Максим Горький - Рассказы. Очерки. Воспоминания. Пьесы

Павлин. Вы, Егор Васильевич, — успокойтесь…

Булычов. А — на чем? Кто меня успокоит? Чем? Ну — успокой… отец! Покажи силу!

Павлин. Почитайте священное писание, библию, например, Иисуса Навина хорошо вспомнить… Война — в законе…

Булычов. Брось. Какой это — закон? Это — сказка. Солнце не остановишь. Врете.

Павлин. Роптать — величайший грех. Надобно с тихой душой и покорно принимать возмездие за греховную нашу жизнь.

Булычов. Ты примирился, когда тебя староста, Алексей Губин, обидел? Ты — в суд подал на него, Звонцова адвокатом пригласил, за тебя архиерей вступился? А вот я в какой суд подам жалобу на болезнь мою? На преждевременную смерть? Ты — покорно умирать будешь? С тихой душой, да? Нет, — заорешь, застонешь.

Павлин. Речи такие не позволяет слушать сан мой. Ибо это речи…

Булычов. Брось, Павлин! Ты — человек. Ряса — это краска на тебе, а под ней ты — человек, такой же, как я. Вот доктор говорит — сердце у тебя плохое, ожирело…

Павлин. К чему ведут такие речи? Подумайте и устрашитесь! Установлено от веков…

Булычов. Установлено, да, видно, не крепко.

Павлин. Лев Толстой еретик был, почти анафеме предан за неверие, а от смерти бежал в леса, подобно зверю.

Ксения. Егор Васильевич, Мокей пришел, говорит: Якова ночью жандармы арестовали, так он спрашивает…

Булычов. Ну, спасибо, отец Павлин… за поучение! Я еще тебя… потревожу. Позови Башкина, Аксинья! Скажи Глафире — пусть каши принесет. И — померанцевой.

Ксения. Нельзя тебе водку…

Булычов. Все — можно. Ступай! (Оглядывается, усмехаясь бормочет.) Отец… Павлин… Филин… Тебе, Егор, надо было табак курить. В дыму — легче, не все видно… Ну, что, Мокей?

Башкин. Как здоровье, Егор Васильевич?

Булычов. Все лучше. Якова арестовали?

Башкин. Да, ночью сегодня. Скандал!

Булычов. Одного?

Башкин. Говорят — часовщика какого-то да учительницу Калмыкову, которая Александре Егоровне уроки давала, кочегара Ерихонова, известный бунтарь. Около десятка будто.

Булычов. Все из тех — долой царя?

Башкин. У них это… различно: одни царя, а другие — всех богатых, и чтобы рабочие сами управляли государством…

Булычов. Ерунда!

Башкин. Конечно.

Булычов. Пропьют государство.

Башкин. Не иначе.

Булычов. Да… А — вдруг — не пропьют?

Башкин. А что ж им делать без хозяев-то?

Булычов. Верно. Без тебя да без Васьки Достигаева — не проживешь.

Башкин. И вы — хозяин…

Булычов. Ну, а как же? И я. Как, говоришь, они поют?

Башкин (вздохнув). Отречемся от старого мира… [206]

Булычов. Ну?

Башкин. Отрясем его прах с наших ног…

Булычов. По словам — на молитву похоже.

Башкин. Какая же молитва? Ненавидим, дескать, царя… дворец…

Булычов. Вон что! Н-да… черти драповые! (Подумал.) Ну, а тебе чего надо?

Глафирапринесла кашу и водку.

Башкин. Мне? Ничего.

Булычов. А зачем пришел?

Башкин. Спросить, кого на место Якова поставить.

Булычов. Потапова, Сергея.

Башкин. Он тоже в этих мыслях — ни бога, ни царя…

Булычов. Тоже?

Башкин. Позвольте предложить — Мокроусова. Он — очень просится к нам. Человек грамотный, распорядительный.

Глафира. Каша простынет.

Булычов. Полицейский? Воряга? Чего же он?

Башкин. Теперь в полиции опасно служить, многие уходят.

Булычов. Так. Опасно? Ах, крысы… Ладно, пришли Потапова. Завтра утром. Ступай… Глаха — трубач пришел?

Глафира. В кухне сидит.

Булычов. Съем кашу — веди его сюда. Что это — как тихо в доме?

Глафира. Наверху все.

Булычов (пьет водку). Ну — и ладно. Ты что… приуныла?

Глафира. Не пей, не вреди себе, не хворай ты! Брось все, уйди от них. Сожрут они тебя, как черви… заживо сожрут! Уедем… в Сибирь…

Булычов. Пусти, больно…

Глафира. В Сибирь уедем, я работать буду… Ну — что ты здесь, зачем? Никто тебя не любит, все — смерти ждут…

Булычов. Перестань, Глаха… Не расстраивай меня. Я все знаю, все вижу! Я знаю, кто ты мне… Ты да Шурка, вот это я — нажил, а остальное — меня выжило… Может, еще выздоровлю… Зови трубача, ну-ко…

Глафира. Кашу-то съешьте.

Булычов. Черт с ней, с кашей! Шурку позови… (Остался один и жадно пьет рюмку за рюмкой.)

Входит Трубач. Он смешной, тощий, жалкий, за плечами — на ремнях — большая труба в мешке.

Трубач. Здравия желаю вашему степенству.

Булычов (удивлен). Здорово. Садись. Глаха, затвори дверь. Вот какой ты…

Трубач. Так точно.

Булычов. Н-ну… неказист! Рассказывай, как лечишь?

Трубач. Лечение мое простое, ваше степенство, только люди привыкли питаться лекарствами из аптеки и не верят мне, так что я деньги вперед прошу.

Булычов. Это ты неплохо придумал! А вылечиваешь?

Трубач. Сотни вылечил.

Булычов. Не разбогател, однако.

Трубач. На добром деле не богатеют.

Булычов. Вон как ты? От каких же болезней вылечиваешь?

Трубач. Все болезни одинаково происходят по причине дурного воздуха в животе, так что я ото всех лечу…

Булычов (усмехаясь). Храбро! Ну-ко, покажи трубу-то…

Трубач. Рубль заплатить можете?

Булычов. Рубль? Найдется. Глаха — есть у тебя? Получи. Дешево берешь.

Трубач. Это — для начала. (Развязал мешок, вытащил басовую трубу.)

Шураприбежала.

Булычов. Самовар какой… Шурок, — хорош целитель? А ну-ко, подуй!

Трубач откашлялся, трубит, не очень громко, кашляет.

Булычов. Это и — все?

Трубач. Четыре раза в сутки по пяти минут, и — готово!

Булычов, Выдыхается человек? Умирает?

Трубач. Никогда! Сотни вылечил!

Булычов. Так. Ну, а теперь скажи правду: ты — кем себя считаешь — дураком или жуликом?

Трубач (вздохнув). Вот и вы не верите, как все.

Булычов (посмеиваясь). Ты — не прячь трубу-то! Говори прямо: дурак или жулик? Денег дам!

Шура. Не надо обижать его, папа!

Булычов. Я не обижаю, Шурок! Тебя как звать, лекарь?

Трубач. Гаврила Увеков…

Булычов. Гаврило? (Смеется.) Ох, черт… Неужто — Гаврило?