Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)

— Пишет? Не знал.

— Пишет мемуары. Сейчас кончает. Чего там только нет про меня! Потому я к вам и пришел. Жуткие истории. Одна про креветок…

Ему не хватило слов. Пилбем кивнул. Понял он все, только не знал, чего именно от него ждут.

— Если это оскорбляет личность…

— Какая разница? Это правда.

— Все-таки вы можете…

— Ах, не надо! Потрачу кучу денег, а толку? Любой дурак будет надо мной смеяться. Какой парламент, какой комитет? Надо вам сказать, я участвую в будущих выборах. Если выйдет эта книга…

Пилбем почесал пером подбородок. Он любил подбодрить клиентов, но тут не знал как.

— Он собирается ее печатать?

— Что ему еще делать, старой развалине!

— И все включит?

— Сегодня мне сказал. Ну, а я поехал к вам.

Пилбем почесал левую скулу.

— М-да, — заметил он. — При данных обстоятельствах остается…

— …украсть рукопись и уничтожить? Совершенно верно, об этом я и прошу.

Пилбем открыл рот и закрыл. Он собирался сказать, что надо сжать зубы и приготовиться к худшему, как истинный британец. Всем известно, что баронеты беззаконны, но не до такой же степени!

— Украсть?

— А что же еще?

— Это нелегко.

— Для умного человека? Увольте!

Лесть оставила его холодным. Чтобы украсть рукопись, думал он, необходимо попасть в дом, где она лежит.

— Как я туда попаду?

— Ну, это легко! Нашли же вы те письма. Пришли проверить газ…

— Хорошо, предположим, газ, но меня же там не оставят. Надо жить в замке.

— Наймитесь в лакеи.

Перси Пилбем снисходительно усмехнулся и почесал голову. Сэр Грегори вскипел — улыбка эта напомнила ему букмекеров его молодости.

— Как хотите, — фыркнул он. — Получили бы тысячу фунтов. Не желаете — не надо.

Пилбем вонзил перо в макушку.

— Тысячу? — проговорил он.

Сэр Грегори спохватился:

— Точнее, пятьсот фунтов. Большие деньги, мистер Пилбем.

Сыщик понимал это и сам. Возможно, придет тот день, когда для «Аргуса» такая сумма будет ничтожной, но он еще не пришел.

— Мемуары у меня, чек у вас, — прибавил сэр Грегори.

Перси Пилбем, волею природы, не мог стать красивым, но сейчас он стал не таким противным. Деньги дают этот эффект. Прежде разум его дремал, теперь — заработал, как машина.

Попасть в замок? Да это легче легкого. Он забыл, он вытолкнул из памяти вчерашнее предложение. Искать свинью? Со всем нашим удовольствием. Уходя, этот тип сказал, что если он передумает…

— Хорошо, сэр Грегори, — кивнул он. — Я беру дело. Завтра буду в замке.

Он встал и прошелся по комнате, нахмурив брови. Разум работал, как нанятый. Сэр Грегори кашлянул. Он раздраженно повел плечом.

— Сэр Грегори, — сказал он наконец, — первое дело — план. Он готов.

— Уф! — сказал баронет.

— Приехав домой, вы приглашаете на завтрашний вечер Галахада Трипвуда.

Баронет затрясся, как желе. После всего, что случилось?

— Конечно, и других членов семьи, но главное — его. Тогда путь открыт.

Гнев с удивлением вместе куда-то ушли. Баронет понял. Нет, как просто, как красиво! Но пригласить мало. А если он откажется?

И тут ему явился дивный образ леди Констанс Кибл. Он выложит карты на стол, он все ей откроет! Она относится к этим мемуарам так же, как он. У женщин есть свои способы, брата она уговорит.

— Замечательно! — воскликнул он. — Великолепно! Прекрасно! Ура! Уф.

— Остальное предоставьте мне.

Сэр Грегори встал и протянул еще дрожащую руку.

