Томас (Пауль Томас) Манн - Ранние новеллы [Frühe Erzählungen]

Приор.Они ведь даже не бранят. Дивятся. Почитают. Посмотрите только, как льнет к сильному «я» то множество, что есть лишь «мы», как служит, как верно служит, прогибая выю…

Лоренцо.Хотя корысть правителя нельзя не видеть…

Приор.Хотя правитель их не награждает за службу ни грошом, лишь принимает должным…

Лоренцо.Козимо, предок мой… Я его помню… Умен был старый, холоден — тиран… «Отцом отечества» прозвали здесь его. Он принял титул, улыбнулся и даже не благодарил. Неужто можно то забыть? Казалось мне, он презирал их всей душой. И презирал с тех пор их сам я.

Приор.Презренью может обучить лишь слава.

Лоренцо.О слава, ты презренность есть толпы! Жалка она и столь пуста, самозабвенно бескорыстна…

Приор.Проста, и править ею так несложно…

Лоренцо.Да больше ничего не нужно ей, как только б ею правили…

Приор.Из самых дальних уголков земли они мне пишут и приходят, целуют край сутаны, поют что было сил мое величье… А разве ж я просил их, хоть благодарил?

Лоренцо.Непостижимо!

Приор.Непостижимо, право! Как они ничтожны, я часто думал, как ленивы, что нет милее доли им, чем послужить другим.

Лоренцо.Всё так! Всё так! Глазам не веришь, как охотно они склоняют выю, — и прекрасно.

Приор.Смеяться впору над податливостью мира…

Лоренцо.Смеясь, смеясь, брать мир, играть на нем, как на готовых гуслях…

Приор.Играть на нем себя!

Лоренцо( лихорадочно ). О, мои грезы! Моя власть, искусство! Флоренция, ты гуслями мне стала… Звучала ты прекрасно — той тоской, желанием и красотой, и пела, ты громко пела сильную песнь жизни!.. Всем тихо! На колени!.. Там!.. Я вижу!.. Она идет, приблизилась ко мне… Покровы падают, и кровь моя стремится неудержимо к наготе ее! О счастье! Сладкий ужас! Да, я избран, я избран лицезреть тебя, о Venus Genetrix [66] Праматерь Венера (лат). , ты жизнь, ты сладость мира… Плодоносящая краса, искусство, черпающее силу из инстинктов! Фьоренца-Venus! Знаешь, что хотел я? Знай: в е ч н ы й п р а з д н и к — вот воля властелина!.. Нет, останься! Зачем уходишь ты? Зачем поблекла? Не вижу ничего… Накатывает красная волна… Взмывает ужас… Жадный зев… ( Обмякнув. ) Ты… еще… здесь, тот, с кем мы… объяснились? Поговори со мной!.. Страх… страх… Вольтерра!.. Кровь!.. Я запускал руку во вклады для приданого ради празднеств и принуждал девиц к разврату… Скорей! Скорей! Условья милости…

Приор( подойдя к нему, торопливо, тихо ). Misericordiam volo [67] Милости хочу (лат.). … Их три. Во-первых, покаянье…

Лоренцо( так же ). Я раскаиваюсь в разграблении Вольтерры и краже денег…

Приор.Второе: ты вернешь в казну добро, нажитое грехом…

Лоренцо.Мой сын вернет… Еще…

Приор( страшным шепотом, сопровождая его повелительным жестом ). А в-третьих, вот: освободи Флоренцию… И тут же… Навсегда… Освободи от гнета своего, своих потомков!

Лоренцо( так же тихо. Таинственная и страстная беседа противников ). Освободить тебе!..

Приор.Освободи Царю, Который умер на Кресте.

Лоренцо.Тебе! Тебе! Зачем ты лжешь? Мы поняли друг друга!.. Фьоренца, город мой! Тебе она любима? Говори ж! Любима?

Приор.Дурак! Безмозглое дитя! В могиле одной ногой ты вместе со своим никчемным жонгляжом понятий! Я — я — водоворот страстей: любви надрыва, ненависти сладкого удушья… И я желаю Фьоренце повелителем предстать!

Лоренцо.Несчастный — и к чему?! Что можешь ты хотеть?

Приор.Вечного мира. Духа торжества. И я сломлю эти большие крылья…

Лоренцо( с болью и отчаянием ). Не сметь!.. Несчастный ты! Не сметь!.. Я запрещаю, я, Великолепный!.. О, как я тебя понял, ты раскрылся! Ты говоришь о крыльях жизни! Дух, что славишь ты, погибель есть, а жизнь всей жизни есть искусство!.. Я поборю тебя! Пока еще властитель я!..

Приор.Смеюсь я над тобой. Ты умираешь, я поднялся. Мое искусство в прах повергло всех! Флоренция моя.

Лоренцо( в пароксизме ). А-а! Чудовище! Злобное чудовище! Так ты увидишь меня сильным и бесчувственным! ( Срываясь на крик, опираясь обеими руками на один подлокотник, поднимается со стула. ) Сюда! Сюда! Скорей! Бегите все! Хватайте! В цепи! Большие крылья хочет он сломить! В тюрьму! В ров львиный! Убейте же его, того, кто хочет всё убить! Флоренция моя… Флоренция… Флоренция!.. ( Он падает, голова откидывается назад. И пока белеют глаза, руки выписывают последнее движение, словно он силится кого-то обнять. )

Справа спереди и с галереи в комнату набиваются слуги с восковыми факелами. Сцену вдруг озаряет мерцающий свет. Пико, Фичино, Полициано, Пульчи, Пьерлеони и художники в ужасе сбегают по ступеням.

Пико.Лоренцо!

Пьерлеоне.Он скончался.

Полициано( в отчаянии ). Лауро! Мой Лауро!

Новое движение на галерее. Врываются четверо или пятеро мужчин, их одежды в пыли.

Один из них.Внимание! Внимание! Нас прислали благородные и почтеннейшие члены Синьории! В городе мятеж! Разнеслись слухи, что пророк Джироламо предан, арестован, убит… Народ рвется в Кареджи. Народ хочет видеть брата…

Приор( опустив взгляд на тело противника ). Я здесь.

Фьора( с верхних ступеней, прекрасная в освещающем ее свете ). Монах, ты слышишь ли меня?

Приор( неподвижный, прямой, не оборачиваясь к ней ). Я слышу…

Фьора.Так слушай же! Уйди! Огонь, что ты разжег, пожрет тебя же, чтобы очистить и тебя, и мир очистить от тебя. И если стало тебе страшно, прочь! Не лучше ли желания совсем оставить, чем жаждать пустоты! Уйди! Совсем! Монахом будь!

Приор.Я люблю огонь.

Он оборачивается. Все расступаются; перед ним образуется почтительный проход. И в свете факелов он медленно идет по нему, вверх, прочь, в свою судьбу.

Перевод Е. Шукшиной

Поскольку было без семи минут двенадцать, Венделин вышел на площадку второго этажа и коснулся гонга. Расставив ноги, в бриджах фиалкового цвета, он стоял на выцветшем от времени молельном коврике и долбил по металлу колотушкой. Медный гул, дикий, каннибальский, несоразмерный цели, проникал повсюду: в салоны направо и налево, в бильярдную, библиотеку, зимний сад, вниз, вверх, по всему дому, равномерно прогретый воздух в котором был изрядно пропитан сладким экзотическим ароматом. Наконец он замер, и пока Флориан в столовой вносил в сервировку стола последние штрихи, Венделин еще семь минут посвятил другим занятиям. Но в двенадцать ровно военный призыв прозвучал вторично. И на него явились.