Дин Лин - Солнце над рекой Сангань

Подумать только! Лю не имеет законченного педагогического образования, иногда даже ошибается в иероглифах и, поправляя ученические тетрадки, не расстается со словарем. И все же он сумел приобрести расположение Ли Чана; тот всегда расхваливает его, уважает, ходит к нему за советом. Конечно, Лю свой, деревенский, потому-то крестьяне относятся к нему с таким доверием. Лю скоро стукнет сорок, сыновья уже собираются жениться, а он, будто мальчишка, все еще учится, кривляется на сцене, на хуцине играет, на флейте. Смешно и противно. Жэнь Го-чжун мечтал уйти из деревни и уже заранее злорадствовал, что Лю без него не справится со своими обязанностями.

Оба учителя обменивались лишь самыми необходимыми словами, когда этого требовала работа и совместная жизнь. И сейчас, хотя Жэнь Го-чжуну очень хотелось поделиться своими мыслями, он не решился обратиться к Лю из опасения, что тот сообщит деревенским властям, где скрывается помещик Ли.

Жэнь Го-чжун вдруг ощутил острую ненависть к учителю Лю, который, видимо, не знал ни тоски, ни колебаний.

Хотя Жэнь чувствовал себя в деревне одиноким, словно водяная чечевица, носящаяся по волнам без опоры и пристанища, он все же не решался уйти отсюда. Его приковывал к Теплым Водам не только заработок; была и другая причина, удерживавшая его здесь. В свои двадцать пять лет он еще не был женат, и ему почему-то казалось, что именно здесь, в Теплых Водах, он пустит корни, обзаведется семьей. Но «цветы опадали, воды безжалостно уносили их вдаль», а Жэнь Го-чжун, начитавшись любовных романов, все еще не хотел отказаться от своей мечты и верил, что какая-то чудесная сила поможет ему.

Беспокойно ворочаясь на кровати, он курил одну сигарету за другой, а Лю все писал и время от времени что-то прочитывал вслух. Жэнь, наконец, вскочил, вышел во двор и тихонько скользнул за ворота.

На улице было свежо, в верхушках акаций шелестел ветерок. Промелькнула чья-то тень.

— Кто там? — окликнул Жэнь.

— Господин учитель еще не спит? — спросил в ответ ополченец с ружьем за плечами. — Ох, и затягиваются же у нас теперь собрания…

— Да, а вам одно беспокойство… — подхватил Жэнь Го-чжун.

— Свои дела решаем, — перебил его ополченец. — Дело нужное. А ты иди спи, учитель Жэнь. — И зашагал к южному концу улицы.

Жэнь Го-чжун нерешительно потоптался на месте, потом свернул за угол и торопливо двинулся в северном направлении.

Вскоре он остановился у запертых ворот и тихонько стукнул два раза. Ворота открылись.

— Учитель Жэнь? — прошептал женский голос. Жэнь узнал жену Цянь Вэнь-гуя.

— Дома дядя Цянь? — спросил также шепотом Жэнь и, не ожидая ответа, вошел. Из освещенного окна во двор падала серо-белая полоса света. Из-за олеандра в накинутой на плечи чесучевой куртке вышел навстречу учителю Цянь Вэнь-гуй.

— Во дворе прохладнее, посидим здесь, — сказал он, подводя Жэня к чайному столику с двумя низенькими скамеечками по бокам. Из освещенной комнаты справа доносились взволнованные женские голоса. Жэнь Го-чжун стал тревожно прислушиваться. Старуха подошла к столику, заварила свежий чай и, присев на захваченную с собой скамеечку, шепотом спросила:

— Что слышно, учитель Жэнь? Какой теперь нам ждать борьбы?

— А мне откуда знать? Ведь у вас зять милиционер, да и председатель Крестьянского союза вам родня…

Явно не желая продолжать разговор, Жэнь напряженно вслушивался в голоса, доносившиеся из освещенного окна.

