Кнут Гамсун - Царица Савская (пер. Кившенко)

Но, подойдя къ гостиницѣ, я струсилъ и отказался отъ всей своей исторіи битвы. Никогда не было никакой битвы при Кальмарѣ, битва была на копенгагенскомъ рейдѣ! И а опять отправился по городу Все представлялось мнѣ въ мрачномъ свѣтѣ.

Такъ пробродилъ я цѣлый день, на ѣлъ, не пилъ и совсѣмъ выбился изъ силъ. Къ тому же было уже слишкомъ поздно, чтобы зайти въ книжную лавку и купить путеводитель по Кальмару: всѣ книжныя лавки были уже заперты. Наконецъ, я подошелъ къ фонарщику.

— Извините, пожалуйста, — говорю я учтиво, — что это когда-то случилось въ Кальмарѣ?

Фонарщикъ повторяетъ: «случилось?» и смотрить на меня.

— Да, — говорю я, — я отлично помню, что здѣсь въ Кальмарѣ когда-то что-то случилось. Это имѣетъ большой историческій интересъ, и потому мнѣ такъ это и хочется знать.

Мы стоимъ другъ противъ друга.

— Гдѣ вы живете? — спрашиваетъ онъ.

— Я именно и пріѣхалъ исключительно для того, чтобы изучить это, — неребиваю я, — это стоило мнѣ довольно дорого, да, это обошлось мнѣ даже въ одну крону и шестьдесятъ ёръ штрафа помимо ста восемнадцати кронъ за проѣздъ, о которыхъ я даже и говорить не хочу. Можете спросить у кондукторовъ, если хотите!

— Вы изъ Норвегіи?

— Да, я изъ Норвегіи!

— Вы агентъ?

Несмотря на все мое утомленіе, мнѣ пришлось поспѣшно обратиться въ бѣгство — вѣдь это было какъ разъ то, что я хотѣлъ отъ него узнать: кто я такой? Но и въ этомъ опять виновата «царица» во всемъ она виновата, и я высказалъ пожеланіе, хотя и въ мягкихъ выраженіяхъ, чтобы она провалилась въ преисподнюю за свои козни.

Потомъ я снова вернулся въ паркъ.

Нѣтъ, теперь я уже не видѣлъ спасенія!

Я прислонился къ дереву, но прохожіе начали на меня посматривать. Я нашелъ, что не безопасно оставаться здѣсь дольше, и поплелся далѣе. Три часа спустя я очутился за городомъ. Я оглядѣлся, — теперь я одинъ. Передо мной возвышается какойто черный колоссъ. Я останавливаюсь, чтобы осмотрѣть этотъ колоссъ: онъ похожъ на гору съ церковью на вершинѣ. Въ то время, какъ я такъ стою, оттуда выходитъ какой-то человѣкъ. Я останавливаю его и спрашиваю:

— Что же это за гора, мнѣ неизвѣстно ея названіе изъ географіи, хотя я знаю очень много горъ?

— Это замокъ, — отвѣчаетъ онъ.

— Замокъ, кальмарскій замокъ!

Хотѣлось бы мнѣ знать, не происходило ли въ немъ все то, что бродило въ моей головѣ.

— Замокъ, конечно, теперь запущенъ и въ развалинахъ въ сравненіе съ тѣмъ, какимъ онъ былъ, когда въ немъ происходили великія событія? — спросилъ я.

— О, нѣтъ, смотритель содержитъ все въ порядкѣ! — отвѣтилъ тотъ.

— Кто живетъ тамъ въ настоящее время? Я хочу спросить, какъ фамилія того князя, который помѣщается въ южномъ флигелѣ? У меня вертится на языкѣ, но…

— Но въ этомъ флигелѣ теперь собраніе оружія, мечей, древностей, всевозможныхъ старинныхъ вещей…

У меня тотчасъ является блестящая идея: я могъ сюда пріѣхать, чтобы осмотрѣть древности въ замкѣ. Я бы обнялъ этого человѣка, если бъ у него не было мѣшка на спинѣ, и я отлично помню, что, прежде чѣмъ мы разстались, я освѣдомился о его женѣ и дѣтяхъ.

Въ полночь я, наконецъ, пришелъ въ свою гостиницу. Я тотчасъ отыскалъ хозяина и сказалъ, что хотѣлъ бы занять комнату.

— Я хочу здѣсь изучать древности, — сказалъ я коротко и рѣзко, — я даже покупаю старинныя вещи; было бы вамъ извѣстно, — это моя профессія.

Хозяинъ удовлетворился моимъ объясненіемъ и велѣлъ провести меня въ комнату.

Затѣмъ слѣдуетъ недѣля разочарованій, потраченныхъ усилій. Цѣлая недѣля! «Царицы Савской» нигдѣ не видно. Я искалъ ее день за днемъ, заходилъ освѣдомляться къ почтмейстеру, бесѣдовалъ съ двумя полицейскими, исходилъ паркъ вдоль и поперекъ въ часы гулянья, осматривалъ каждый день витрины фотографовъ, чтобы увидѣть, не выставленъ ли и ея портретъ, — но все было напрасно. Я нанялъ двухъ человѣкъ, день и ночь сторожилъ на желѣзнодорожной станціи, чтобы она не могла ускользнуть отъ меня, и съ нетерпѣніемъ ожидалъ конца всей этой исторіи.

Между тѣмъ, я ежедневно осматривалъ замокъ и собраніе древностей. Я исписывалъ большіе листы замѣтками, считалъ ржавчины на сабляхъ и сломанныхъ шпорахъ, отмѣчалъ всѣ года и надписи, которые находилъ на старыхъ шкатулкахъ и картинахъ, не преминулъ даже записать мѣшокъ съ перьями, найденный мною среди древностей и который, какъ оказалось, принадлежалъ смотрителю. Я производилъ свои изслѣдованія съ мужествомъ отчаянія; между тѣмъ мысли мои были полны горечи; разъ уже я принялся отыскивать «Царицу Савскую», я не могъ остановиться на полдорогѣ, даже если бы долженъ былъ стать для этого настоящимъ антикваріемъ. Я телеграфировалъ въ Копенгагенъ относительно своей корреспонденціи и вообще началъ устраиваться на зиму. Богъ знаетъ, чѣмъ это еще кончится! Вотъ уже шесть дней, какъ я живу въ гостиницѣ. Въ воскресенье я нанялъ четырехъ мальчиковъ, чтобы они утромъ и вечеромъ караулили у церкви, не пойдетъ ли туда моя «царица». Но это не помогло.

Во вторникъ утромъ пришли, наконецъ, мои письма; этотъ вторникъ чуть не убилъ меня. Одно письмо было отъ того человѣка, который ждалъ меня въ Мальмё: если я не пріѣхалъ до сихъ поръ, то могу совсѣмъ не являться; онъ прощался со мной навсегда. Я почувствовалъ глубокую рану въ сердцѣ.

Второе распечатанное мною письмо было отъ друга и содержало извѣстіе, что двѣ крупныя газеты уличали меня въ плагіатѣ и подтверждали это цитатами. Я почувствовалъ еще болѣе глубокую рану въ сердцѣ. Въ третьемъ письмѣ былъ счетъ — его я вовсе не сталъ читать — съ меня было довольно и этого. Я бросился на диванъ и уставился глазами въ одну точку. Но чаша страданій не была еще выпита мною до дна. Въ дверь постучали.

— Войдите, — сказалъ я слабымъ голосомъ. Вошелъ хозяинъ въ сопровожденіи какой-то старухи; у старухи была въ рукахъ корзинка.

— Прошу извиненія, — сказалъ хозяинъ, — вы вѣдь покупаете старинныя вещи?

Я уставился на него.

— Старинныя вещи? Я покупаю старинныя вещи?

— Да, вы вѣдь сами говорили.

И я принужденъ былъ выказать интересъ къ сгариннымъ вещамъ.

— Да, совершенно вѣрно, я дѣйствительно покупаю старинныя вещи; извините, пожалуйста, что я не сразу понялъ, я былъ занятъ совсѣмъ другимъ. Да, конечно, я покупаю всякія старинныя вещи. Позвольте мнѣ взглянуть на эти драгоцѣнности.

И женщина открываетъ свою корзину.

Я всплескиваю руками отъ восхищенія и объявляю, что желалъ бы пріобрѣсти все, каждую вещь. Какой великолѣпный ушной шприцъ! Хотѣлъ бы я узнать, какой король пользовался имъ въ послѣдній разъ Ну, да это я узнаю, какъ только загляну въ свои бумаги, — пока это не къ спѣху. А сколько хочетъ она за эту роговую ложку? А эти три обкуренныя трубки Набека! [1] Набекъ, извѣстный норвежскій радикалъ, изображеніемъ котораго украшаютъ трубки. . Я ихъ не отдамъ ни за какія деньги, такъ же какъ и эту вилку. Итакъ, сколько же я долженъ заплатить за все это?