Френсис Фицджеральд - Последний магнат

Стар, вскинув кулаки, подступил ближе, Бриммер удержал его левой рукой — и я отвернулась, чтобы не видеть дальнейшего.

Когда я взглянула в ту сторону, Стар лежал где-то позади стола, а Бриммер смотрел на него сверху вниз.

— Уходите, — попросила я.

— Хорошо. — Пока я огибала стол, Бриммер не сводил глаз со Стара. — Всегда мечтал послать в нокаут десять миллионов долларов, только не знал, что все так выйдет.

Стар лежал без движения.

— Уйдите, пожалуйста.

— Не расстраивайтесь. Может, помочь…

— Нет. Уходите отсюда. Я все понимаю.

Бриммер вновь глянул на недвижное тело — словно удивляясь масштабу эффекта, произведенного им за какой-то миг, — затем зашагал через газон к выходу, а я, склонившись над Старом, потрясла его за плечи. Его тут же передернуло судорогой, Стар очнулся, вскочил на ноги и крикнул:

— Где он?

— Кто? — невинно спросила я.

— Американец! Какого черта ты выскочила за него замуж, дурочка бестолковая?

— Монро… Здесь никого нет, я не замужем. — Я усадила его в кресло и солгала: — Он уже полчаса как уехал.

Шарики для пинг-понга раскинулись в траве, как созвездие. Я включила дождеватель и намочила платок, но на лице Стара не было ни отметины — видимо, удар пришелся в ухо. Стар отошел за деревья, его стошнило; было слышно, как он ногой сгребает землю, чтобы присыпать. Он явно ожил, но в дом идти отказался, попросил чего-нибудь прополоскать рот. Я унесла бутылку виски и принесла полоскание. Его жалкая попытка напиться этим и закончилась; более беспомощных кутежей, начисто лишенных вакхического духа, я не наблюдала даже среди зеленых первокурсников. Ему явно не везло — ни в чем.

Мы вошли в дом; повар сказал, что отец с мистером Маркусом и Флайшекером сидят на веранде, поэтому мы остались в «тонко-кожаном зале». Переменив пару-тройку мест, где мы неминуемо соскальзывали с гладкой обивки, мы наконец уселись: я на меховом коврике, а Стар рядом на скамеечке для ног.

— Я его ударил? — спросил он.

— Да. Еще как!

— Не верю. — Он помолчал. — Я не собирался драться. Просто хотел его выгнать. Видно, он напугался и полез с кулаками.

Его такое объяснение устраивало — меня тоже.

— Вы его вините?

— Нет. Я был пьян. — Стар огляделся. — Первый раз вижу этот зал — кто его делал? Декораторы со студии?

К нему вернулся былой доброжелательный тон.

— Надо вас отсюда вытащить, Сесилия. Хотите, поедем с ночевкой к Дугу Фэрбенксу на ранчо? Я знаю, он вам обрадуется.

Так начались две недели наших появлений на публике. Луэлле Парсонс с ее колонкой светских сплетен хватило и половины этого срока, чтобы нас поженить.

(На этом рукопись обрывается.)

«Все прах. — Одно, ликуя, // Искусство не умрет» ( фр. ). Из стихотворения Теофиля Готье «Искусство» (пер. Н. Гумилева). — Здесь и далее примеч. пер.

Строка из 29-го сонета Шекспира (пер. С. Маршака).