Павел Вяземский - Письма и записки Оммер де Гелль

Этот вызолоченный крест виден издалека. Среди скал, покрывающих весь этот берег, вид этого символа любви и милосердия, возвышающегося над деревьями, привлекая взоры, свидетельствует даже в пустыне о религиозном настроении княгини.

Эта женщина умерла в 1839 г., надолго оставив пробел в русском обществе. Княгиня Голицина, воспитанная в XVIII столетии, хорошо знавшая нашу литературу, владевшая французским языком с остроумною легкостью, которой он некогда так славился, свидетельница многих переворотов, она знала всех выдающихся деятелей империи; кроме того, она, одаренная наблюдательным и критическим умом, придававшим ее разговору столько же разнообразия, сколько и остроты, была мужчиной по уму и разносторонним познаниям; женщиной — по грации и легкомыслию. Вообще по своим блестящим качествам и прелестным недостаткам она принадлежала к типу, в настоящее время все более и более исчезающему.

В настоящее время, когда блестящий разговорный язык окончательно утратил свое значение во Франции и поддерживается лишь в некоторых редких салонах Европы, трудно понять, какое влияние имели некогда женщины с блестящим умом. Современные наши женщины, стремящиеся более к известности в прессе, нежели к господству в салонах, скрывают все сокровища своего воображения и ума под покровом щепетильной сдержанности, которая, без сомнения, не может не повредить обществу. Писать фельетоны, романы, стихи бесспорно прекрасно, но господствовать в салонах, как женщины XVIII столетия, не лишено также своей цены. Однако не будем обвинять исключительно женщин в том, что французское общество потеряло первенство; современные мужчины, более серьезные и думающие о материальных интересах, стали относиться равнодушнее к тому, что прежде считали предметом поклонения и восхищения.

Но мы потеряли совсем из вида графиню Гвашер, не менее интересную из наших героинь. Она, еще до разлуки со своими сообщницами, оставила проповедничество, наняла на берегу моря уединенный домик, где и поселилась с горничной. По примеру княгини Голицыной она сбросила монашеское платье и оделась в мужской костюм. Некоторое время графиня ушла в такое уединение, что никто из соседей не знал о ее существовании. Ее можно было видеть только во время верховых прогулок вдоль берега, для которых она выбирала самое ненастное время.

Несмотря на это, она не спаслась от любопытства, которое естественно возбудила. Некто полковник Иванов, бывший свидетелем приезда наших путешественниц в Крым, их странного поведения и пораженный оригинальностью г-жи Гвашер, шаг за шагом следил за этою последнею и в конце концов нанял домик поблизости убежища, где она скрывалась, в надежде таким образом подстеречь ее тайну. Но, чтобы не испугать ее своим присутствием, он в продолжение нескольких недель довольствовался тем, что издали сопровождал ее в уединенных прогулках, предоставляя случаю — этому покровителю влюбленных и любопытных — сблизить их. Наконец его настойчивость увенчалась успехом.

Однажды вечером, возвратясь ранее домой, полковник, облокотясь на окно, наблюдал за приближающимися предвестниками бури. Морские волны, поднимаемые порывами ветра, издавали глухие стоны, предвещающие сильную бурю. Это было время равноденствия.

Тяжелые свинцовые тучи, казалось, соединяли небо с землей. Все в такую минуту располагает к меланхолическому созерцанию, к тем неопределенным грезам, которым предаешься, когда видишь море с его бурями и когда в сердце таится романическая мечта.

Полковник с наслаждением предавался влиянию стихий, как вдруг его созерцание было нарушено неожиданным происшествием. Он увидел вдали всадника, который, в надежде найти у него убежище, направлялся галопом в его сторону. В эту самую минуту буря разразилась с страшною яростью, море выбрасывало груды пены; все это ставило незнакомца в критическое положение, которое сильно тревожило полковника. Но неожиданное открытие еще более усилило его интерес: он узнал в этом всаднике таинственную соседку и вскоре вполне убедился в своем предположении. Обрадованный случаем, который как нельзя более согласовался с его мыслями, он поспешил оставить свой наблюдательный пост, чтобы принять гостью, столь неожиданно посылаемую ему судьбой.

