Шолом-Алейхем - Сендер Бланк и его семейка

Когда и как возникла эта мысль в голове Маркуса, я не могу вам сказать, но письма, которые он писал одному из моих приятелей, Арье-Лейбу, написаны были с таким огнем, с таким жаром, так энергично, так искренне, что я ни на одну минуту не усомнился в том, что этот молодой человек своей цели добьется. (С одним из этих прекрасных писем читатель познакомился в первой главе нашей правдивой истории.)

Разумеется, отец ничего не знал об этой высокой идее, и, я считаю, хорошо, что Сендер не знал, какие мечты лелеет Маркус в своей душе: бог знает, как бы все это еще повернулось!

И вот Сендер занимался подысканием хорошей партии для сына, а Маркус, как уже сказано выше, писал пламенные письма Арье-Лейбу.

Именно в то лето, когда развернулись описываемые нами события, огонь в душе нашего героя разгорелся с особой силой.

Как раз в это время все учащиеся — гимназисты и студенты — съезжались на каникулы. Ах, как завидовал им наш бедный Маркус, как заглядывался на их золотые пуговицы, почти офицерские фуражки, студенческие тужурки. Как веселы, свободны, как счастливы эти люди и как скован, связан и несчастен он, бедняга! В то время как они чудесной летней ночью катаются на лодках и поют песни при серебристом свете луны, он, бедный, должен сидеть дома, выслушивая бесконечные истории отца, которые ему так приелись! Он просто закован в цепи, он в плену, его заперли и держат в тюрьме, его не выпускают на белый свет. За что ему смолоду такое наказание? Почему не может он вкусить сладость юности наравне с другими молодыми людьми? Почему для него все закрыто, все недоступно, запретно? Всем дозволено, только ему, Маркусу, нельзя! Он должен сидеть тут и погибать. До каких пор? Как долго еще это может тянуться?

С такими черными мыслями сидит наш бедный юный герой, опустив красивую голову на белые руки, а Сендер рассказывает очень интересную историю о том, как один компаньон втянул его в дело, как тот хотел облапошить его, как они оба пришли к помещику, как помещик попросил его сесть, как он прибрал компаньона к рукам и как помещик рассчитался с ним, сказав на прощанье: «Эй, Мошка, як семаш [2] Как поживаешь (польск.). , пан Мошка?» Ха-ха-ха! Сендер смеется, и его тучное тело трясется от смеха. Мириам-Хая глаз не спускает со своего дорогого сына: с некоторого времени он так бледен, так грустен, не ест, не пьет. Что с ребенком?

— Что с тобой, Маркус? Что у тебя болит, мое дитя? — спрашивает преданная мать, заглядывая к нему перед сном. Она гладит его руку, на глаза ее набегают слезы.

— Ах, отстань от меня! Ничего! Ничего! — Маркус выдергивает свою руку, и Мириам-Хая с глубоким вздохом уходит.

Скажите: удивительно ли, что наш благородный герой ожидал лишь случая, который помог бы ему освободиться? Удивительно ли, что он встретил бы этот случай с радостью? Удивительно ли, что и Маркус, наравне со всеми прочими нашими знакомыми из дома Сендера, с нетерпением ожидал того, что должно было произойти, о чем никто не говорил, но каждый в глубине своей души мечтал?

Любезный читатель, дорогой друг! Кто бы ты ни был и чем бы ты ни был — дай мне руку, и пожелаем друг другу, чтобы в тот момент, когда мы должны будем проститься с этим глупым миром, господь спас нас от печального положения, в каком находился наш почтенный Сендер Бланк, когда его милая родня съехалась навестить больного…

Мы оставили Сендера Бланка в кабинете после роскошного обеда. Сендер чувствовал себя не совсем хорошо: у него начались сильные рези, разыгралось настоящее сражение в животе.

— Плохо! Плохо! — сказал он Мириам-Хае. — Мне плохо! Мне очень плохо!

— Что же с тобой? Боже мой, Сендер!

— Не знаю. Вот тут у меня очень плохо.

И Сендер обеими руками показал на живот. Первым делом Мириам-Хая послала за врачом. Хотя Сендер не верит докторам и говорит, что вся эта игра (то есть медицина) только шантаж, фокусы, чтоб выманивать деньги, однако стоит заболеть у него пальцу, — он тотчас же посылает за врачом. Многие евреи как-то не верят в медицину, между тем она обходится им дороже, чем всем прочим людям на свете, верят они в нее или не верят — все равно!

У нашего уважаемого Сендера был свой врач, доктор Клигер, который в свободное время любил беседовать с ним о медицине. Доктор долго бился, пока вдолбил Сендеру, что точно так же можно умереть от болезни, как и расстаться с жизнью будучи здоровым. Эта истина в конце концов крепко засела у Сендера в голове, и с той самой поры он чувствовал, что жизнь его висит на волоске, хотя он здоров и крепок. Он ждал смерти каждый день и давно написал завещание, в котором все было рассчитано до последней копейки (это держалось, конечно, в тайне). Каждый прожитый день был для него подарком, и он доставлял себе все удовольствия, какие только существуют на свете. Он хорошо ел, славно выпивал, вдоволь отдыхал, в свое удовольствие высмеивал «нынешних» и «нищих», воздавал богу богово — это значит, молился каждый день, а иногда, если позволяло время, прочитывал два-три псалма и подавал милостыню (редко, очень редко). Ах, если б каждому из нас было дано, как нашему герою, выполнять свой жизненный долг и при этом жить так спокойно! Ах, как легко было бы нам расставаться с мирской суетой! Как приятна была бы для нас смерть! Подумайте сами: вот я завтракаю, закуриваю хорошую сигару, выпиваю добрый стакан пива, прочитываю несколько псалмов, подаю нищему пару грошей, беру чернила и ручку и делаю расчет: сыну — столько-то, дочери — столько-то, несколько рублей синагоге, несколько рублей, извините, в пользу бани и несколько гривен разделить между учениками талмудторы*, чтоб они кричали впереди погребальных носилок: «Правда пойдет пред ним…» Потом я довольно спокойно исповедуюсь и с легким сердцем и чистой совестью ложусь в постель, закрываю один глаз, потом другой и засыпаю… А назавтра — опять то же самое…

На этот раз, когда врач пришел к Сендеру, он нашел его в весьма плачевном состоянии.

— Моя болезнь не опасна? Смогу ли я еще проститься с детьми? — был первый вопрос, который Сендер предложил врачу.

— Если б ваша болезнь была так опасна, — ответил ему доктор Клигер вполне серьезно, — я не имел бы счастья с вами беседовать. Но за детьми пошлите поскорее. Вы исполните свой долг, тогда вы будете спокойны, — гора с плеч!

Сендер побелел как полотно, когда услышал заключение врача. Он задрожал, трепет пробежал по всему его телу: «Ой, конец мне! Конец мне! Это мой конец!..»

— Скажите мне, доктор, правду, чистую, совершенную правду: могу ли я хоть немного надеяться? Мне только пятьдесят три года! Мой отец прожил восемьдесят четыре года, моя мать — девяносто шесть лет, а мой дед, говорят, прожил больше ста лет. Почему же я должен умереть так рано?.. — И Сендер расплакался, как маленький ребенок.