Сомерсет Моэм - Сотворение Святого

— Господи, что мне делать? — взволнованно вскричал Кеччо.

— Послушайте моего отца, Кеччо, — вмешался Шипионе. — Правда на его стороне.

— Только не ты, нет. Не давите на меня. Я чувствую, вы все против меня. Господи, помоги мне! Я чувствую, это неправильно, но решимость моя тает.

— Не думай о себе, Кеччо. Ты делаешь это для других, ради свободы, ради наших жизней, ради нас, и мы умоляем тебя сделать это!

— Я тронут твоими словами. Ты знаешь, как я люблю свою страну, и как я могу возражать, если ты говоришь от ее лица?

— Решайся, Кеччо! — Маттео поддержал старшего Моратини.

— Мы просим от тебя многого, — добавил Бартоломео. — Мы просим пожертвовать собой, даже, возможно, собственной душой, ради нашего общего блага.

Кеччо закрыл лицо руками, простонал:

— О Боже! Боже! — А потом с шумным вздохом поднялся. — Пусть будет, как вы хотите… ради блага нашей страны!

— Спасибо! Спасибо!

Бартоломео обнял его, поцеловал в обе щеки. Внезапно Кеччо вырвался.

— Послушайте вы все. Вы меня убедили, и теперь я должен высказаться. Клянусь, о себе я и не думаю. Если бы речь шла только обо мне, я бы и пальцем не шевельнул. Спокойно ждал бы удара кинжала убийцы. Я даже пожертвовал бы женой и детьми, и Бог знает, как сильно я их люблю! Себя бы я спасать не стал. И я клянусь всем, что для меня свято, что у меня нет никакого личного мотива, мною не руководит честолюбие, я не думаю о себе, не стремлюсь отомстить. Я с готовностью простил бы Джироламо все. Поверьте мне, друзья мои, в этом я честен. Клянусь вам, я делаю это только ради благополучия людей, которых я люблю, ради вас всех и… ради свободы.

Все принялись пожимать ему руку.

— Мы знаем, Кеччо, — выразил Бартоломео общее мнение. — Мы в это верим. Ты великий и добрый человек.

Чуть позже мы начали обсуждать способы и средства. Каждый предложил свой план, а у остальных нашлись к нему серьезные возражения. Мы говорили все вместе, и каждого раздражало нежелание остальных слушать именно его, каждый думал, насколько жалки идеи остальных в сравнении с его собственными. Кеччо молчал. А какое-то время спустя задал короткий вопрос:

— Вы выслушаете меня?

Мы прикусили языки.

— Прежде всего мы должны выяснить, кто с нами, а кто против нас.

— Я уверен, что Якопо Рончи и Лодовико Пансекки выступят вместе с нами, — первым ответил Шипионе. — Они ненавидят графа и давно говорили мне, что готовы его убить.

— Нас шестеро и их двое — уже восемь.

— Еще Пьетро Альбанеси, и Пальянино, и Марко Скорсакана.

Шипионе перечислил верных сторонников дома д’Орси, которые последовали бы за главой семьи даже в ад.

— Одиннадцать, — подсчитал Бартоломео.

— А еще…

Каждый упомянул по имени, так что всего набралось семнадцать.

— Кто еще? — спросил Маттео.

— Этого достаточно, — ответил Кеччо. — Глупо собирать целую толпу, если можно обойтись меньшим числом. Еще раз, кто они?

Повторное перечисление имен подтвердило, что все названные злейшие враги графа, и большинство из них связаны с д’Орси родственными узами.

— Нам нужно встретиться с каждым по отдельности и поговорить.

— Тут нужна осмотрительность, — предупредил Бартоломео.

— Никто из них нас не выдаст. Каждый мечтает о смерти графа.

— Но до этого мы должны закончить все приготовления, — продолжил Кеччо. — Мы должны тщательно продумать каждый шаг, чтобы им осталось только реализовать наш план.

