Жорис-Карл Гюисманс - Собор

Какое убожество! И ведь здесь живет старик, измученный ревматизмом! — думал Дюрталь.

Правда, когда они вошли в комнату аббата, оказалось, что она немного согрета теплом камина. Священник читал служебник, закутавшись в ватное пальто; он сидел у окна, отдернув занавеску, чтобы разглядеть буквы.

В комнате стояла маленькая железная кровать с белыми ситцевыми занавесками и красными кретоновыми подхватами; напротив нее стол, накрытый скатертью, на нем письменный прибор; рядом со столом — молитвенная скамеечка, а над ней Распятие, прибитое гвоздями к стене; всю остальную комнату занимали книжные полки до потолка да еще три кресла, какие теперь можно встретить только в монастырях да в семинариях: ореховые, с соломенными сиденьями, как у церковных стульев; одно стояло у стола, два других по обеим сторонам камина, по бокам от которого висели круглые спартри [5]; на камине стояли две пузатые вазы, из которых торчали бледные стебли сухого камыша, а над ним висели стенные часы в стиле ампир.

— Подойдите поближе, — пригласил аббат. — Я топлю, но все равно холодно.

Дюрталь что-то сказал Жеврезену про его ревматизм; тот выслушал и развел руками:

— Епископский дом весь такой. Монсиньор сам еле ходит, а не смог найти во всем здании ни одной сухой комнаты. Господи прости, мне кажется, что его квартира еще более сырая; на самом деле надо бы повсюду поставить калориферы, но на это ни за что не пойдут: дорого.

— Но монсиньор хотя бы мог поставить кое-где по комнатам жаровни.

— Монсиньор? — засмеялся аббат. — Да у него денег и вовсе нету; он за все про все получает жалованье в десять тысяч франков: церковных доходов в Шартре нет, а сборы с актов канцелярии ничего не дают; в этом городе богатые люди в церковь не ходят и помощи от них ждать нечего, а он еще на свой счет содержит садовника да привратника, а кухарку и прачку из экономии должен брать из монастыря. Да к тому же у него нет средств на собственный выезд и для пастырских поездок ему приходится арендовать берлину. Ну как вы думаете, много ли ему остается на жизнь, а ведь еще и милостыню надо вычесть. Полно, монсиньор беднее нас с вами.

— Так выходит, что в Шартре священство как в пустыне безводной!

— Это вы верно сказали; здесь и епископы, и каноники, и простые пастыри — все в нужде.

Прозвонил звонок; г-жа Бавуаль ввела в комнату аббата Плома. Дюрталь узнал его; у него был вид еще более перепуганный, чем обычно; он кланялся, пятясь назад, и засовывал в рукава руки, видимо не зная, куда их девать.

Но через полчаса разговора он пришел в себя, расплылся в улыбках и наконец разговорился; тогда Дюрталь с удивлением понял, что аббат Жеврезен говорил правду. Новый знакомый оказался очень умен и сведущ, а больше всего, пожалуй, нравилось в нем то, что он нисколько не был скован узкими идеями, пустым ханжеством, из-за которых духовным лицам так трудно бывает получить хороший прием в образованном обществе.

Они сидели в столовой, такой же сумрачной, как и прочие комнаты в квартире, но потеплее, потому что там ворчала фаянсовая жаровня, выбрасывая через душники дымовые клубы.

До закуски, на которую подали яйца всмятку, разговор шел о разных предметах, а потом сосредоточился на соборе.

— Это пятое здание, выстроенное здесь над пещерой друидов, — сказал аббат Плом. — Необыкновеннейшая история!

Первый храм в апостольские времена возвел епископ Авентин; его разрушили до основания. Новый построил прелат по имени Кастор; эту церковь наполовину сжег герцог Гунальд Аквитанский; Гидескальд восстановил ее, норманнский вождь Гастингс опять сжег, Гислеберт вновь построил, а норманский герцог Ричард, взявший город на приступ, разрушил окончательно.

Об этих базиликах у нас нет вполне достоверных документов; мы знаем только, что самую первую из них полностью уничтожил римский губернатор здешней округи; он перебил множество христиан, в том числе собственную дочь Модесту, и бросил их трупы в колодец близ пещеры, с тех пор получивший название колодца Святых Крепких.

Третий храм, построенный епископом Вульфардом, был снесен в 1020 году епископом Фульбертом, заложившим четвертый собор. В 1194 году его уничтожила молния, пощадившая только две колокольни и крипту.

Наконец, пятый собор, возведенный в царствование Филиппа Августа, когда епископом Шартра был Регинальд Монтионский, — тот, что мы видим сегодня; он был освящен 17 октября 1260 года, но непрестанно страдал от больших пожаров. В 1506 году молния ударила в северный шпиль, конструкции которого были сделаны из дерева, обитого свинцом; страшная буря, бушевавшая от шести часов вечера до четырех утра, так раздула огонь, что шесть колоколов расплавились, как восковые. В 1539, в 1573, в 1589 годах молния поражала вновь отстроенную колокольню. Прошло лет сто с небольшим, и все началось снова: в 1701 и в 1740 годах молния била все в тот же шпиль.

До 1825 года он оставался невредим, а в том году гром сокрушил его на второй день Пятидесятницы, во время пения Песни Богородицы на вечерне.

Наконец, 4 июня 1836 года разразился жуткий пожар, случившийся из-за неосторожности двух рабочих, чинивших водостоки на крыше. Пожар не утихал одиннадцать часов и погубил все перекрытия, все деревянные части здания; чудо, что в этой замятне [6]не погиб весь храм.

Согласитесь сударь: эта череда катастроф впечатляет.

— Верно, — сказал аббат Жеврезен, — и что самое странное — с какой яростью низвергается на храм огонь небесный.

— Как же это объяснить? — спросил Дюрталь.

— Автор «Партении» Себастьен Руйяр думает, что эти бедствия были попущены во искупление неких грехов и осторожно предполагает, будто причиной пожара третьего собора было бесчинное поведение паломников, которые в те времена спали в самом нефе, мужчины вперемежку с женщинами. Другие считают, что Сатана, который в некоторых случаях бывает соразмерен молнии, возжелал во что бы то ни стало разрушить сей храм.

— Но отчего же тогда Пресвятая Дева не защитила его?

— Обратите внимание: Она не раз не давала обратить его в пепел, хотя оттого случай не менее удивителен. Вспомните, что Шартр — первое место поклонения Божьей Матери во Франции. Оно предзнаменовано еще до Спасителя, ибо задолго до того, как родилась дочь Иоакима, друиды устроили в пещере, где теперь наша крипта, алтарь «Девы рождающей», Virginae pariturae. Некоей благодатью они предчувствовали рождение Спасителя, Мать Которого будет непорочна; таким образом, Шартр, по-видимому, связан с Девой Марией столь давними узами, как ни одно другое место; неудивительно, что диавол так упрямо старается их разорить.

— Знаете ли, — сказал Дюрталь, — что эта пещера имеет прообраз в человеческом, но почти официальном прибавлении к Ветхому Завету? Замечательная прозорливица Екатерина Эммерих в «Жизни Господней» сообщает {8} , что поблизости от горы Кармель есть пещера и колодец, где пророк Илия видел Деву; она говорит, что иудеи, ожидавшие пришествия Мессии, несколько раз в год совершали туда паломничества.