Теодор Кернер - Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях

— Он знал сестру Анжелику.

— Это была, наверно, привратница?

— Мой сын больше никого не видел.

— Но он должен был слышать о духах, которые якобы бродят по монастырю!

— Он не любил говорить об этом.

Наш разговор явно не клеился. Неожиданно старик спросил:

— Вы англичанин?

— Мы с моим другом — немцы.

— Разве это не одно и то же?

— Не совсем. А впрочем, это не имеет значения.

— Однажды в деревне жил один англичанин, который каждый день ходил в монастырь.

— Ему разрешали?

— Видите ли, он был нехристианином.

— Ах вот оно что! Значит, из-за того, что он не был христианином, монахини пускали его туда?

— Ну да.

— Откуда вы знаете, что он не был христианином?

— Сестра Анжелика сказала это моему мальчику.

— Так, так, эта сестра Анжелика…

— Моему мальчику пришлось привезти туда его вещи.

— И позже он жил прямо в монастыре?

— Целое лето.

— А потом?

— Потом он сошел с ума в монастыре.

— Сошел с ума?

— Так показалось моему сыну.

— Но как мог сойти с ума в монастыре этот мужчина?

— Он увидел там духа, — прошептал он, мне в ответ.

— Какого духа?

— Ну, духа монастыря.

— Ах вот как!

— Дух монастыря явился ему, потому что он не был христианином.

— Только поэтому?

— Он сказал ему, что тот должен стать христианином.

— Дух монастыря — этому человеку?

— Англичанину.

— И от этого тот сошел с ума?

— Так считал мой сын.

— И англичанин стал христианином?

— Слава Мадонне, да. Она спасла его душу.

— От кого вы узнали это?

— От моего сына.

— Он, конечно, услышал это от сестры Анжелики?

— Ну конечно, от нее.

— Так, так, от сестры Анжелики…

Как явствовало из дальнейших его ответов, примерно десять лет назад монахини покинули монастырь, а в народе стали ходить слухи, будто их выгнал оттуда дух монастыря. Правда, относительно этого духа старый пастух недоверчиво покачал головой и сказал: «Они ведь были святыми женщинами, и поэтому должны были оказаться сильнее привидения».

И я с ним согласился.

Потом мой друг умер…

При первой же встрече с его вдовой та сказала, как только мы остались с глазу на глаз:

— Скажите, когда вы с Фердинандом из виллы Фальконьери совершали путешествие по Сабинским горам и заглянули по пути в тот заброшенный монастырь в горах, рассказывал ли он вам, что с ним там произошло?

— Да, сударыня.

— Вы в это верите?

— А разве вы не верите?

Бедная женщина посмотрела на меня долгим, безутешным взглядом и после некоторого раздумья тихо произнесла:

— Разрешите мне не отвечать на ваш вопрос… Он вам рассказал и о том поручении, которое ему давал призрак?

— Да.

— И о том, что он выполнил его?

— И об этом.

— Но ведь он не говорил вам, в чем оно состояло?

— Разумеется, нет. Вы же знаете, что он не мог мне это сказать.

— Мне он сказал все.

— Да, это печально.

— Сразу после этого умерло наше дитя.

— Вы ведь не станете разделять этот отвратительный бред?

— О том, что наш ребенок умер от этого?

— Сударыня, ради Бога!.. Не может же быть, чтобы и вы в это верили!

— …Чтобы не сойти с ума. Это вы имеете в виду?

— Умоляю вас…

Она сделала испуганное лицо: «Пожалуйста, не надо… — и добавила после минутной паузы: — Я не могу говорить об этом. Все еще не могу».

Снова между нами воцарилось молчание. Затем она, наконец, сказала:

— Я знаю, что он разрешил вам записать эту историю после его смерти.

— Да. Однако если вы не желаете этого, об этом, разумеется, никто больше не узнает.

— Можете писать. Наше славное дитя мертво, мой бедный муж тоже мертв… Знаете ли вы, что он знал заранее о своей смерти?

— Нет.

— За три дня до смерти он уже знал об этом.

— Ваш муж был очень болен. Поэтому весьма вероятно, что…

— Незадолго до смерти он был не более болен, чем много-много лет назад.

— Как? Чем много лет назад!

— Уже со времени своего первого римского путешествия.

Я хотел заговорить, но ее умоляющий взгляд снова попросил меня о пощаде и молчании.

Потом она снова заговорила об этом:

— Еще когда он сказал мне о том, что мы не можем пожениться и что преступно было бы связывать мою жизнь с его жизнью, я знала это.

— О его болезни?

— Он рассказал мне о том случае в монастыре. Так я узнала об этом.

— И о том, что он неизлечимо болен?

— Да, неизлечимо.

— О Господи!

— Господь не помог нам.

— Однако вы, вы помогли своему несчастному мужу! Он нуждался в поддержке женщины, которая любила бы его больше самой жизни. Вы были его лучшим другом. Вы знаете, что его можно было любить превыше всего, в особенности, если ты — женщина и его жена.

— Он был прекрасным человеком. Здесь, как нигде, уместна фраза из «Гамлета»: «Благороднейшее сердце перестало биться». [17] Перевод П. А. Каншина.

Но мне нужно было спросить вдову еще об одном — я должен был это сделать!

— Не пытались ли вы случайно, как посвященная мужем в тайну поручения призрака, разузнать, действительно ли существовала в этом городе та самая семья, о которой он говорил?

— Я узнавала.

— Ну и как?.. Прошу вас, не молчите!

— Как раз это и способно любого лишить рассудка.

— Значит, эта семья — не плод больного воображения вашего мужа?

— Нет!

Позже я еще раз говорил с ней об этом:

— Фердинанд умер. А вы по-прежнему храните тайну? Я имею в виду поручение, данное вашему мужу призраком, и все, что касается той семьи.

— Я не могу говорить об этом. Даже с вами. Тем более с вами.

— Почему «тем более»?

— С вами может случиться несчастье.

— Вы боитесь, что призрак отомстит и мне?

— Да, я боюсь этого.

Она повторила последние слова странным голосом и так же странно посмотрела на меня: «Я боюсь, боюсь! Мне очень жутко».

Со страхом я взглянул на нее, словно в нее также вселилось безумие — болезнь мужа, которую эта страдалица, эта мученица в лице жены скрывала от всех до самой его смерти.

Она, неправильно поняв мой взгляд, задрожала всем телом и, бледная от ужаса, воскликнула: «Это что-то наподобие истории о Каспаре Хаузере [18] Каспар Хаузер (1812?—1833) — мальчик-найденыш неустановленного происхождения. Появился в 1812 году в Нюрнберге. На суде утверждал, будто все время, сколько себя помнит, сидел один в темной комнате. В 1829 году его нашли с резаной раной, нанесенной ему якобы незнакомцем. 14 декабря 1833 года пришел домой с колотой раной в груди и через три дня умер. Согласно предположениям, являлся наследным принцем Бадена, устраненным графиней фон Хохберг (родоначальницей хохбергской линии баденской династии). на итальянский манер. Ребенок обоих… Но нет, нет, нет! Больше я не скажу вам ни слова».