— Что ж, я думаю…

— Будьте добры, послушайте меня, — вмешался Кеччо. — Вы говорили о том, чтобы убить его в церкви или на прогулке. Оба этих пути опасны, потому что его всегда окружают люди, а говоря о церкви, никто и не вспомнил, с каким ужасом люди относятся к святотатству. Свидетельство тому Галеаццо [22] Галеаццо Мария Сфорца (1444–1476) — герцог Милана, убит заговорщиками в церкви 26 декабря. Погибли и все участники заговора. в Милане и Медичи [23] В ранее упомянутом заговоре 1478 г., в результате которого погиб брат Лоренцо Медичи, активное участие принимали церковники во главе с кардиналом Франческо Сальвиати. Убийство произошло в церкви, и возмущенные флорентийцы растерзали заговорщиков. во Флоренции. Необходимо учитывать предрассудки толпы.

— И что ты предлагаешь? — спросил Бартоломео.

— После дневной трапезы у гра… у нашего друга есть привычка удаляться в свой кабинет, пока слуги обедают. Практически всегда он там один. Я часто думал, что это прекрасная возможность для убийцы. Мне только в голову не приходило, что придется воспользоваться этой возможностью самому.

Он помолчал и улыбнулся иронии судьбы.

— После этого мы поднимем город, и очень важно, чтобы поблизости находилось как можно больше наших сторонников. Лучший день для этого — ярмарочный, когда все и так приходят на площадь. Собирать специально никого не надо, так что не возникнет и подозрений.

Кеччо оглядел нас, чтобы понять, как воспринята его идея, а потом добавил:

— Разумеется, мысль эта только что пришла мне в голову.

И хорошо, что он это сказал, поскольку я уже успел отметить, как же тщательно все продумано. Даже хотелось узнать, сколь долго он обдумывал этот план.

Возражений у нас не нашлось.

— И кто это сделает?

— Я, — спокойно ответил Кеччо.

— Ты?!

— Да, один. Позже я расскажу вам о ваших ролях.

— И когда?

— В следующую субботу. Ближайший ярмарочный день.

— Так скоро! — Мы все удивились. До субботы оставалось только пять дней. Мы не могли даже хорошенько все обдумать. Слишком мало времени оставалось в нашем распоряжении. Алессандро высказался за всех:

— Времени нам хватит? Почему не неделей позже? Нужно же подготовиться.

— Особых приготовлений не требуется. У нас мечи уже наготове. Остальных предупредим за несколько часов. Я бы хотел, чтобы все произошло завтра.

— Но… очень уж скоро.

— Длительное ожидание иной раз приводит к потере мужества. У нас есть цель, и мы должны идти к ней кратчайшим путем, сохраняя ясную голову и крепость духа.

На том обсуждение и закончилось. Когда мы уже расходились, один из Моратини спросил:

— Насчет остальных, должны мы…

— Оставьте все мне. Я возьму подготовку на себя. Вы трое приходите в пятницу вечером, часов в десять, сыграть в шахматы. В ближайшие дни дела будут отнимать все наше время, так что встретиться мы не сможем. Я рекомендую вам всем постоянно оставаться на виду, бывать на всех собраниях и балах.

Кеччо крепко взялся за бразды правления. Не допускал возражений, не отклонялся от плана, который он набросал… под влиянием момента.

Нам оставалось четыре дня на веселье и сбор роз, а потом… кто мог знать? Нас могли рядком развесить вдоль дворцовой стены на элегантных пеньковых веревках. Или наши головы могли украсить пики, а тела отдать на съедение собакам. Я поделился этими мыслями с Маттео, но он был настроен более оптимистично. Впрочем, он согласился со мной в том, что оставшееся время надо использовать с толком, а потому в соответствии с желаниями Кеччо мы ударились в загул. Я уверен, что у Клаудии никогда не было такого страстного любовника, каким я показал себя в эти четыре дня. Помимо этого я отметился на всех банкетах, балах, играх в карты. Я отчаянно рисковал, с учетом неопределенности моего будущего, и выиграл целое состояние. Кеччо взял всю подготовку на себя, так что нам с Маттео оставалось лишь веселиться, что мы и делали. О том, что подготовка эта ведется, мне говорили глубокомысленные взгляды, которые бросали на меня люди, упомянутые в разговоре в кабинете Кеччо. А Якопо Рончи, расставаясь со мной в четверг вечером, сказал: