Ба Цзинь - Осень

— Жаль, что ты не часто у нас бываешь, пожила бы два дня — все разглядела бы, — улыбнулась Юнь так задорно, что на щеках появились ямочки. Но тут же ею снова овладели невеселые мысли. — Я-то думала, что она мне сестрой будет, — удрученно произнесла она, — а она ушла в себя, как улитка. Мэй от ее опеки сам на себя не похож. А дядя Бо-тао ее защищает. Мэй кашляет кровью, Цзюе-синь уговаривает дядю показать его врачу, а дядя не соглашается, говорит, что у него никакой болезни нет. Да, у нас в доме такие дела, что душа переворачивается. Вот я и завидую тебе, Шу-хуа. У вас дома так хорошо!

Шу-хуа разразилась смехом:

— У нас? Вот не думала! А с чего бы Шу-ин и Цзюе-хою было убегать из дома, если у нас хорошо? Подумай-ка! Проживи ты у нас два дня — и ты бы поняла. — И несколько самодовольно прибавила: — Но я живу как мне вздумается. Я никого не боюсь. Как тетя Ван и Чэнь итай ни свирепствуют, а ничего поделать со мной не могут.

— Вы — молодец, барышня. Только тогда-то ведь старшему барину попало, — вдруг громко вмешалась Цуй-хуань, сидевшая на корме с веслом. Хотя никто не уловил некоторого беспокойства, звучавшего в ее голосе, она все же чуть-чуть покраснела.

— Сам напросился. Почему он такой беспомощный, почему не хочет портить ни с кем отношений? — резко возразила Шу-хуа, — Всех боится обидеть.

— Просто он очень хороший человек, — вступилась за Цзюе-синя служанка, но уже не так громко и тут же опустила голову, занявшись своим веслом.

У Шу-хуа чуть было не вырвалось: «Что-то ты очень защищаешь старшего барина», но она тут же забыла об этом, так как ей неожиданно помешала Юнь, которая была не согласна с выпадами Шу-хуа против брата и, чувствуя, несправедливость ее слов, выступила в защиту Цзюе-синя:

— А все-таки похороны Хой устроил Цзюе-синь. Если бы он не вступил в переговоры, то прах Хой и по сей день не нашел бы себе последнего пристанища.

— Но идея все-таки принадлежала Цзюе-миню, — спорила Шу-хуа. — Цзюе-минь всегда что-нибудь придумает. А что надумает, то и сделает. — Шу-хуа была по-прежнему внимательна к Цзюе-синю, но ей всегда казалось, что нельзя быть таким слабовольным, как ее старший брат. Ее недовольство рождалось любовью к брату.

— План, верно, предложил Цзюе-минь, но больше всего приложил усилий все-таки Цзюе-синь, — улыбнулась Цинь. Ей были приятны слова Шу-хуа, ей хотелось услышать похвалу любимому из уст других. Но она все же считала, что удары, которые обрушивает судьба на Цзюе-синя, должны вызывать сочувствие к нему, и, не желая дать Шу-хуа возможности слишком обвинять Цзюе-синя, тоже выступила в его защиту. И она сказала истинную правду.

— Гребите, барышня, сейчас пойдет дождь, — позвала Цуй-хуань, не желавшая слушать упреков Шу-хуа по адресу Цзюе-синя и выбравшая момент, чтобы прекратить этот разговор. Все небо уже было затянуто сплошной серой пеленой, темные тучи висели совсем низко, почти над головой. Ветер стих; растительность и вода озера, казалось, погрузились в покой. Тучи все сгущались и темнели; светлел только краешек неба.

Слова Цуй-хуань заставили всех вздрогнуть. Взглянув на небо, Шу-хуа убедилась, что опасения Цуй-хуань не напрасны. Все это время она, забыв про весло, которое держала в руке, отдыхала, занятая беседой с сестрами, но теперь быстро опустила весло в воду и принялась усиленно грести, успев только бросить:

— Неважно, поплывем к «веранде дождя».

