Генри Бестон - Домик на краю земли

Вспышки света источают масляные или электрические фонари патрульных Береговой охраны, совершающих ночные обходы. Когда ночи полнятся дождем и ветром, рокотом пустынного океана, эти огоньки, перемещающиеся вдоль линии прибоя, несут в себе нечто романтическое, свойственное красоте времен королевы Елизаветы, нечто не относящееся к нашему времени.

Иногда у самой кромки океана неожиданно вспыхивает красный огонь, разбрасывают красные брызги фальшфейеры [12] Фальшфейер — морское сигнальное устройство наподобие бенгальского огня. . Это означает кораблекрушение или его вероятность. «Вы правите слишком близко к внешнему бару», — сообщает красный огонь какому-нибудь «торгашу», заблудившемуся в потоках мартовского дождя. «Держите мористее! Держите мористее! Держите мористее!» — шипит огонь, и ветер относит в сторону дым, едва тот успевает родиться. Глазированные бока бурунов, приближающихся к берегу, превращаясь в волюты, словно одеваются в траурно-розовое, а пена кипит розоватой киноварью. Сквозь темень и дождь, лежащие за пределами этой световой ямы, до берега доносится ответное мычание, мелькают огни судна, разворачивающегося на другой курс; красный фальшфейер выгорает с шипением до основания патрона; вековая тьма берегов снова ложится на прибрежные дюны.

На следующий день происшествие заносится в вахтенный журнал станции: «02.36 после полуночи. Обнаружил торговое судно, прижавшееся к внешнему бару. Зажег сигнал Костона. Судно ответило свистком и изменило курс».

Патрули ходят каждую ночь; еженощно песок отмечает бесконечные приходы и уходы стражников Кейп-Кода. Они проходят и возвращаются зимой и летом, сквозь полуночную слякоть и бесноватый норд-ост, тишину августа, ночь, осененную красновато-золотистым сиянием ущербной луны, встающей из океана после полуночи, сквозь мир, заливаемый потоками дождя и пронзаемый молниями под звуки грозовой канонады. И всегда — в одиночестве. Выходя на пляж поутру, я всякий раз нахожу на песке отпечатки человеческих ног, уходящих вдаль и возвращающихся обратно, — цепочки, выкованные заново, шаг за шагом, во имя служения людям.

Ночные патрули ходят между станциями и контрольными пунктами. Иногда, в определенное время года, утренние патрули заканчивают обходы у контрольного пункта, расположенного на вершине какой-нибудь высоты, господствующей над морем.

Совершая обходы, эти люди носят с собой комплект красных фальшфейеров — огней Костона, рукоятку для их сжигания и контрольные часы, которые можно завести только особым ключом, хранящимся на контрольном пункте. Летом пляжи осматриваются дважды за ночь, зимой — трижды. Первый патрульный покидает станцию вскоре после наступления темноты, второй — в полночь, третий — за час (или около этого) до наступления рассвета. Каждый патрульный преодолевает за время обхода в среднем около семи миль. Только по одному человеку с каждой станции находится на берегу одновременно, и поэтому северные и южные патрули обязательно перекрывают друг друга.

Дневные патрули несут службу в штормовую погоду или во время туманов. Когда такое случается, людям приходится обходить пляжи днем и ночью, не имея возможности для нормального отдыха, миля за милей, невзирая на ненастье, зачастую сразу же после долгой, почти бессонной ночи. Обычное дневное наблюдение ведется со сторожевых вышек самих станций.

«Прибойщик», обнаруживший на берегу следы кораблекрушения или иного бедствия, зажигает огонь Костона, как я уже говорил. Этим он сообщает на станцию о случившемся, одновременно предупреждая людей, находящихся на борту потерпевшего судна, о том, что их заметили и помощь близка. Если что-то случилось поблизости от станции, «прибойщик» возвращается со своей новостью туда; если несчастье произошло неподалеку от контрольного пункта, он сообщает об этом по телефону.

На самой станции вахтенный поднимает тревогу, все вскакивают, и очень скоро, насколько возможно, весь экипаж станции оказывается на берегу со своим снаряжением, торопясь в темноте к месту катастрофы. Каждая станция располагает небольшим трактором для перевозки спасательного снаряжения по песку.

Потерпевшие снимаются с судна, наскочившего на мель, на спасательном боте либо с помощью спасательной беседки в зависимости от обстоятельств и времени суток.

Линемётная пушка и ее вспомогательные приспособления — заряды, тросы и блоки — всегда содержатся наготове в прочной двухколесной тележке, называемой «береговым вездеходом». Метательный снаряд этого орудия напоминает тяжелый латунный отвес, снабженный прочным двухфутовым стержнем с ушком на конце.

Когда аварийное судно лежит в полосе прибоя, значительно мористее берега, конец очень тонкого и легкого троса, называемого «проводником», прикрепляют к ушку латунного снаряда и пушку тщательно наводят на судно. Нужно выстрелить так, чтобы снаряд достиг судна, одновременно не задев людей на борту. Если все идет хорошо, снаряд запускается шторму в зубы и падает на борт, доставив туда линь-проводник. Если моряки сумеют завладеть им, с его помощью на судно посылают более прочный трос — «хлыст», и, когда морякам удается принять этот второй трос, на борт перетягивается спасательная беседка, выполненная в виде штанов. Блоки всего устройства вооружены таким образом, что позволяют спасателям манипулировать беседкой, посылая ее на судно и обратно непосредственно с берега.

Когда все люди сняты, к судну подтягивается хитроумное устройство для перекусывания троса. Затем спасатели складывают снаряжение, выставляют дозорного и возвращаются на станцию.

Они возвращаются — небольшая группа людей в блестящих черных штормовках; рядом бредут спасенные, с трудом переставляя ноги, согнувшись, словно двигаясь по туннелю, вслед за спасательным ботом, погруженным на тележку-вездеход.

Тарахтение трактора, прокладывающего путь, заглушается ревом шторма. Настоящие заборы — груды сломанных, скрученных досок на берегу — окаймляют полосу прибоя; новые обломки находятся на пути к берегу: доски, лючины, узлы матросской одежды, пляшущие на волнах. Лабиринт следов остается запечатленным на пустынной поверхности пляжа; в воздухе носятся клочья морской пены и брызги, сорванные ветром с гребней бурунов; шторм гудит не переставая.

Чуть в стороне от берега лежит беспомощное судно, всеми покинутое, словно игрушка, забытая ребенком-гигантом. Сторож, оставленный на берегу, расхаживает взад и вперед по песку, потирая руки, замерзшие даже в перчатках. Он смотрит, как буруны накрывают судно своими гороподобными тушами, переливаются через него, словно через шлюз, потоками и бурными водопадами и расшибаются в прах. «…Рыболовная шхуна с обледеневшими снастями… кто-то обморозил обе руки… зато всех удалось спасти».