Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том второй

Снова послышалось ворчаніе со стороны Мэркгама, котораго Гэй успокоилъ не иначе, какъ пустившись въ разспросы о безчисленныхъ его племянникахъ и племянницахъ.

Такъ прошелъ весь вечеръ; Мэркгамъ, наконецъ, удалился, и Гэй остался совершенно одинъ въ огромной, темной комнатѣ, освѣщенной огнемъ камина и лампой, точь въ точь, какъ въ тотъ вечеръ, когда онъ нашелъ дѣда лежащимъ безъ чувствъ въ креслѣ.

— Сколько времени прошло съ тѣхъ поръ? Какъ это случилось, — подумалъ Гэй. Какъ перемѣнился я самъ и все меня окружающее!…

Страшная тоска напала на него въ эту ночь. Здѣсь, въ стѣнахъ родительскаго дома, все мрачное прошлое съ своими кровавыми картинами, поднялось передъ нимъ, какъ призракъ изъ могилы. Проклятіе, лежавшее на отцѣ, тяготѣло какъ будто бы и на сынѣ, и бѣдный Гэй, поднявъ глаза къ небу, просилъ одного у Бога — возможности загладить своей жизнью все прошедшее.

— Я знаю, я заслужилъ свое горе, — говорилх онъ. — Я самъ чуть не сдѣлался убійцей Филиппа, мнѣ слѣдуетъ плакать о своихъ грѣхахъ, какъ плакали израильтяне въ плѣну вавилонскомъ. Я долженъ все выдержать, все перенести, даже самую смерть. Господь послалъ мнѣ это испытаніе, чтобы я покаялся. Но Эмми! ради тебя я готовъ выстрадать еще больше. Насъ разлучили здѣсь, но вѣдь жизнь за гробомъ можетъ соединить насъ съ тобою на вѣки!…

Гэй зажегъ свѣчку и по черной, дубовой лѣстницѣ отирэвился въ широкую галлерею, оттуда поднялся еще выше и черезъ длинный корридоръ дошелъ до своей спальни. Онъ нарочно написалъ приготовить для него его собственную комнату, чтобы не допустить мистриссъ Дру, отвести ему цѣлый рядъ апартаментовъ, подъ тѣмъ предлогомъ, что иначе не прилично помѣститься обладателю такого богатаго помѣстья, какъ Рэдклифъ. Въ спальнѣ его ровно ничего не измѣнилось; разница была только въ томъ, что въ ней топили теперь каминъ, чего дѣдъ не допускалъ въ прежнія времена. Всѣ дѣтскія игрушки Гэя оставались на прежнемъ мѣстѣ нетронутыми. Стрѣлы, луки, коллекціи птичьихъ крыльевъ, странныя оружія, воздушный шаръ, коральковое яичко, все было цѣло, благодаря нѣжному вниманію и заботливости мистриссъ Дру.

Гэй съ тихой грустью разсматривалъ каждую вещь, и воспоминанія дѣтства все живѣе и живѣе пробуждались въ его воображеніи. Помолившись усердно Богу, онъ поздно ночью улегся въ постель, заранѣе обдумавъ планъ объ улучшеніи участи жителей Кулебъ-пріора. На другой день, онъ собирался идти въ Рэдклифскую церковь, гдѣ совершалось, какъ мы сказали, ежедневно богослуженіе; съ нѣкоторыхъ поръ онъ привыкъ молиться по утрамъ въ университетской капеллѣ. Засыпая въ этотъ вечеръ, онъ мысленно твердилъ любимый гимнъ Эмми, оканчивавшійся слѣдующимъ стихомъ:

Мистеръ Ашфордъ былъ давно знакомъ съ лэди Торндаль; онъ принялъ мѣсто викарія въ Рэдклифѣ только годъ тому назадъ. Онъ и его жена чрезвычайно желали узнать покороче молодаго сквайра, отъ котораго зависѣло все благосостояніе ихъ прихода. Противодѣйствія Мэркгама, опиравшагося всегда на волю «сэръ Гэя», не очень обнадеживали ихъ въ пользу молодаго наслѣдника имѣнія, но между тѣмъ общая восторженная любовь поселянъ къ своему господину обѣщала много хорошаго со стороны Гэя. Рэдклифскіе поселяне были люди древняго закала, грубые, необразованные, но между тѣмъ, проникнутые чувствомъ глубокаго уваженія вассаловъ къ своему феодальному барону сэръ Гэю, который въ ихъ глазахъ служилъ олицетвореніемъ власти, силы и закона. Старухи же, по словамъ мистера Ашфордъ, иначе не звали Гэя, какъ «мистеръ Морвиль», а между тѣмъ онѣ всѣ говорили о немъ съ трогательной нѣжностью.

