Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)

Рикки густо покраснел. Характер его, не очень мирный, уже поигрывал мышцами, как акробат перед трюком.

— И вообще, зачем тебе жениться? — спрашивал дядя. — А? На какого черта?

— Да так, понимаешь, — ответил стихотворец. — Хочу подгадить этой барышне. Очень уж она противная.

— Что-о-о?!

— А нечего спрашивать! Почему люди женятся! Женюсь, потому что нашел лучшую девушку в мире.

— Ты сказал, она противная.

— Это я пошутил.

Герцог пожевал усы и выплюнул с видимым отвращением.

— Кто она такая?

— Ты все равно не знаешь.

— Кто ее отец?

— Да так, один.

Герцог стал зловеще-спокойным, как вулкан, который себя сдерживает.

— Ясно. Понятно. Из самых низких слоев.

— Нет!

— Не спорь. В общем, ясно. Денег ты не получишь.

— Хорошо. А ты не получишь свиньи.

— Что?

— То самое. Ни малейшей свиньи. Моя цена — двести пятьдесят фунтов за штуку. Если ты уплатишь эту мелочь, я, так и быть, забуду, что ты оскорбил девушку, родством с которой мы должны гордиться.

— Не пори чушь. Ясное дело, она из подонков общества. Нет, как мои племянники умеют влипнуть, уму непостижимо! Я запрещаю тебе жениться на этой выскочке.

Рикки глубоко втянул воздух. Лицо его походило на грозовое небо.

— Дядя Аларих, — выговорил он, — я не трону старика, который вот-вот сойдет в могилу…

Герцог дернулся от удивления:

— Что ты говоришь? Какие могилы?

— Такие, — твердо ответил Рикки. — Щадя твою старость, я не дам тебе в зубы. Но я скажу, что ты — мерзкий и гнусный гад, жиреющий уже полвека, когда пролетарий голодает. Противно смотреть. Бр-р-р! До свидания, дядя Аларих. Лучше нам расстаться, а то я сорвусь.

Бросив на герцога взгляд, какой не надо бы бросать племяннику, Рикки ушел, а герцог остался, ибо встать не смог.

Поднял его холодный голос, раздавшийся сбоку:

— Простите, ваша светлость?

— А? Что?

Руперт Бакстер был сдержан. Он не любил, чтобы в него швыряли яйца, и не смягчался от того, что бросок был очень метким.

— Полисмен сообщил мне, что надо отвести машину от входа в это заведение.

— Вот как, сообщил? Пошлите его к черту.

— Если разрешите, я поставлю ее за угол.

Герцог не ответил, пораженный блистательной мыслью.

— Эй вы! — сказал он. — Садитесь.

Руперт Бакстер сел. Герцог в него вгляделся. Да, убедился он, этот может тащить свинью, сил хватит. Только что казалось, что Рикки замены нет, — и вот, пожалуйста!

— Свиней крали? — спросил он.

— Нет, — холодно ответил Бакстер.

— А вот сегодня украдете, — сказал герцог.

Рикки пошел в кабачок, чтобы утишить душевную боль; и правильно сделал. Крушение надежд, обвал воздушных замков очень неприятны, но пиво Г. Оуэна, эта жидкая Полианна, как-то помогает увидеть хорошую сторону. Поставьте кружку королю Лиру — и он мягче отнесется к буре.

Во всяком случае, на Рикки оно произвело чудотворное воздействие. Погоревав несколько часов после беседы с дядей Аларихом, он вошел в кабачок сломленным человеком, а к встрече с мистером Плумом был достаточно бодр.

«Деньги, — напомнило пиво, — еще не все. Смешно и подумать, что умный, молодой, предприимчивый поэт не изыщет тысячи способов раздобыть их. Но главное — не они, главное — она. Хорошо, ты беден. Ну и что? Полли — с тобой, она тебя любит. Значит, все образуется».

Именно тут появился мистер Плум, и Рикки прозрел. До сих пор ему не приходило в голову занять у него денег. А почему, собственно? Плум — ее отец. Рикки его спас от озверевшей черни. Должен он помочь дочери и спасти спасителя? Должен.

