельной семьей, только бы получить два лишних му орошаемой земли? А не думаете, сколько во всей-то деревне земли! Ходите да пристаете…