— Быстрее, Шу-хуа, а то не успеем, — подогнала ее Юнь, бросив тревожный взгляд на небо.

— Шу-хуа, ты, наверное, устала, дай мне погрести, — предложила тоже встревоженная Цинь, видя, что Шу-хуа медленно работает веслом.

— Не устала. Вы только не волнуйтесь. Ручаюсь, что под дождь не попадете, — уверенно ответила Шу-хуа, крепко сжимая весло и не собираясь отдавать его.

— За нами еще кто-то плывет, — встревоженно сказала Цуй-хуань.

— Не Цзюе-минь ли? Давайте подождем, — обрадовалась Шу-хуа, перестав грести и собираясь посмотреть, но вдруг услышала насмешливый голос Цинь:

— Откуда же тут взяться Цзюе-миню? Это — Цзюе-ин с братьями.

— Вот неудача! Надо же было именно с ним столкнуться! — проворчала Шу-хуа и, не оглянувшись, снова принялась грести.

— А ты как будто даже боишься их? — съязвила Цинь.

— Я? Их? Да я их презираю! — негодующе защищалась покрасневшая Шу-хуа.

Но задняя лодка быстро нагоняла их; долетел довольный голос Цзюе-ина:

— Эй, сестра! Гребете двое, а лодка на месте стоит? Я один быстрее вас гребу. Хочешь состязаться со мной?

— Ну и шалопай! Не боится, что выдерут — опять сбежал с уроков, — тихо выругалась Шу-хуа, не обращая внимания на брата.

В лодке Цзюе-ина находились также Цзюе-цюнь и Цзюе-ши; все трое, сняв халаты, остались в нижних рубашках. Когда Цзюе-ин окликнул сестру, братья поддержали его предложение, захлопав в ладоши.

— Уже отпустили с уроков, барин? — крикнула Цуй-хуань.

— А ты бы поменьше рот разевала, Цуй-хуань. Не твое дело — обо мне заботиться. Я сам себя отпустил. Тебе — не все равно? — залился наглым смехом Цзюе-ин, поворачиваясь к ней.

— Может, ты скажешь, Цзюе-ин, зачем в таком случае пригласили преподавателя? — не выдержала Шу-хуа, начав злиться.

— А я его и не приглашал, чего ты меня-то спрашиваешь? Иди у отца спроси, раз ты старшая сестра, — грубо ответил Цзюе-ин.

— Преподавателя пригласили, чтобы он учил вас. На это тратят больше десяти юаней серебром каждый месяц, а вы не занимаетесь. Только деньги бросают на ветер! — Ответы Цзюе-ина вывели Шу-хуа из себя и она покраснела.

Лодка Цзюе-ина подошла к их лодке. Цзюе-ин перестал грести, состроил гримасу и, вращая головой, заскрипел зубами. Довольный произведенным эффектом, он расхохотался.

— Подумаешь, восемь — десять юаней. Разве это деньги? У нас денег хватит. Не беспокойся, если и выбросим немного на ветер. Во всяком случае, твое приданое не убудет!

— Попридержи язычок, Цзюе-ин! — пригрозила рассвирепевшая Шу-хуа.

Но Цзюе-ин только заливался довольным смехом и, желая еще больше раздразнить сестру, выкрикивал:

— Ага! Опять в краску бросило? Не можешь меня переговорить, так не берись! Зачем же зря нервы расстраивать? А то еще заболеешь от злости, придется на врачей тратиться.

— Замолчи! Не хочу говорить с тобой! Разве из этой собачьей пасти можно услышать что-нибудь дельное? — выругалась взбешенная Шу-хуа и приказала Цуй-хуань: — Греби быстрее! Не будем обращать на него внимания. — И, сделав усилие, они несколько отплыли в сторону.

Но Цзюе-ин не отставал, упиваясь своей победой:

— Чего же ты удираешь, сестра? И вообще, как старшая сестра, ты должна подбирать выражения. Я, значит, собака? А ты кто? Разве не такое же «четвероногое»? Во всяком случае, пес не хуже, чем сука.