Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.2. Марсельские тайны. Мадлена Фера

Она унаследовала от отца ясный ум, быстроту и логичность решений, свойственных натуре рабочего человека. Полагая, что она уже начала понимать жизнь, Мадлена пыталась составить себе какое-то представление об окружающем мире в соответствии с тем, что она видела и слышала в пансионе. Поверив ребяческой болтовне своих подружек, она заключила, что нет ничего дурного в том, чтобы любить мужчину, и что полюбить можно первого встречного. О замужестве пансионские барышни почти никогда не говорили. Мысли Мадлены всегда отличались простотой и определенностью, и она вообразила, что возлюбленного можно найти прямо на улице и, невозмутимо взяв его под руку, уйти с ним. Но она думала обо всем этом без волнения; темперамент у нее был спокойный, и она рассуждала со своими приятельницами о любви так же, как вела разговоры о туалетах. Она только говорила себе: «Если я когда-нибудь полюблю мужчину, то поступлю, как Бланш: буду писать ему длинные письма и постараюсь, чтобы он меня похитил». Мысли о борьбе приводили ее в восхищение, и она мечтала непременно испытать это удовольствие. Позднее, когда ей пришлось изведать постыдные стороны жизни, она грустно улыбалась, вспоминая, что думала обо всем этом совсем юной девушкой. И все-таки в глубине души Мадлены, помимо ее воли, жило убеждение, что, полюбив мужчину, нужно честно сказать ему об этом и уйти вместе с ним.

Наделенная таким характером, она была бы способна смело добиваться осуществления своих желаний. К несчастью, никто не развивал в ней эту врожденную прямоту и силу. Мадлена хотела только одного — чтобы жизнь ее шла ровной широкой стезей; она стремилась к душевному покою, ко всему ясному, сильному и чистому. Нужно было лишь вооружить ее против минутных слабостей, излечить от трепета влюбленной рабыни, который она унаследовала от матери. Но воспитание, полученное ею, только усилило этот трепет. Она походила на милого шумливого мальчугана, а из нее хотели сделать маленькую лицемерку. И если в этом не преуспели, то лишь потому, что натура ее отказывалась подчиниться лживым светским манерам — легким, грациозным ужимкам, томным наклонам головки, — всей этой фальши на лицах и в сердцах. Однако она росла среди юных кокеток, в атмосфере, пропитанной дурманящими ароматами будуара. Медоточивые речи классных наставниц, которые обязаны были прислуживать своим воспитанницам, быть горничными этих маленьких наследных принцесс, ослабили ее волю. Каждый день она слышала: «Не думайте! Не старайтесь казаться сильными. Научитесь быть слабыми, вы здесь для этого и находитесь». Мадлена утратила кое-что от своего упрямства, однако все наставления в искусстве кокетничать не могли научить ее, как вести себя в жизни; она была совершенно сбита с толку и просто растерялась. Представление о женском долге был у нее довольно смутным; его заменяла огромная любовь к независимости и искренность. По натуре ей свойственно было идти напролом, подобно мужчине, не сворачивая с пути, и, даже сохраняя некоторые необъяснимые слабости, никогда не лгать и иметь мужество покарать себя, если случится ей совершить что-нибудь позорное, низкое.

Мадлена вела жизнь затворницы, и это еще больше укрепило в ней те ложные представления о мире, которые она себе составила. Лобришон лишь изредка навещал ее и ограничивался тем, что похлопывал по щечке и советовал вести себя примерно. Будь у нее мать, та, несомненно, рассеяла бы некоторые ее заблуждения. Но Мадлена росла в одиночестве, предоставленная самой себе, по-своему судила о жизни и встречала чужие советы с недоверием. Любой ребяческий порыв она принимала всерьез и видела в нем единственное правило поведения. В воскресные дни все пансионерки разъезжались по домам, и каждый раз они немножко больше узнавали жизнь. А Мадлена оставалась в пансионе и все сильнее утверждалась в своих заблуждениях. Даже каникулы она проводила в этих стенах, погруженная в свои мысли. Лобришон, боявшийся детской беготни и смеха, старался держать ее подальше от себя. Так прошло девять лет. Мадлене сравнялось пятнадцать, она уже стала взрослой девушкой, а в душе ее сохранился неизгладимый след одиноких мечтаний.

Ее обучили танцам и музыке. Она умела очень мило рисовать акварелью, вышивать всеми возможными способами, но в то же время была совершенно неспособна подрубить носовой платок и постелить себе постель. Все ее образование сводилось к некоторым сведениям по грамматике и арифметике и к несколько более обширным сведениям в области священной истории. Этим ее познания и ограничивались. Большое внимание в пансионе уделялось чистописанию, но, к величайшему огорчению учителей, почерк Мадлены остался весьма энергичным и размашистым. Наставницы упрекали ее за то, что она кланяется слишком чопорно, а холодным выражением серых глаз портит свою улыбку.

Когда ей исполнилось пятнадцать лет, Лобришон, который с некоторых пор навещал ее чуть ли не каждый день, спросил, не желает ли она оставить пансион. Мадлена не испытывала особого нетерпения вступить в неведомый ей мир, но постепенно проникалась все большей ненавистью к медоточивым голосам своих наставниц и к заученной грации воспитанниц. Она ответила Лобришону, что готова бросить пансион. На следующий день Мадлена спала уже в маленьком домике, который купил в Пасси старый друг ее отца.

Бывший старьевщик тайно вынашивал один план. Он удалился от дел в шестьдесят лет. Больше тридцати лет он вел жизнь скупца, отказывая себе во всем: в пище, в женщинах, в развлечениях, думал лишь о том, как увеличить свое состояние. Подобно отцу Мадлены, он трудился неустанно, но делал это во имя будущих наслаждений: только бы разбогатеть, а там уж можно будет вознаградить себя за все лишения, удовлетворить свои аппетиты. Сколотив состояние, Лобришон нанял хорошую кухарку, купил в тихом квартале уютный домик с садом и решил жениться на дочери своего покойного друга.

Правда, у Мадлены не имелось никакого приданого, но она была высокой, сильной и красивой девушкой, вполне отвечавшей идеалу Лобришона. Впрочем, это решение он принял лишь после того, как все тщательно взвесил. Девочка была еще совсем юной, и он надеялся, что сумеет воспитать ее для себя одного, что она будет постепенно созревать на его глазах и в предвкушении будущего он сможет наслаждаться зрелищем ее расцветающей красоты; к тому же она будет поистине девственницей, и он взрастит ее, как рабыню в серале, лишь для собственных удовольствий. В этой мысли — подготовить молодую девушку к роли своей супруги — было заключено утонченное сладострастие человека, долгие годы лишавшего себя всяких плотских утех.

Четыре года Мадлена прожила в маленьком домике в Пасси. Она лишь сменила одну тюрьму на другую, но нисколько не жаловалась на бдительный надзор своего опекуна; она не испытывала никакого желания где-то бывать, целые дни вышивала и не ощущала тех недомоганий и беспокойства, которые томят девиц ее возраста. Чувства проснулись в ней очень поздно. Лобришон всегда был рядом к услугам своей дорогой девочки; часто он перебирал ее тонкие пальчики, целовал ее в лоб горячими губами. Она принимала эти ласки со спокойной улыбкой и не замечала странных взглядов старика, когда она сбрасывала с плеч косынку, нисколько не стыдясь его, точно он был ее отцом.