Мир Зафар - Воин, идущий к солнцу. Реки и горы Бодхидхармы. Книга 1

© Мир Зафар, 2008

© Оформление. ООО «Свет», 2014

Пятый век от Рождества Христова.

Рушатся империи – идут войны, болезни, голод.

Рушится Вера – танцует алчность, ненависть, невежество.

Рушится Семя – поют песни нетерпимость, похоть, жажда крови.

Он появился внезапно —

воин в красном плаще,

потомок Ариев,

неистовый, беспощадный, жестокий,

возвращающий людям Надежду,

идущий по Пути своих предков из Индии в земли славян.

Люди называли его

Рудра, Бодхи, Да-Мо, Дарума, Дар.

Воины называют его – Учитель, монахи – Бодхидхарма.

И только хранители звездного Пути Ариев, хранители небесных ключей знают его настоящее имя.

Рудра пришел на эту землю, но не ушел.

Теперь он пойдет вместе с тобой, Человек.

Послушай ветер.

Посмотри на небо.

Пора в дорогу. Солнце встает!

Мир твоему Пути, Человек!

Он появился внезапно, в центре желтой площади, окруженной четырьмя рядами воинов из Агры.

Он стоял напротив царя Гупты, который сидел на троне, установленном на помосте, под которым истекали кровью связанные, обнаженные воины, взятые в плен.

Горели жертвенные костры. Жрецы читали сутры.

Кипела вода в котлах. Хрипели воины под помостом.

Сквозь марево жары Рудра смотрел в глаза царю. Правитель хотел крикнуть, но кинжал, пущенный со скоростью стрелы, пробил ему горло и пригвоздил к золотой спинке трона.

Все замерли.

И тогда Рудра издал животный крик и выхватил меч. И появились на стенах города его Бессмертные, одетые в красные балахоны.

Словно железные багровые клещи,

словно стальной неумолчный молот,

словно взрывная хлесткая пружина

отряды царевича Рудры сдавили, сжали, сбили и ошеломили

охрану махараджи Гупты.

Красные воины Рудры поднимались, карабкались, вбегали,

взлетали на крепостные стены,

валы, ворота и башни неприступной цитадели.

Словно огненный смерч високосного солнца,

словно кипящая лава взбешенного вулкана,

Бессмертные бежали, прыгали, летели

по плоским крышам желтых домов,

убивая всех и вся на своем пути.

В узких переулках запутанных окраин,

на широких площадях центральных дорог,

вокруг фонтанов, храмов, дворцов, бань,

внутри башен, домов, садов, монастырей,

в пыли, воде, огне, жаре,

в мареве стонов, в красном поту

загрохотал, зазвенел, задымился

и зашелся в криках рукопашный бой.

Люди с рычанием, с мечами и кинжалами

бросались друг на друга, рвали на части,

кружили, сплетались, катились по земле,

били в голову, грудь, живот,

били в четыре стороны света,

и вскоре в багровом тумане ненависти,

в клубах-фонтанах жестокости

смешались крики, лошади, пламя,

горящие дворцы и бегущие коровы.

Лохматый, страшный, босой,

царевич Рудра мечом, кинжалом, диском,

руками, ногами, копьем рубил, колол, рассекал,

поражал своих врагов, вращаясь в воронке боя,

словно стремительный лесной пожар,

подгоняемый волнами июльского ветра.

Пламя разрушения бушевало в его глазах.

Бог войны Картикейя вселился в него.

Битва была его дыханием, бой был его плотью,

схватка – его прыжком вперед.

Рудра с двумя мечами железным тараном пробивался сквозь лес копий к западной стене, а вокруг него поднимался гул криков над площадью, где вода фонтанов стала красной и тяжелой.

Пот и кровь заливали глаза.

Хрип и хруст сливались в крик.

Звон и стон харкали кровью.

Удар и ужас рвали друг другу лица.

Через час города Чоли не стало.

Метались по улицам лошади в пене.

Лежали в крови убитые воины.

Застыли в ужасе оставшиеся в живых.

Запах гари смешался с запахом крови и в клубах черного дыма плыл к усталому небу.

Дома лежали в руинах. Но плакать по ним было некому.

Сложив ноги, словно Сиддха, Рудра сидел в горячей, белой пыли, в хитоне, пропитанном потом и кровью.

Он смотрел на испуганных людей, что жались к стене.

Из-за спины одного из брахманов – священнослужителей выглядывал пятилетний мальчик.

– Девятерых брахманов распять на Белой скале.

Пусть смотрят на реку.

Остальных отпустить.

Когда войско царевича Рудры переходило реку, он посмотрел на распятых брахманов, на птиц в небе и на палящее солнце.

Он ехал на лошади, держа спину прямо и не оглядываясь на разрушенный и воющий город.

В столицу Канчипурам войско Непобедимых прибыло на рассвете.

Родные встречали воинов сдержанно.

Не было шума, не было смеха, не били в большие барабаны.

Царица Наргис была больна – и город это знал.

Пройдя сквозь Восточные ворота, отряды всадников стали разъезжаться по прямым улицам в разные стороны по железному порядку, установленному царевичем Рудрой – третьим сыном царя Рударама, правителя государства Паллавов.

Проследив путь своих воинов, Рудра пешком направился во дворец отца.

Встречные люди, увидев его, жались к стенам, уступая дорогу – царевича Рудру в его красном хитоне с горящими глазами-углями и неукротимой энергией люди страшились.

В городе говорили, что он не верит в Богов, ничего не боится и в бою не знает пощады.

Воспитанный в джунглях, среди диких племен и зверей, он внимал только словам своего отца.

Во дворце его встретил царь.

Рудра поклонился и молча прошел на свое место рядом со старшими братьями.

Лицо мудрого царя Рударама было печально – царица Наргис была больна, и страна болела вместе с ней.

Ночью царицы Наргис не стало.

Совершив омовение, Рудра надел синие траурные одежды.

Во дворце четыре сына царя в круглом Алмазном зале видели, как на женскую половину направились жрецы, геоманты, гадатели и женщины-плакальщицы.

Войдя к сыновьям, разом постаревший отец печально улыбнулся им.

Поклонившись, царевичи встали и пошли к Западным воротам дворца. Навстречу им шли придворные и люди общины.

В лучах восходящего солнца тронулась в путь торжественная процессия. Обряд прощания надо было совершить до того, как солнце будет в зените – тогда смерть не сможет посмеяться над телом царицы.

По всему пути, склонив головы, стояли жители Канчипурама.

По дороге к храму Матери Богини впереди брел царь Рударам с непокрытой головой.

За ним твердым шагом, на вытянутых руках несли погребальные носилки четыре сына.

Тело матери было обернуто в белый парчовый саван и украшено гирляндами цветов.

За носилками плыла волна жрецов, браминов, плакальщиц и родственников.

Перед входом в древний храм процессия неожиданно остановилась – из-за невысокой арки носилки не могли войти внутрь.