Андре Моруа - Для фортепиано соло. Новеллы

— Жениться на мне! — повторяла она. — Как будто я создана для брака… Раймон — очень милый мальчик, он желает создать свой очаг, свою семью… Я не осуждаю его, но как он может думать, что я смогу сделать его счастливым таким образом? И ведь он знает мое прошлое, потому что познакомился со мной у Бернара… И все равно верит в меня, в себя, в счастливое будущее нашей семьи… Положительно, мужчины — странные существа.

— Не надо колебаться, — сказал Мароль. — Этот брак вернет вам устойчивое положение в обществе. С детских лет вы страдали от разрушения той системы, где у вас было законное место. Вам надо войти во французскую систему.

— Я никогда не сумею войти в нее на самом деле, — ответила она. — Мне кажется, его семья не примет меня… Эти Ламберы и Леклерки, я начинаю понимать их, благодаря рассказам Раймона. Это северные буржуа, очень консервативные, очень честные, очень скучные… «Полусумасшедшая русская», — скажут они. К тому же я не люблю Раймона.

— Вы уверены? По вашим словам, он молод, не лишен доброты, очень умен, у него прелестное лицо…

— О да! Он приятен, довольно образован для своего круга, и у него прекрасный, чересчур прекрасный характер… Он даже предлагает мне, если я опасаюсь провинции, жить в Париже весь год… Конечно, это соблазнительно… Моя семья советует мне соглашаться… Но…

— Что «но»?

— Но я не люблю его. Почему? Вы так хорошо меня знаете, доктор, и мне нужно это вам объяснить. Потому что он слишком мил, потому что он слаб, потому что он не очень хороший любовник. Этот парень много работает и не занимается собой. У него красивое тело, белая кожа, руки и плечи, как у девушки, нет мускулатуры… Я ему об этом говорю… Я слишком злая для него, он не смеет возражать. И старается угадать все мои желания, чтобы выполнить их. Мне нужен муж совсем другого типа — если мне вообще нужен муж. Вы это хорошо знаете, доктор. Я ищу мужчину, который указал бы мне путь и не позволял уклоняться от него.

— Мужчину, который осыпает вас ударами! — сказал Мароль.

— К ударам я вовсе не стремлюсь! Но, конечно, я бы предпочла это, нежели мужчину, валяющегося у меня в ногах.

Он смотрел на нее с улыбкой. Они стали очень близкими друзьями.

— Вы как-то сказали мне, — продолжал Мароль, — что единственный раз, когда вы были близки к тому, чтобы полюбить его, произошел тогда, когда он чуть не обманул вас с одной из ваших подруг.

Она тоже улыбнулась:

— Верно… Потому что в тот день он мне показался дерзким… потому что заставил меня немного страдать… Но на этом все и закончилось. Раймон устыдился, упустил подружку — и одновременно меня.

— Понимаете ли вы, — сказал Мароль, — что настоящим объектом для моего психоанализа должны стать уже не вы, а ваш друг Раймон? Вы должны уступить ему ваши сеансы и привести его ко мне. Я бы сделал его тем мужчиной, которого вы смогли бы полюбить.

— Вы так думаете? — спросила Ирен.

— Я уверен, — заявил врач.

— Вряд ли он сумеет выкроить время, чтобы приходить к вам три раза в неделю… И кто вам сказал, что я хочу полюбить его?

— Вы, — ответил Мароль.

Она поначалу отвергла этот план, но, растянувшись на кровати и размышляя о тонком лице Раймона, невольно вспоминала — не без удовольствия — предложение доктора Мароля. «Он сумел спасти меня от себя самой, — подумала она. — Почему бы ему не преобразить и Раймона?»

Она попыталась представить, как Раймон лежит на синем диване Мароля и рассказывает о своих снах, о своем детстве.

«О, как это будет трудно! — говорила она себе. — Французы, особенно подобного склада, совсем не склонны искренно исповедоваться. Но, возможно, Мароль сумеет вызвать у него доверие… И кто знает?»

Когда Раймон на следующий день вернулся из Комбре и они пошли ужинать к виноторговцу на авеню д’Итали, который каждую неделю готовил им превосходный стейк с перцем, она заговорила с ним о докторе Мароле:

— Я часто рассказывала тебе, как он помог мне… Ты и сам это заметил… Так вот, представь, когда я вчера упомянула о тебе, о твоем желании жениться на мне…

— Как? — спросил Раймон. — Ты с ним об этом говоришь?

— Я говорю ему все, естественно… Без этого анализ невозможен.

— Анализ! — сказал он. — Я ненавижу это слово… Разве ты не видишь, что этому лечению нет конца? Твой доктор морочит тебя уже два года, чтобы получать сто пятьдесят франков в неделю.

— Раймон, не говори так! Ты несправедлив и сам это понимаешь. У Мароля в десять раз больше больных, чем он может взять. Он жертвует ради меня клиентами, которые платили бы ему бесконечно больше, чем я… Кстати, по его мнению, с моим анализом можно заканчивать… Он думает, выслушав мой рассказ о тебе, что именно ты нуждаешься в его советах.

Раймон выглядел обескураженным и недовольным.

— Я? Что за глупость. Я вовсе не болен, — сказал он. — И вообще, мне это шарлатанство претит.

— Никакого шарлатанства в этом нет… Я тоже не была больна. Я была не уверена в себе, как ты, не доверяла себе самой. Мароль возродил во мне волю.

— Я очень хорошо знаю, чего хочу.

— Ты знаешь, чего хочешь, в делах, в своем ремесле. Но с семьей и особенно с женщинами ты робок, неловок… Я не упрекаю тебя, дорогой, а просто констатирую факт.

Он покраснел, понимая, насколько она права.

— Как могло быть иначе? Я провел юность в провинциальном городке, в окружении славных буржуа, в жизни которых любовь всегда играла подчиненную роль… Мне не хватает опыта и смелости, вот и все. От медицины это не зависит. Кроме того, моя робость сделает меня верным мужем, так что тебе нечего жаловаться.

— О, я ни на что не жалуюсь, — сказала Ирен.

В следующие недели она так часто начинала атаку и говорила с ним о Мароле, что в конце концов убедила его. В один прекрасный день она привела Раймона к доктору, и было решено, что он вернется один и будет приходить не три, а один раз в неделю.

— Это очень мало, — сказал Мароль, — но посмотрим, что нам удастся сделать.

— Я довольна, — объявила Ирен Раймону, когда они вышли. — Ты так мил!

И она поцеловала его прямо на улице. Раймон беспокойно оглядывался, опасаясь, что их могут увидеть «северные люди».

После двух сеансов у Мароля он стал таким же энтузиастом, как она.

— Я тебе бесконечно признателен за совет, который ты мне подала!

— Правда? — спросила Ирен. — Это изумительный человек.

— Да, — ответил Раймон. — Он чрезвычайно умен и ухватывает самую суть. Думаю, он принесет мне много добра.

— Мне кажется, ты уже изменился, — сказала она.

Через три месяца результаты лечения стали очевидны.

— Ты этого не замечаешь, Раймон! — повторяла Ирен. — Но ты стал другим человеком. Теперь с тобой можно разговаривать откровенно и прямо, не боясь задеть твои комплексы, натолкнуться на твой панцирь. Ты можешь смело смотреть на себя и свои желания, принимать себя таким, какой ты есть. Ты нравишься мне в сто раз больше, да, да, не сомневайся.