Но я предоставляю ему самому рассказать об этом первом свидании.

«Подстрекаемый любопытством, я пошел навстречу графине, которая переступила через порог, не удостоив меня взглядом. Казалось, она была в дурном расположении духа и все свое внимание сосредоточила на черепахе, которую держала в левой руке. Не говоря ни слова и не обращая внимания на мокрую одежду, она направилась к дивану и несколько минут сидела в глубокой задумчивости. Я долго ждал, когда она заговорит со мною, и, пользуясь ее задумчивостью, стал рассматривать свою гостью. На ней была длинная амазонка, зеленый суконный камзол, застегнутый на груди, поярковая шляпа с широкими полями, пара пистолетов за поясом и черепаха в руках. Строгое и прекрасное лицо графини привело меня в восторг. Из-под шляпы выбивались на лоб пряди седых волос, которые свидетельствовали не столько о ее летах, сколько о горе, пережитом ею.

Не снимая шляпы, поля которой наполовину скрывали ее лицо, она дыханием старалась согреть черепаху, давая ей несколько раз нежное название «душеньки», что по-французски значит «petite ame». Наконец она подняла глаза и увидела меня. Первым ее движением было сильное удивление. Не обращая до сих пор никакого внимания на окружающую ее обстановку, в полной уверенности, что находится у татар, она вдруг была поражена при виде моей комнаты, библиотеки, фортепиано, наконец, моей собственной персоны.

— Где же это я? — спросила она с некоторым беспокойством, намереваясь встать.

— Сударыня, вы находитесь у человека, давно живущего отшельником, — ответил я совершенно серьезно, — любящего, как и вы, уединение, море, созерцание природы, отказавшегося от общества и живущего привольно в этом уголке.

Эти слова сильно поразили ее.

— И вы также, — сказала она поспешно, — вы также разошлись со светом, отчего? Да, отчего? — повторила она, как бы обращаясь сама к себе и воодушевляясь понемногу. — Зачем схоронили себя здесь без друзей, родных, без близкой вам души? К чему умирать в такой медленной агонии, когда свет так близок, с своими радостями, балами, спектаклями, увлечениями, придворным соблазном, милостью королевы!..

Каково же было мое удивление! Эта женщина, без сомнения, занятая одной только мыслью, неумышленно раскрывала передо мной весь внутренний мир. В этих немногих словах мне представилась вся ее жизнь — жизнь женщины, прекрасной, богатой, привыкшей к лести и блеску двора. Не берусь передать всех предположений, явившихся у меня после этого странного монолога, произнесенного с увлечением. Что за причины, побудившие эту женщину, созданную для света и удовольствий, появиться на берегу Черного моря? Была ли это жертва любви, тщеславия или придворной интриги? Я терялся в догадках. Но, несмотря на желание раскрыть ее тайну, предпринимал все возможное, чтобы немного успокоить и развлечь графиню. Сняв с нее шляпу и оружие, я предложил ей приблизиться к огню, обсушить платье и, видя, с какой благосклонностью она принимала мои заботы, попробовал даже взять у нее черепаху, но она движением руки остановила меня. Поблагодарив за заботы, она, наконец, заговорила со мною, расспрашивая о том, как провожу время, о моих вкусах, о здешнем неудобстве к занятию искусствами и т. п. Мы проболтали более часу, как старые знакомые, и казалось, что она совсем забыла о вырвавшихся у нее странных словах с самого начала. Желая узнать, зачем она берет с собою на прогулку черепаху, я спросил ее об этом. Принимая серьезный вид, показавшийся мне странным, так как вопрос касался только черепахи, она ответила, что дала обещание никогда не расставаться с нею.