Эмиль Золя - Истина

Маркъ раскаивался въ томъ, что рѣдко сопровождалъ Женевьеву во время ея посѣщеній бабушки. Его главною ошибкою было то, что онъ вполнѣ предоставилъ Женевьеву во власть старухи Дюпаркъ; она проводила тамъ иногда цѣлые дни вмѣстѣ съ дочуркой Луизой. Его присутствіе несомнѣнно помѣшало бы выраженію той скрытой враждебности, которая окружала здѣсь его личность и была направлена противъ его идей. Женевьева понимала, конечно, какая опасность грозитъ ихъ семейному счастью, и пыталась сохранить добрыя отношенія съ мужемъ, котораго все еще любила. Рѣшившись взять себѣ духовнаго отца, она выбрала аббата Кандьё, а не отца Ѳеодосія, котораго ей навязывала старуха Дюпаркъ. Ей было противно идти на исповѣдь къ этому красавцу, глаза котораго горѣли страстнымъ огнемъ и сводили съ ума исповѣдницъ; аббатъ Кандьё былъ добрый и умный старикъ, относившійся къ своимъ духовнымъ дщерямъ, какъ добрый отецъ; Женевьева чувствовала въ немъ друга, который искренно страдалъ отъ братоубійственной войны, поднятой его коллегами, и желалъ одного — мирнаго преуспѣянія всѣхъ честныхъ работниковъ. Женевьева переживала нравственный кризисъ; ея врожденная нѣжность боролась съ постепеннымъ омраченіемъ разсудка и медленно переходила въ страстное увлеченіе мистицизмомъ. Каждый день она все болѣе и болѣе поддавалась той атмосферѣ ханжества, которая теперь царила въ домикѣ на улицѣ Капуциновъ, и тѣмъ льстивымъ словамъ, которыя опутывали ее паутиною таинственной святости, постепенно омрачая ясность ея сужденій. Напрасно Маркъ теперь чаще сталъ посѣщать домикъ на площади Капуциновъ: ядъ, влитый въ душу, медленно довершалъ свое разрушительное дѣйствіе.

Впрочемъ, пока еще не было произведено серьезнаго насилія надъ ея духовнымъ міромъ, Женевьеву окружали ласкою, вниманіемъ; ее медленно опутывали сѣтью, причемъ опытныя руки дѣйствовали очень осторожно. Ни одного рѣзкаго слова не было произнесено противъ ея мужа; напротивъ, о немъ говорили, какъ о человѣкѣ, вызывавшемъ искреннее сожалѣніе, какъ о грѣшникѣ, котораго надо было спасать. Несчастный не сознавалъ того ужаснаго зла, которое онъ приносилъ своей отчизнѣ, подвергая мукамъ ада тѣ невинныя дѣтскія души, которыя онъ отнималъ у церкви, дѣйствуя подъ вліяніемъ самомнѣнія и необузданной гордости. Затѣмъ мало-по-малу Женевьевѣ начали внушать, что ей слѣдуетъ посвятить себя великому дѣлу спасенія грѣшника, котораго она еще любила до сихъ поръ; эту слабость она должна была искупить возвращеніемъ любимаго человѣка на путь истины. Для нея будетъ великимъ торжествомъ, если она сумѣетъ остановитъ его на пути погибели и тѣмъ спасетъ и его самого, и невинныхъ жертвъ его нравственнаго ослѣпленія. Нѣсколько мѣсяцевъ подрядъ ее подготовляли съ необыкновеннымъ искусствомъ для того дѣла, котораго отъ нея требовали, въ надеждѣ, что всякая попытка ея въ этомъ направленіи приведетъ къ семейнымъ несогласіямъ; два противоположныхъ принципа, олицетворенныхъ въ обоихъ супругахъ, должны были привести къ серьезному столкновенію, которое, въ свою очередь, вызоветъ неизбѣжный разрывъ.

И желанныя роковыя событія свершились.

