Эптон Синклер - Джунгли

— Ты лжешь, — сказал Юргис.

Он сжал кулаки и сделал шаг к кровати.

— Зачем ты лжешь мне? — закричал он в ярости. — Чем ты занимаешься, что тебе приходится лгать мне?

— Юргис! — всхлипнула она, испуганно вскакивая. — О Юргис, как ты можешь!

— Ты солгала мне, слышишь! — кричал он. — Ты сказала, что была в ту ночь у Ядвиги, а это неправда. Ты была там же, где сегодня ночью, у кого-то в центре. Я видел, как ты выходила из трамвая. Где ты была?

Он словно ударил ее ножом. Казалось, земля ушла у нее из-под ног. Мгновение она стояла, пошатываясь, и в ужасе смотрела на него, потом с криком отчаяния качнулась вперед, протягивая к нему руки.

Но он отстранился и не подхватил ее. Она уцепилась за край кровати, а потом упала, закрыв лицо руками и рыдая как безумная.

У нее начался один из тех истерических припадков, которые раньше так пугали Юргиса. Онна рыдала; по ее лицу текли слезы; накопившиеся страх и отчаяние вырывались наружу в долгих стопах. Бушевавшие в ней чувства сотрясали ее, как сотрясает буря деревья на холмах; тело ее корчилось в конвульсиях, словно она была во власти какого-то чудовища, которое мучило и раздирало ее на части. Раньше при таких припадках Юргис терял голову, но теперь он стоял, стиснув зубы и сжав кулаки; она может изойти слезами, но на этот раз он не сдвинется с места ни на дюйм, ни на дюйм. Однако от ее рыданий кровь холодела у него в жилах, и губы невольно начинали дрожать, поэтому он почти обрадовался, когда тетя Эльжбета, бледная от страха, открыла дверь и вбежала в комнату. Все же он с проклятием выгнал ее.

— Убирайтесь вон, убирайтесь вон! — закричал он, а когда она замешкалась, словно желая что-то сказать, схватил ее за руку и вышвырнул из комнаты. Потом, захлопнув дверь и загородив ее столом, он повернулся к Онне и заорал:

— Будешь ты отвечать мне?

Но она не слышала его — она все еще была во власти чудовища. Юргис видел, как вздрагивали и изгибались ее руки, двигаясь из стороны в сторону по постели, словно они жили какой-то отдельной жизнью, видел, как по ее телу пробегали судороги. Она всхлипывала и задыхалась, горло ее, казалось, разрывалось от всех этих звуков — они набегали друг на друга, как волны на морском берегу. Затем голос ее поднимался до вопля, который становился все громче и громче, и, наконец, она разражалась дикими, страшными взрывами хохота. Юргис терпел, пока мог, потом, чувствуя, что силы покидают его, бросился к ней и, тряся за плечи, крикнул в самое ухо:

— Замолчи, сейчас же замолчи!

Она подняла на него исполненный муки взгляд, потом упала к его ногам. Обхватив их руками, хотя он и пытался отступить, она корчилась на полу. У Юргиса от ее стонов перехватывало горло, и он крикнул еще яростнее, чем прежде:

— Замолчи сейчас же!

На этот раз она послушалась, задержала дыхание и умолкла, только тело ее все еще сотрясалось от подавляемых всхлипываний. Бесконечно долгую минуту она лежала совершенно неподвижно. Юргису показалось, что она умерла, и сердце сжал леденящий ужас. Но вдруг он услышал ее шепот:

— Юргис! Юргис!

— Что? — спросил он.

Ему пришлось наклониться к ней, так слаба она была. Прерывающимся голосом она умоляла, с трудом произнося слова:

— Верь мне, поверь мне!

— Поверить чему? — крикнул он.

