Эрнест Хемингуэй - Проблеск истины

Ее, однако, тяготил добавочный груз: в благородном деле абсолютного убийства ее наставлял и опекал сам Отец. Она была его последней и любимой ученицей, и ему удалось привить ей особую этику, которую до сих пор не восприняла ни одна женщина; благодаря его учению Мэри охотилась на льва, руководствуясь не практическими соображениями, а неким идеальным шаблоном. Под хрупкой женской оболочкой старый мастер разглядел дух бойцового петуха и гуманного убийцы, единственный недостаток которого — некоторая непредсказуемость стрельбы, и Мэри, получив такое благословение, обязана была следовать Священному Пути. Увы, ассистировали ей я и Джи-Си, причем ни один из нас не разделял привитую ей этику в полной мере. И вот сегодня она вновь выходила на корриду, которая постоянно откладывалась.

Мтука кивнул, соглашаясь со мной, что уже достаточно светло. Мы тронулись и поехали через спрыснутое белыми цветочками поле, еще вчера равномерно зеленевшее. По левую руку был перелесок с высокой жухлой травой на опушке; поравнявшись с ним, Мтука плавно затормозил. Не говоря ни слова, он повернул голову — показались стреловидные ритуальные шрамы на щеке. Я проследил направление его взгляда. Рассекая высокую траву, к нам неторопливо приближался исполинский черногривый лев. Плотная желтая трава скрывала его тело, возвышалась только огромная голова.

— Предлагаю тихонько проехать мимо и вернуться в лагерь, — шепнул я Джи-Си.

— Согласен, — шепнул он в ответ.

Пока мы говорили, лев развернулся и пошел в лес. Его движение можно было отследить по волнению травы.

В лагере за завтраком Мэри сказала, что понимает, почему мы вернулись, и вполне согласна с необходимостью такого решения. Ее корриду, однако, вновь отменили, и нам это очков не прибавляло. Самочувствие Мэри оставляло желать лучшего. Мне было жалко на нее смотреть, хотелось как-то снять напряжение. Говорить, что лев наконец сделал ошибку, смысла не было. И я, и Джи-Си понимали: теперь он в наших руках. Всю ночь он ничего не ел, а утром вышел проверить, нет ли приманки. Теперь он лежит в чаще голодный и выйдет на охоту еще засветло, если целый день будет тихо. По крайней мере мы на это рассчитывали. Джи-Си должен был завтра уехать, оставив Мэри на мое попечение. Меня это не особо беспокоило: лев сделал грубейшую ошибку, поменял старый проверенный график, и я не сомневался, что мы его добудем. К тому же охотиться вдвоем с Мэри было даже приятнее, хотя с Джи-Си я чувствовал себя, конечно, надежнее: в конце концов, как справедливо заметил Джи-Си, от осложнений никто не застрахован, а я не был идиотом и не горел желанием оказаться в опасной ситуации наедине с любимой женщиной. В воображении я давно нарисовал и отточил до мелочей, как все произойдет: Мэри попадет аккурат куда следует, и лев послушно перекатится кверху лапам и, как делали на моих глазах сотни застреленных наповал животных. Если попробует встать, я всажу в него две пули. Вот и все дела. Мэри будет счастлива, что сама убила великого льва, а мои выстрелы лишь сыграли роль пунтильи, и мы проживем много лет в любви и согласии и умрем в один день, аминь.

Через живописное поле, покрытое белыми цветочками, в лагерь въехал здоровенный «лендровер» одной из последних моделей, каких мы еще ни разу не видели. За рулем сидел краснолицый человек среднего роста в выцветшей полицейской форме цвета хаки. Он был покрыт дорожной пылью, только белые лучики морщинок разбегались из углов глаз.

— Хозяева дома? — осведомился гость, войдя в столовую и сняв фуражку.

— Дома, — ответил я, разглядывая машину в дверной проем палатки. — Как поживаете, мистер Гарри?

— Отлично.

— Присаживайтесь, я распоряжусь насчет выпивки. Надеюсь, останетесь ночевать?

Он сел, вытянул ноги и с наслаждением повел плечами.

— Никакой выпивки. Нормальные люди в такую рань не пьют.

— Одну бутылочку.

— Ну, если составите компанию…

Я налил ему пива; мы чокнулись. Я с удовольствием наблюдал, как в его смертельно уставших глазах зажигается улыбка.

— Ваши вещи отнесут к Пэту, вон в ту зеленую палатку. Она сейчас пустая.

Гарри Данн был скромен, трудолюбив, справедлив и беспощаден. Он любил Африку и хорошо понимал ее жителей. Расклад был прост: ему платили жалованье, чтобы он поддерживал порядок и беспрекословно выполнял приказы. Его характер был редким сплавом твердости с деликатностью, без примеси мстительности, ненависти, глупости или сентиментальности. В этой стране затаенных обид он ни на кого не таил обиды, и я ни разу не видел, чтобы он проявил мелочность. Стоя на страже закона во времена коррупции, истерии, ненависти и садизма, Гарри Данн каждый день выкладывался без остатка, не ожидая повышения по службе, потому что знал свое место и свой потолок. Мисс Мэри называла его ходячей крепостью.

— Как сафари? Не скучаете?

— Отнюдь.

— Слухами земля полнится. Что за история с леопардом, которого надо убить до Рождества?

— Это из-за статьи в иллюстрированном журнале. Мы ее сдали в сентябре, когда еще не были с вами знакомы. С нами был фотограф, он много наснимал, а я написал коротенький текст и подписи к фотографиям. Там был роскошный снимок леопарда, которого я убил. Только леопард был не мой.

— Это как?

— Мы охотились на крупного льва, чертовски умного, — на другом берегу Ивасо-Ньиро, за Магади, в предгорьях.

— Не мой участок.

— Мы шли по следам, и мой друг взобрался с оруженосцем на небольшую скалу, чтобы сверху высмотреть льва. А лев предназначался Мэри, потому что мы с другом уже добыли каждый по льву. И вдруг я слышу, он начинает палить — бах-бах! В пыли кто-то заревел и упал. Оказалось, здоровенный леопард. А пыль такая густая, целая туча, ни черта не видно, только слышен рык. И непонятно, в какую сторону он выпрыгнет. Мейито, мой друг, дважды его задел со скалы. Я стреляю наугад в центр пылевого облака и быстро смещаюсь вправо, потому что по логике вещей он должен прыгнуть туда. И тут из пыли высовывается голова — рычит, матерится. Я ему бац в шею, он падает, пыль оседает. Прямо перестрелка на Диком Западе. Только у леопарда оружия не было. Зато он находился очень близко и запросто мог кого-нибудь порвать. Фотограф нащелкал снимков: сначала леопард и Мейито, потом групповой, потом леопард и я. Удачнее всех вышел я, и журнал, естественно, захотел этот снимок напечатать. Я сказал «о'кей», но только после того, как я сам добуду аналогичного леопарда. Уже три раза пытался, пока безуспешно.

— Не знал, что у вас так строго.

— Увы, этика очень жесткая, практически закон. Право первой крови, все такое.

К полудню Арап Майна и младший егерь донесли, что две львицы и молодой лев успешно поохотились на дальней границе солончака. Приманка осталась нетронутой, только гиены ее слегка покусали, и два разведчика подняли мясо повыше. Вокруг на деревьях в изобилии сидели птицы, что было весьма кстати: до висящей приманки они добраться не могли, зато служили хорошим ориентиром для нашего льва. Всю ночь он ничего не ел, был голоден, и следовало ожидать, что если днем его не беспокоить, то вечером он непременно выйдет из укрытия.