Нѣжныя, добрыя отношенія между Маркомъ и Женевьевой омрачались съ каждымъ днемъ; не было больше безумныхъ ласкъ среди веселой, шутливой болтовни и неожиданныхъ взрывовъ смѣха. Они еще не дошли до открытой ссоры; но, оставаясь съ глазу на глазъ другъ съ другомъ, они уже испытывали какую-то неловкость; они молчали, боясь коснуться въ разговорѣ непріятныхъ вопросовъ, которые вызвали бы несогласія. Они чувствовали, что между ними вырастаетъ смутное недоброжелательство, которое леденитъ ихъ души. Онъ сознавалъ, что около него находится существо, близкое ему по тѣлу, но чья душа уходила все дальше и дальше и, наконецъ, становилась ему совсѣмъ чуждою; онъ невольно осуждалъ ея мысли и поступки; она же думала, что онъ считаетъ ее за непросвѣщенную дурочку, и хотя все еще обожаетъ ее, но въ его любви больше сожалѣнія, чѣмъ нѣжности. Было очевидно, что недалеко то время, когда они серьезно уязвятъ другъ друга.

Однажды ночью, когда онъ молча прижималъ ее къ себѣ, какъ ребенка, который дуется и капризничаетъ, она внезапно разрыдалась.

— Ты больше не любишь меня! — прошептала она.

— Не люблю?! Вотъ вздоръ! Съ чего тебѣ пришла въ голову такая мысль?

— Еслибы ты меня любилъ, то помогъ бы мнѣ въ моемъ горѣ! Ты съ каждымъ днемъ все больше и больше отдаляешься отъ меня. Ты смотришь на меня, какъ на дурочку или какъ на полусумасшедшую. Все, что бы я ни говорила, вызываетъ въ тебѣ лишь усмѣшку; ты пожимаешь плечами и молчишь… Я отлично понимаю, что доставляю тебѣ не радость, а лишь заботы и непріятности.

Онъ не прерывалъ ея рѣчи и съ сокрушеннымъ сердцемъ выслушалъ ее до конца.

— Да, да, — продолжала она, — я отлично вижу, что каждый изъ твоихъ учениковъ тебя занимаетъ гораздо больше, чѣмъ я. Пока ты тамъ внизу, въ своемъ классѣ, ты увлекаешься, ты всею душою отдаешься своему дѣлу, ты, не уставая, разъясняешь имъ каждую мелочь, играешь и шалишь съ ними, точно ты ихъ старшій братъ; но какъ только ты приходишь сюда — конецъ веселью: ты молчишь, недоволенъ; твоя жена стѣсняетъ тебя… Господи! Какъ я несчастна!

Женевьева снова разразилась рыданіями. Тогда Маркъ осторожно пытался ее образумить.

— Дорогая моя, я не смѣлъ высказать тебѣ причину своей печали; но вѣдь и я страдаю отъ того, въ чемъ ты меня упрекаешь. Ты первая отшатнулась отъ меня. Ты цѣлые дни проводишь внѣ дома, а когда ты возвращаешься, то приносишь съ собою что-то мертвенное и холодное, и наше уютное гнѣздышко страдаетъ отсутствіемъ радости. Ты не говоришь со мною, твои мысли витаютъ гдѣ-то далеко, ты погружена въ мрачное раздумье, ты вся отдалась туманнымъ видѣніямъ и не принимаешь участія въ нашей семейной жизни; даже Луиза не вызываетъ улыбки на твоемъ лицѣ. Ты обращаешься со мною со снисходительною жалостью, точно я въ чемъ-то провинился передъ тобою, но не хочу сознаться въ своей винѣ; я чувствую, что ты перестаешь меня любить, и что твой умъ уклоняется отъ здравыхъ понятій о жизни.

Она протестовала и каждую его фразу прерывала возгласами изумленія.

— Ты меня обвиняешь! Меня, меня!.. Ты меня не любишь, а сваливаешь вину на меня!

Затѣмъ, не будучи въ силахъ сдержаться, она высказала всѣ свои сокровенныя мысли.

— Ахъ, какъ счастливы тѣ женщины, у которыхъ мужья вѣрующіе! Я вижу часто въ церкви счастливыхъ супруговъ и думаю, какое блаженство вмѣстѣ съ любимымъ человѣкомъ отдать себя въ руки Божіи. Въ такихъ семьяхъ духовное единство помогаетъ переживать всякія душевныя невзгоды, и небо награждаетъ ихъ неомраченнымъ счастьемъ.

Маркъ не могъ удержаться отъ невольной улыбки, но продолжалъ все также ласково и нѣжно: