Генри Бестон - Домик на краю земли

Наблюдая за ястребом, пережидавшим злобное нападение, как бы сидя на корточках в песчаном углублении, и серой морской ласточкой, я вспомнил изображения птиц и животных в Древнем Египте. Этот ястреб в лощине напоминал Хоруса [20] Хорус — древнеегипетский бог Дня с головой ястреба. древних египтян — та же поза, скрытая ярость, величие. Чем дольше я живу здесь, наблюдая за птицами и животными, тем больше восхищаюсь творениями художников древности, которые тысячи лет назад чертили, живописали, творили из камня в удушливой тишине фараонских гробниц, изображая на их стенах нильских уток, домашний скот, проходящий по деревенской улице, солнечных грифов, змей и шакалов. На мой взгляд, никакие иные изображения птиц и животных не могут сравниться с работами тех мастеров. Меня восхищает не тщательность рисунка или его живописные достоинства (хотя древние египтяне копировали модель очень точно), я поражаюсь уникальности изображения, обобщенности образа птиц и животных того или иного вида. Это качество рисунков Древнего Египта наиболее ярко проявляется в изображениях птиц. Ястреб, высеченный в гранитной стене храма, несет типичные черты всех ястребов. Более того, в этих древних творениях животные не наделены человеческими чертами. Они отвлечены, погружены в свои заботы, отчуждены, как и подобает обитателям первичного мира.

Морские ласточки — эти мелкие чайки — чувствуют себя настолько полновластными хозяевами пляжа, что не прочь прогнать вторгшегося туда человека. Они набрасываются на меня во время моих прогулок в Нозет. Три ласточки напали около двух часов пополудни, когда я шел на север, тяжело ступая по горячему, сыпучему песку. Больно и смешно чувствовать себя затравленным птицами. Они гнались за мной по пятам вдоль пляжа, немедленно повисая в воздухе, стоило мне остановиться, и по-рыбьи вибрировали хвостовым оперением, скроенным, как у обыкновенных ласточек. Примерно каждые полминуты одна из этой тройки забиралась повыше, футов на двадцать — тридцать, заходила мне в тыл, пританцовывала в воздухе секунду-другую, а затем падала вниз с раздраженным криком. Атака заканчивалась стремительным взлетом чуть ли не в футе от моей головы. Птицы подняли такой шум, что создавалось впечатление, будто меня застали за кражей яиц из их собственных гнезд. В действительности я находился на расстоянии нескольких миль от их колонии. Тот, кто отваживается потревожить морских ласточек на их гнездах, подвергается немедленному нападению дюжин птиц, как я это описал, а иногда может испытать силу ударов их энергичных клювов. Я подозреваю, что та ястребиха собиралась совершить рейд по чаячьим гнездам. Впрочем, мадам ястребиха, вероятно, тоже высиживала яйца, потому что появлялась в дюнах довольно редко с тех пор, как однажды весной прекратила свои дневные набеги.

В середине лета морские ласточки чувствуют себя особенно хорошо. Приступив к высиживанию птенцов, с подходом рыбы они только тем и занимались, что носились между морем и гнездами. Когда я распахивал дверь на заре, ласточки уже проносились мимо «Полубака» или летали на высоте двадцати−тридцати футов над курчавыми волнами, спешащими к берегу. Час за часом птицы следовали двумя встречными потоками: одни направлялись на рыбную ловлю, другие возвращались с уловом домой. Так без конца, тысячами в час, когда рыба обильна и находится «под рукой». Каждая возвращающаяся птица, за редким исключением, несла серебристую рыбку, ухватив ее клювом поперек туловища. Но в отличие от вороны из хорошо известной басни морская ласточка продолжает кричать, не выпуская добычу.

Подавляющее большинство этих птиц — самцы, добывающие пропитание для своих подруг или новорожденных. Обычно улов состоит из трех-четырехдюймовых угрей, но иногда можно увидеть птицу, сгибающуюся в полете под тяжестью молодой макрели. Порой появляется чайка, ухитрившаяся схватить клювом двух угрей сразу.

Неделю назад днем, в начале третьего, все птицы кинулись со всех сторон в полосу прибоя. Скаты снова устроили облаву на племя угрей. Стояла высокая вода; волны набирали силу, и самые мощные из них сотрясали пляж. Птицы падали дождем сквозь толщу прозрачного воздуха в причудливые гребни, подвижные зеленые склоны зыби, в толчею белого кипения, перемешивавшего желтый песок. Они атаковали добычу — стремительную, как стрелы. Воздух был иссечен крыльями и пронзен страстными, голодными, резкими криками. Птицы ныряли, словно свинцовые грузила, поднимая водяные фонтанчики. Встревоженная рыба перемещалась на юг, и ласточки следовали за ней; через час я увидел уже с помощью бинокля, что ловля продолжается севернее и мористее отмелей.

Пернатые пираты — поморники Stercorurius pomarinus, Stercorarius parasiticus, очевидно, не интересуются истемскими птицами. Только однажды я видел поморника на истемском берегу; этот одиночка пролетел мимо моего дома еще в сентябре. Однако соседи говорят, что поморники довольно многочисленны в заливе и там преследуют морских ласточек, занимающихся рыбной ловлей мористее Билинсгейта.

Почти ежедневно в самую жару, наступающую вслед за полуденным приливом, я спускаюсь к нижнему пляжу и ложусь на песок, закрывая глаза рукой.

На днях ради озорства я резко вскинул руку навстречу морской ласточке, которая пролетала мимо, возвращаясь на гнездовье (они проносятся на высоте не более тридцати футов), и, к моему изумлению и восторгу, это создание обратило на меня внимание — чайка нырнула вниз и несколько секунд парила над моей головой в каких-то десяти футах от вытянутой руки. Тогда я заметил, что ее белый «подшерсток» имеет розоватый оттенок. Это была розовая морская ласточка Sterna doudalli. Я пошевелил пальцами, и птица ответила возмущенным криком, выражавшим удивление. Затем она улетела, и инцидент был исчерпан. В этом году великое множество смеющихся чаек Larus atricilla сопровождали морских ласточек на рыбную ловлю. Дюжина-другая этих птиц всегда держится особняком в гуще ласточек, совершая с ними совместные перелеты.

Самая примечательная история, связанная с пернатыми, произошла с самыми мелкими морскими ласточками Sterna antillarum. Однажды ранним июньским утром, когда мне случилось проходить мимо большой дюны, неожиданно появилась стайка этих птичек. Они подлетели ко мне и закружились над головой, жалуясь и ругаясь. К моей великой радости, они оказались самыми мелкими особями из породы морских ласточек, так называемыми «чайками-синичками». Они очень редкие гости на этом прибрежье и, возможно, самые прелестные и грациозные создания из числа летних океанских птиц. Миниатюрная морская ласточка «крошка» едва ли крупнее обыкновенной ласточки. Ее можно узнать по светло-серому оперению, яркому лимонно-желтому клюву и тонким оранжево-желтым ножкам.