Ивлин Во - Мерзкая плоть

— Когда же мы теперь увидимся? — спросил Адам.

— Да в любое время. Когда ни заглянете, буду рад. У меня для старых друзей всегда найдется бутылка и закусончик. Привет всей компании.

— А нельзя зайти к вам поскорее? По поводу денег.

— Чем скорее, тем лучше, дорогой. Только насчет денег я что-то не понял.

— Мои тридцать пять тысяч.

— А, да, конечно. Надо же, совсем забыл. Вот что. Вы нынче к вечеру приходите в „Империал“, там я вам их и отдам. Я сам не чаю с ними разделаться. В семь часов в американском баре… или чуть раньше.

— Пошли смотреть гонки, — сказал Арчи.

Они спустились с холма, бодрые и беззаботные (как и положено себя чувствовать, когда много выпьешь до второго завтрака). Подходя к будкам, вспомнили, что проголодались. Решили, что снова подниматься в буфет — очень далеко, и съели завтрак механика — ту его часть, которая не пострадала от сигареты мисс Рансибл.

Тут с машиной № 13 случилась беда. Она нерешительно съехала на обочину, за рулем сидел механик. Он объяснил, что приятеля Майлза ударил в плечо гаечный ключ, брошенный из автомобиля Марино, когда они обгоняли его под железнодорожным мостом. Механик помог ему выйти и повел в палатку Красного креста.

— Дело труба, — сказал механик. — Больше он сегодня ни на что не годится. Чего же было и ждать, раз вытянули тринадцатый номер.

Майлз пошел ухаживать за своим приятелем, а мисс Рансибл, Адам и Арчи бессмысленно уставились на машину. Арчи легонько икал, дожевывая яблоко механика.

Вскоре появился инспектор.

— Что тут случилось? — спросил он.

— Водитель убит, — сказал Арчи. — Гаечный ключ. Под железнодорожным мостом. Марино.

— Так вы что, сошли? Кто у вас запасный водитель?

— Не знаю. Вы не знаете, Адам? Запасного водителя тоже могли убить. Очень просто.

— Запасный водитель — это я, — сказала мисс Рансибл. — У меня на рукаве написано.

— Запасный водитель — она. Вон, на рукаве написано.

— Ну, так вы как, хотите сойти с круга?

— Не надо сходить с круга, Агата.

— Нет, я не хочу сходить с круга.

— Отлично. Как ваше имя?

— Агата. Я — запасный водитель. У меня на рукаве.

— Вижу. Ладно, можете садиться и ехать.

— Агата, — твердо повторила мисс Рансибл, забираясь в машину. — Вон, на рукаве.

— Послушайте, Агата, — сказал Адам. — Вы в себе вполне уверены?

— На рукаве, — сказала мисс Рансибл строго.

— Я хочу сказать, вы вполне уверены, что это безопасно?

— Не совсем безопасно, раз они швыряют гаечные ключи. Но я сначала поеду медленно, а потом привыкну. Вот увидите. Вы со мной?

— Я останусь здесь и буду махать флажком, — сказал Адам.

— Хорошо. До свиданья… Ой, как страшно, это же умереть можно.

Машина пулей вылетела на середину дорожки, чудом не задела другую и с ревом скрылась за поворотом.

— Арчи, послушайте, а это ничего, если на гонках за рулем и в нетрезвом виде? Ее не арестуют?

— Ничего, ничего. Они тут все пьяные.

— Правда?

— Правда.

— Все?

— Все до единого. В стельку.

— Ну, тогда ничего. Пойдем выпьем. И они опять поднялись на холм и прошли сквозь бойскаутов в буфет.

Вести о мисс Рансибл не замедлили последовать.

— Внимание, — заговорил репродуктор, — № 13, английская „планкет-бауз“, за рулем мисс Агата, столкнулась на Чертовом повороте с № 28, итальянской машиной „омега“, за рулем капитан Марино. № 13 выправилась и продолжает путь. № 28 перевернулась и вышла из гонок.