Въ то время, когда капитанъ Морвиль пріѣзжалъ ревизовать Рэдклифъ, Джемсъ Торндаль, пріѣхавшій вмѣстѣ съ нимъ, остановился часа на два въ церковномъ домѣ. Викарій и его жена стали съ любопытствомъ разспрашивать его о Гэѣ. Ему и въ голову не приходила мысль возбудить противъ него предубѣжденіе, тѣмъ болѣе, что Гэй былъ съ нимъ хорошій пріятель, но привыкнувъ смотрѣть на все съ точки зринія Филиппа, Торндаль и тутъ остался вѣренъ себѣ, и вотъ какъ онъ выразился, говоря о Рэдклифскомъ наслѣдникѣ.

— Онъ очень милый молодой человѣкъ; вы его всѣ полюбите, я увѣренъ; онъ довольно уменъ, хотя ему далеко до своего двоюроднаго брата, особенно въ отношеніи красоты. У него очень веселый характеръ, наружность крайне привлекательная и онъ почти всѣмъ нравится, съ перваго раза. Но недавно съ нимъ случилось что-то непріятное, кажется у него завелись долги. Капитанъ принужденъ былъ даже ѣздить по этому случаю въ Оксфордъ для справокъ о немъ, но я, впрочемъ, хорошо не знаю, въ чемъ дѣло, — прибавилъ мистеръ Торндаль:- Морвиль не любитъ объ этомъ толковать ни съ кѣмъ.

Слѣдствіемъ этой откровенности было то, что на вышеупомянутаго капитана Морвиля семья начала глядѣть съ большимъ уваженіемъ и каждому его слову и распоряженію придавали особенное значеніе и смыслъ. На Гэя же, имя котораго употреблялось Мэркгамомъ часто во зло, дѣти Ашфорда начали смотрѣть почти какъ на личнаго врага, и родители ихъ ожидали съ трепетомъ того дня, когда онъ вступитъ во владѣніе Рэдклифомъ.

— Мама! закричалъ Эдуардъ Ашфордъ, прибѣгая къ матери рано утромъ, на другой день, по пріѣздѣ Гэя. — Я слышалъ, что сэръ Гэй пріѣхалъ.

— Сэръ Гэй былъ въ церкви! вторилъ ему во все горло Робертъ, вбѣгая вслѣдъ за братомъ.

— Да, — заключилъ отецъ, входя въ комнату, — я видѣлъ самъ, какъ онъ послѣ службы подошелъ къ старикамъ поселянамъ, и разговаривалъ съ ними. Я спрашивалъ у Джона Бартона, онъ ли это, такъ старикъ со слезами на глазахъ, весь дрожа отъ радости, объявилъ мнѣ, что это сэръ Гэй. Я думалъ, что ужъ никогда больше въ жизни не услышу его голоса, — говорилъ мнѣ Джонъ. — А онъ, батюшка, самъ ко мнѣ собирается; хочу, говоритъ, видѣть, что тебѣ пишетъ сынъ изъ-за моря. Приду письмо его читать.

— Вотъ это мило! замѣтила мистриссъ Ашфордъ. Ты пойдешь къ нему съ визитомъ?

— Пойду. Даже если онъ здѣсь только два дня пробудетъ. Намъ нужно непремѣнно съ нимъ познакомиться.

Мистеръ Ашфордъ отправился въ Рэдклифъ-Паркъ въ два часа, по-полудни, и вернулся не ранѣе четырехъ.

— Правду говорилъ Джемсъ Торндаль, — сказалъ викарій своей женѣ:- у сэръ Гэя есть что-то притягивающее въ лицѣ.

— Неужели ты все это время просидѣлъ у него? спросила жена.

— Да. Я его сначала дома не засталъ. Оставилъ карточку, пошелъ домой, а онъ на углу мнѣ и встрѣтился. На бухтѣ вѣрно былъ. Мы шли такъ далеко другъ отъ друга, что онъ легко могъ сдѣлать видъ, что не замѣчаетъ меня. А тутъ, какъ нарочно, онъ первый подошелъ, очень привѣтливо протянулъ мнѣ руку и благодарилъ за посѣщеніе.