— А, мистер Плум! — вскричал Рикки.

Вскричал — но не удивился, предположив, что будущий тесть приехал посмотреть бега, о которых было столько толков. Зато удивился мистер Плум:

— Гилпин! Что вы здесь делаете?

— Дядя вызвал. Он в замке, недалеко отсюда.

Теперь мистер Плум ужаснулся:

— Вы собираетесь в замок?

— Нет-нет. Он приходил сюда, поговорить по делу. Ничего не вышло. Еду в город.

Мистер Плум облегченно вздохнул. Только Рикки недоставало в тонких бландингских кознях!

— А вы на бега приехали?

— Да, — отвечал мистер Плум, радуясь подсказке.

— Где живете?

— Тут, недалеко.

— Выпейте пива, очень хорошее.

— Спасибо, — сказал мистер Плум. — Спасибо.

Пока пиво не подали, Рикки молчал. Всю свою жизнь он был независимым и не хотел просить, но справился с собой. Как-никак, вспомнил он, без него этот человек провел бы больше месяца в больнице.

— Мистер Плум, — начал он.

— Да?

— Я должен с вами поговорить.

— Вот как?

— Вы любите луковый суп?

— Нет.

— А многие любят. Сейчас я сделаю вам деловое предложение.

Рикки отхлебнул пива. Глаза у мистера Плума всегда покрывала защитная пленка. Теперь казалось, что к ней прибавился еще один слой.

— Полли вам не говорила? Мне предлагают купить кафе, где продают этот суп. Наверное, вы их видели. Вокруг Пиккадилли-сёркус.

— Вроде бы говорила.

— Значит, хвалила. Это — золотое дно. Продает один мой приятель, американец, уступит за двести пятьдесят фунтов.

Мистер Плум поморгал, словно тронули обнаженный нерв. Он еще не решил, годится ли в партнеры Давенпорт. Может — годится, а может — и нет. Будущее было в тумане.

— Большие деньги, — сказал он.

— Большие? — удивился Рикки. — За первоклассное кафе в самом центре? Он его просто дарит! Тоскует по дому, хочет уехать поскорее. Дам двести пятьдесят фунтов к концу недели — получу золотое дно. Перспективы — огромные. Я там бывал и видел: всю ночь, один за другим, вывалив язык, как бизоны…

— Так дайте ему эти деньги.

— А где я их возьму? Вы одолжите?

— Нет.

— Под любые проценты.

— Нет и нет.

— Они у вас есть?

— Есть, как не быть. Вот, в кармане, сегодня выиграл в этом вашем клубе.

— Почему же?..

Мистер Плум допил пиво, но мягче не стал, словно баловался лимонадом.

— Вот почему: если я их дам, вы женитесь на моей дочке. Полли очень добрая, вся в мать. Только бы кому-нибудь помочь! Вы ей чего-нибудь наплетете, она себе испортит жизнь. А потом, — прибавил мистер Плум, — будет грызть локти.

— Какие локти? Она меня любит.

— Кто вам сказал?

— Полли.

— Не хотела обидеть. Любит! Да за что? Я на ее месте волоска бы вам не дал.

— Их у вас и нету.

— Не будем переходить на личности, — строго сказал мистер Плум. — Кстати, волосы — далеко не все. Многие бы мне позавидовали, возьмем Авессалома [91] Авессалом — мятежный сын царя Давида. Погиб, запутавшись волосами в ветвях дерева. . И вообще, не в том дело. Кто вы такой, разрешите спросить? Поэт. Стихоплет. Полли метит выше.

— Очень жаль, что я вам не нравлюсь, но…

— При чем тут нравитесь, не нравитесь? Вообще-то вы ничего, удар неплохой, но моей дочери нужен ом сырьё [92] Homme serieu — серьезный, солидный человек ( фр. ). . Это по-французски. Такой человек, за которым не пропадешь. Ом сырьё стишков не пишет.