— Молодец Агата! — сказал Арчи.

Несколько минут спустя:

— Внимание! № 13, английская „планкет-бауз“, за рулем мисс Агата, прошла круг за 9 минут 41 секунду. Это рекорд скорости.

Раздались возгласы патриотического восторга. Во всех концах буфета пили за здоровье мисс Рансибл.

Несколько минут спустя:

— Внимание! Вынужден опровергнуть последнее сообщение, будто № 13, английская „планкет-бауз“, за рулем мисс Агата, установила рекорд. Только что поступило сообщение, что № 13 сошла с трека сразу после железнодорожного переезда и пять миль шла без дороги, а на трек вернулась только у поворота „Красный лев“. Судьи этот этап не зачли.

Несколько минут спустя:

— Внимание! № 13, английская „планкет-бауз“, за рулем мисс Агата, вышла из гонок. Некоторое время назад она покинула трек, свернув у Церковного угла не вправо, а влево. В последний раз замечена на объездном шоссе, по которому шла на юг, судя по всему потеряв управление.

— Ну, деточки, мне повезло, — сказал подоспевший Майлз. — Только второй день работаю в газете, и пожалуйста, сенсация. Уж если за такое в „Эксцессе“ не похвалят… опять же деньги… — И он побежал в палатку связи — одно из удобств, предусмотренных устроителями гонок, — диктовать длинную корреспонденцию о несчастье, постигшем мисс Рансибл.

Адам пошел с ним и отправил Нине телеграмму: „Пьяный майор в буфете не фикция тридцать пять тысяч поженимся завтра все чудесно Агата пропала целую Адам“.

— Как будто все ясно, — сказал он.

Потом они пошли в санитарную палатку — тоже одно из удобств, предусмотренных организаторами, — навестить приятеля Майлза. Он жаловался на боль в плече и тревожился за свою машину.

— Какая бессердечность, — сказал Адам. — По-моему, ему бы следовало тревожиться за Агату.

— Автомобилисты вообще бессердечные, — сказал Майлз со вздохом.

В палатку внесли на носилках капитана Марино. Когда его проносили мимо приятеля Майлза, он с громким стоном повернулся на бок и плюнул ему в лицо. Еще он плюнул в лицо врачу, который делал ему перевязку, и укусил одну из сестер.

В санитарной палатке сложилось мнение, что капитан Марино — не джентльмен.

Арчи выяснил, что до конца гонок уехать невозможно, а гонки продлятся еще не меньше двух часов. Машины все носились и носились по кругу. Время от времени бойскауты наклеивали против какого-нибудь номера большую красную букву В [18] Выбыл. , тем отмечая очередную жертву неполадок в моторе, столкновения или Чертова поворота. По гребню холма к дверям палатки-столовой тянулась длинная очередь. И пошел дождь.

Ничего не оставалось, как снова идти в бар.

Последняя машина финишировала уже в сумерках. Победителю вручили серебряный позолоченный приз. Репродуктор передал „Боже, храни короля“ и бодрым голосом распрощался с публикой. Стоявшим в очереди перед столовой вежливо сообщили, что обедов больше не отпускают. Буфетчицы в баре затянули: „Стаканы, леди и джентльмены, просим сдавать стаканы“. Санитарные машины в последний раз пустились по трассе — подбирать уцелевших. Только тогда Адам, Майлз и Арчи Шверт пошли разыскивать свою машину.

На обратном пути стемнело. До города ехали час. Адам, Майлз и Арчи Шверт почти не разговаривали. Опьянение их достигло той второй стадии, красочно описанной во всех брошюрах о вреде пьянства, когда мимолетная иллюзия довольства и душевного подъема сменяется меланхолией, расстройством желудка и моральным распадом. Адам пытался сосредоточить мысли на своем внезапном обогащении, но они, казалось, неспособны были держаться на столь высоком уровне и всякий раз, как он подтягивал их вверх, бессильно соскальзывали обратно, к его жалкому физическому самочувствию.