— Мистер Пилбем, — с чувством сказал он, — как хорошо, что я пошел к вам!

— Неплохо, — согласился сыщик.

Перечитав полдюжины страниц, написанных после ленча, Галахад Трипвуд прикрепил их медной скрепкой к корпусу своего труда и положил в стол с той нежностью, с какой молодая мать кладет ребенка в колыбель. Дневную порцию он сделал. Встав с кресла, он зевнул и потянулся.

Как утверждают серьезные мыслители, счастье — в том, чтобы делать счастливыми ближних; а небольшой анекдот, который он только что вписал, должен был обрадовать многих. Да, сэр Грегори из Матчингема не разделит их радости, ибо речь шла о креветках; но первый урок, который нужно усвоить писателю, — на всех не угодишь.

Покинув комнату за библиотекой, Галли спустился вниз и увидел Биджа. Тот высился у чайного стола, отрешенно взирая на блюдо, где лежали сандвичи с анчоусами; и Галахаду показалось, что он очень расстроен. Глядел он как-то странно, затравленно, словно кого-то убил и беспокоится, что найдут тело. Более опытный физиономист разгадал бы этот взгляд. Именно так глядят дворецкие, когда, поборов совесть, поддадутся на уговоры и украдут хозяйскую свинью.

— Бидж! — окликнул его Галахад еще с лестницы, ибо вспомнил, что надо скорей расспросить о чудаковатом генерал-майоре, у которого тот раньше служил. — Что с вами? — прибавил он, поскольку Бидж взвился в воздух, душераздирающе дрожа. «Дворецкий, — подумал Галли, — не вспугнутый олень. Или то, или это».

— Простите, сэр?

— Почему вы скачете? — спросил Галли. — Я и раньше замечал. Вот, скачет, — обратился он к своей племяннице, которая понуро брела в гостиную. — Я окликнул его, а он трясется, как раненый кит.

— Да? — безжизненно отозвалась Миллисент, упала в кресло и взяла книгу. Примерно такое могло привидеться Ибсену в печальную минуту.

— Простите, мистер Галахад.

— Не в том дело. Главное — не скачите. Если разучиваете шимми, бросьте, мой вам совет. Нет нужной прыти.

— Я простудился, сэр.

— Хлопните виски с яйцом. Как рукой… А чья это машина?

— Миледи заказала, сэр. Они едут с мистером Бакстером встречать поезд четыре сорок.

— Кого-то ждут?

— Американскую гостью, сэр. Мисс Скунмейкер.

— А, да, помню. Скунмейкер… Знал я одного Скунмейкера, мы даже дружили. Прекрасный человек. Смешивал самый лучший джулеп в Америке. Вы пили джулеп?

— Не припомню, сэр.

— Пили бы, запомнили бы. Коньяк, мята, лед. Ласков, как младшая сестричка, и — хлоп! — судья говорит: «Штраф пятьдесят долларов». Лорда Эмсворта не видели?

— Милорд говорит по телефону.

— Да не скачите вы! — вскричал Галахад, ибо дворецкий снова дернулся.

— Простите, сэр. Я просто вспомнил. Вам звонили — из Оксфорда, проездом. Я не хотел вас беспокоить.

— Кто именно?

— Не понял, сэр. Плохо слышно. Что-то связанное с театром.

— С театром?

— Да, сэр. Со сценическим искусством. Я решился сказать, что вечером вы дома. Он прибудет после чая.

И дворецкий удалился, а Галахад обернулся к Миллисент.

— Знаю, кто это, — сказал он. — Вчера получил письмо. Антрепренер, некий Мейсон. Мы когда-то общались. У него есть французская пьеса, просит переделать на Англию времен моей молодости.

— Да?

— Неплохая мысль. Имя Галахада Трипвуда скоро прославится. Отбоя не будет от посетителей. Приедут узнать, не пишу ли я о них.