Сомерсет Моэм - Сотворение Святого

— Боюсь, я причинил вам боль.

— Да, это так.

— Извините. Я думал, вам все равно.

— Мне нравятся, когда люди любят меня и милы со мной.

— Я один из этих людей!

— Тогда вы должны это доказать. — И улыбка проглянула сквозь едва не пролившиеся слезы.

Я действительно вел себя крайне грубо и теперь искренне сожалел о том, что моими стараниями на ее сияющем личике появилось облачко. Теперь я видел, как она мила и обаятельна.

— Так теперь мы добрые друзья, так? — спросила она.

— Безусловно.

— Вы сможете почаще приходить ко мне?

— Буду приходить так часто, насколько вы мне позволите, — ответил я.

Она протянула мне руку для поцелуя, и ослепительная, счастливая улыбка озарила ее лицо.

— A rivederci! — попрощалась она.

Мы пошли домой, и хозяин протянул Маттео записку от Кеччо с просьбой покинуть гостиницу и вместе со мной переселиться во дворец д’Орси. По прибытии туда мы нашли Кеччо, который нервно прохаживался по длинному коридору, украшенному картинами и статуями.

— Я рад, что ты пришел. — Он пожал руку Маттео и кивнул. — Ты должен остаться здесь. Теперь нам лучше держаться вместе. Может случиться что угодно.

— Как тебя понимать? — спросил Маттео.

— Сегодня чуть не произошла катастрофа. — Мы изумленно переглянулись, все еще не предполагая ничего дурного. Кеччо продолжил: — Он попытался арестовать меня… Джироламо! — И затараторил, невероятно возбужденный: — Мне пришлось прийти во дворец по делам. Я нашел его в зале для аудиенций, мы начали обсуждать наши дела, и внезапно меня бросило в жар: я заметил, что в зале, кроме нас двоих, никого не осталось, замолчал на полуслове, посмотрел на Джироламо и понял, что ему не до меня: его глаза не отрывались от двери.

Кеччо замолчал. На лбу блестели капельки пота.

— И что? — в унисон спросили мы.

— Дверь открылась, и вошел командир дворцовой стражи. «Господи, — подумал я. — Я в ловушке!» «Я ждал тебя, Андреа, — сказал Джироламо. Потом повернулся ко мне и добавил: — Пойдем в кабинет нимф, Кеччо. Там лежат документы, которые я хочу тебе показать». И взял меня за руку. Я высвободился. «Прошу меня извинить, мессир. У меня очень важное и неотложное дело». Я направился к двери. Андреа смотрел на своего хозяина, и я подумал, что он преградит мне путь. Полагаю, он ждал какого-то знака, но, прежде чем успел его получить, я через открытую дверь увидел Паоло Бруни и крикнул ему: «Паоло, Паоло, подожди меня! Мне нужно срочно с тобой поговорить». После этого я знал, что мне уже ничего не грозит. Он не посмел бы тронуть меня. Поэтому повернулся к графу, чтобы сказать: «Еще раз прошу меня извинить. Дело с Паоло — вопрос жизни и смерти», — я протиснулся мимо Андреа и вышел за дверь. Клянусь небом! Как же глубоко я дышал, вновь оказавшись на площади!

— Но ты уверен, что он собирался тебя арестовать? — спросил Маттео.

— Безусловно. А что еще?

— Андреа мог зайти случайно. Возможно, ты раздул из мухи слона.

— Меня не проведешь, — с жаром возразил Кеччо. — Их выдали лица… и вопросительный взгляд Андреа. — Теперь я точно знаю — он хочет меня убить.

— Да как он мог решиться схватить тебя?

— Он ни перед чем не останавливается, если видит перед собой цель. А потом, окажись я в его власти, что бы кто мог сделать? Я слишком хорошо знаю Джироламо. Он бы устроил суд-посмешище и приговорил бы меня к смерти. Или просто задушил бы в камере. А без меня и ты ничего бы не смог поделать. Мой отец слишком стар, и в нашей семье нет другого лидера, кроме тебя… но что бы ты сделал в одиночку?

Какое-то время мы молчали, а потом вновь заговорил Кеччо:

— Я знаю, он хочет избавиться от меня. Он угрожал мне и раньше, но никогда не заходил так далеко.

— Я с тобой согласен, — кивнул Маттео. — Ситуация ухудшается.

— Я прежде всего волнуюсь не о себе. Что станет с моими детьми? Мой отец в безопасности: он слишком стар и беспомощен, чтобы они подняли на него руку, но мои мальчики? Катерина бросит их в темницу не моргнув глазом.

— Так что ты собираешься делать? — спросил Маттео.

— А что я могу сделать? — ответил Кеччо. — Сколько ни думал, пути к спасению не нашел. Я могу носить кольчугу, чтобы не погибнуть от удара ножа наемного убийцы, но против отряда солдат она не защитит. Я могу уехать из Форли, но тогда придется бросить все.

— Нет, ты не должен уезжать из Форли. Что угодно — только не это!

— А что мне делать? Что мне делать? — Он топнул ногой словно в отчаянии.

— Во-первых, ты нигде не должен появляться один. Тебя всегда должны сопровождать как минимум двое друзей.

— Да, я думал об этом. Но чем это все обернется? Долго так продолжаться не может. Что мне делать?

Он повернулся ко мне.

— Что думаете вы? — спросил он. — Он собирается меня убить.

— Почему бы вам его не опередить? — спокойно ответил я. — Убейте его!

— Убийство?! Я не решусь, не решусь! — нервно воскликнул Кеччо. — Я готов использовать все разумные средства, но убийство…

Я пожал плечами:

— Похоже, это всего лишь вопрос выживания.

— Нет-нет, я не хочу говорить об этом! Не хочу думать об этом! — Он вновь закружил по коридору. — Говорю вам, не буду даже думать об этом. Я не могу.

Мы с Маттео предпочли промолчать.

— Почему ты ничего не говоришь? — нетерпеливо спросил он Маттео.

— Думаю, — ответил тот.

— Не об этом. Я запрещаю тебе об этом думать. Я на такое не пойду, — гневно произнес он, а потом после паузы бросил резко и коротко, словно злился на нас и себя: — Оставьте меня!

Несколько дней спустя Маттео пришел ко мне, когда я одевался. Мой друг уже вернул всю одежду, которую несколько дней назад унес из моего номера в гостинице.

— Слушай, а не будет тебе стыдно появляться на людях в этом наряде? — спросил он меня. — Люди подумают, что ты донашиваешь мои обноски.

Я пропустил оскорбление мимо ушей.

— И куда ты собрался? — спросил он.

— К мадонне Джулии.

— Но ты был у нее вчера!

— Это не причина, по которой я не могу пойти к ней сегодня. Она попросила меня заглянуть к ней.

— Я уверен, этим она делает тебе одолжение. — Он помолчал, наблюдая, как я прихорашиваюсь. — Я собирал новости Форли.

— И?

— Мадонна Джулия пользуется в Форли большим успехом…

— Ты говорил с дамой, которую называешь прекрасная Клодия, — догадался я.

— Между прочим, почему ты не нанес ей визит?

— Даже не знаю, — ответил я. — А следовало?

— Ты сам рассказал мне, как она прониклась к тебе за время вашей беседы. Так почему ты не развил наступление?

Я пожал плечами:

— Не думаю, что мне нравятся женщины, которые готовы уступить первому же штурму.

— Нет? — удивился Маттео. — А мне очень даже нравятся.

— Кроме того, она не в моем вкусе. Очень уж пышнотелая.