— Наш зять говорит… — начала снова старуха, но Цянь Вэнь-гуй перебил ее, обратившись к учителю:

— Мы с тобой одних взглядов, Жэнь, тайны между нами нет. Так вот, мы оба в опасности, и нужно нам быть настороже!

— Я беспокоюсь за тебя, дядя! — Жэнь Го-чжун мысленно перебирал всех, кто питал ненависть к Цянь Вэнь-гую. — В деревне называют твое имя… для расправы.

Цянь Вэнь-гуй явно смутился, чего Жэнь еще никогда не видел.

— Я, конечно, не боюсь, — сказал Цянь Вэнь-гуй, искоса поглядывая на учителя из-под полуопущенных век, как делал всегда, когда хотел скрыть волнение. — Тьфу! Они думают, что расправятся со мной при помощи этого молокососа Чжан Юй-миня! — и Цянь Вэнь-гуй, уже овладевший собой, расхохотался, теребя двумя пальцами редкие усы.

— Конечно! Чего тебе бояться? Сын у тебя фронтовик. Чорт с ними, пусть сводят счеты с кем хотят!

— Правильно, — спокойно заметил Цянь Вэнь-гуй. Оставаясь сам в тени, он смотрел на молодого учителя, которого давно привык считать верной добычей, и продолжал наставительным тоном:

— Я вообще хотел посоветовать тебе поменьше мешаться в чужие дела. Говорят, ты был сегодня у шаманки Бо. У нее же притон. Буря налетит, не каждый успеет укрыться! А Цзян Ши-жун! Ведь это негодяй, мошенник! За грош продаст. И разбогател-то как! Ведь начал с пустыми руками. А кто ему помог? Ведь я ж его в люди вывел, а он забыл. И гнется, все равно, что трава на ограде, то в ту, то в другую сторону. Шаманка Бо, в конце концов, только женщина. О чем тебе с ней говорить?

— Шаманка Бо выболтала мне, что Цзян Ши-жун задолжал ей много десятков тысяч. Она грозится, что выведет его на чистую воду, если он не вернет ей денег сейчас же.

У Цянь Вэнь-гуя екнуло сердце от злобной радости. Но он сдержался и лишь сказал:

— А я что говорю! Разве можно с такими бабами иметь дело! Цзян Ши-жун… О чем он только думает?

Лицемерит, думал Жэнь Го-чжун. Советует избегать помещиков, а сам подстрекает меня почаще с ними встречаться. Остерегается, не верит мне. Врагов у него много, но они ему не так уж опасны. Зять, родственники ему помогут. А все-таки он боится, хоть и виду не показывает. Хорошо бы дождаться, когда ему будет туго, выступить в его защиту, а потом потребовать себе награду. И против него идти опасно, и с ним идти особой выгоды нет. На кого еще опереться? Как расстаться со своими надеждами?

Жэнь рассказал Цяню про Ли Цзы-цзюня. Цянь неодобрительно покачал головой. Если Ли Цзы-цзюнь послушается Жэня, в самом деле начнет подговаривать арендаторов, притворно вздыхал Цянь Вэнь-гуй, и это станет известно, тогда и ему, Жэнь Го-чжуну, несдобровать. Ему следует прекратить всякое общение с ним, даже написать на него донос на классной доске. И Цянь тут же принялся ругать Ли Цзы-цзюня за то, что он высокомерен, презирает людей, не признает законов дружбы, смеется над Жэнь Го-чжуном, называет его недоучкой. В прошлом он водился со всяким сбродом — полицейскими из волости, агентами японской тайной полиции, — играл с ними в азартные игры, кутил. Всех их радушно принимал, пока не промотал свои денежки и вынужден был продать дом и много земли. С односельчанами он себя держать не умеет и в бытность старостой вздумал было послать на общественные работы самого Цянь Вэнь-гуя, и только когда Цянь Вэнь-гуй наотрез отказался и прямо спросил, сколько Ли возьмет отступного, тот понял, что хватил через край, и прибежал с извинениями. Теперь он стал скуп, прикидывается бедняком, угощает только пшеном, а рис и белую муку ест наедине с женой.