— Поверь, что я… что я лучше знаю… что я люблю тебя! И не спрашивай о том… о чем спрашивал. О Юргис, ради бога! Так лучше… так…

Он хотел что-то сказать, но, перебив его, она продолжала с лихорадочной торопливостью:

— Если бы ты только… Если бы ты только… поверил мне! Я не виновата… я ничего не могла поделать… все будет хорошо… ведь это не имеет значения, это не беда. О Юргис, — прошу, прошу тебя!

Она уцепилась за него, пытаясь подняться и заглянуть ему в лицо. Он чувствовал, как конвульсивно дрожат ее руки, как тяжело дышит прижавшаяся к нему грудь. Ей удалось схватить его руку, и она судорожно стиснула ее, прижимая к лицу, обливая слезами.

— Поверь мне, поверь мне! — снова простонала она, но Юргис в ярости зарычал:

— Не верю!

Но она все еще цеплялась за него и в отчаянии громко рыдала.

— О Юргис, подумай, что ты делаешь! Мы погибнем… погибнем! Не надо, не надо! Не делай этого, не делай! Не надо! Я сойду с ума, я умру… Нет, нет, Юргис, я не в своем уме… Это не имеет значения! Тебе незачем знать! Мы можем быть счастливы… мы можем по-прежнему любить друг друга. Прошу тебя, поверь мне!

От ее слов он совсем обезумел. Вырвав руку, он оттолкнул Онну.

— Отвечай мне! — крикнул он. — Слышишь, отвечай, будь ты проклята!

Онна упала на пол и снова заплакала. Плач ее звучал, как стон гибнущей души, и Юргис не выдержал. Он ударил кулаком по столу.

— Отвечай мне! — снова заорал он.

Она начала выть, словно дикое животное.

— О-о-о! Я не могу! Не могу!

— Почему не можешь?

— Я не знаю как.

Он подскочил и, схватив ее за руку, поднял.

— Где ты была ночью? Ну, живо! — прохрипел он, пристально глядя ей в лицо.

Тогда медленно, растягивая слова, она прошептала:

— Я… была… в доме… в центре…

— В каком доме? Говори толком.

Она попыталась отвернуться, но он не пускал ее.

— В доме мисс Гендерсон, — выдохнула она.

Сперва он не понял и повторил:

— В доме мисс Гендерсон? — Потом внезапно, словно вспышка молнии, страшная истина озарила его, он с воплем отшатнулся. Прислонившись к стене, прижимая руку ко лбу, он глядел перед собой и шептал: — Иисусе! Иисусе!

Мгновение спустя он бросился на Онну, ползавшую у его ног, и схватил ее за горло.

— Говори! — хрипло бормотал он. — Живо! Кто привел тебя туда?

Она попыталась освободиться, и это еще больше разъярило Юргиса. Он думал, что его рука причиняет ей боль, что она боится; он не понимал, что ее терзает стыд. И все-таки она ответила:

— Коннор.

— Коннор? Какой Коннор?

— Начальник, — сказала она. — Тот самый…

Обезумев, Юргис сильнее стиснул ее горло и, лишь когда веки Онны закрылись, понял, что душит ее. Тогда он разжал пальцы и, наклонившись, стал ждать, чтобы она снова открыла глаза. Его дыхание жгло ей лицо.

— Скажи мне, — наконец, прошептал он. — Скажи мне все.

Она лежала совершенно неподвижно, и, чтобы расслышать ее слова, ему приходилось задерживать дыхание.

— Я не хотела… этого, — проговорила она. — Я пыталась… пыталась не допустить. Я сделала это, только чтобы спасти нас. Это было наше единственное спасение.

И снова наступило молчание, прерываемое лишь тяжелым дыханием Юргиса. Онна закрыла глаза, потом, не открывая их, продолжала:

— Он говорил… что выгонит меня. Говорил, что он… что мы все потеряем работу. Мы больше уже не сможем… нигде здесь… устроиться… Он… он сделал бы это… погубил бы нас.

Юргис слушал ее, ноги у него подкашивались, и он с трудом удерживал равновесие.