Халиль Джебран Джебран - СБОРНИК: СТРАННИК. ПРИТЧИ И РЕЧЕНИЯ

Как-то раз бедный Поэт повстречал на перекрестке богатого Глупца, и они разговорились. Из разговора стало ясно одно: оба недовольны своей участью.

Шедший мимо Ангел Пути остановился возле них и коснулся рукою их плеч. И тут случилось чудо: собеседники обменялись своим достоянием.

Затем каждый пошел своей дорогой. Но вот что удивительно: Поэт увидел в своих руках один лишь сухой песок, сыплющийся сквозь пальцы, а Глупец закрыл глаза и ощутил в сердце лишь летучее облако.

Любовь и ненависть

– Я люблю тебя, – сказала женщина мужчине. И мужчина ответил:

– Значит, есть в моем сердце нечто, достойное твоей любви.

– А ты разве не любишь меня? – спросила она. Но мужчина лишь пристально посмотрел на нее и не проронил ни слова. Тогда она закричала:

– Я ненавижу тебя!

И мужчина проговорил в ответ:

– Стало быть, в сердце моем есть и то, что достойно твоей ненависти.

Человеку приснился сон. Пробудившись, он отправился к знакомому прорицателю в надежде, что тот растолкует ему этот сон.

Но прорицатель ответил:

– Приди ко мне с теми снами, какие ты видишь наяву, и я растолкую тебе их смысл. То же, что ты видишь, когда спишь, не имеет ровно никакого касательства ни к моей мудрости, ни к твоему воображению.

В саду при доме умалишенных мне случилось встретить одного юношу; восторженное изумление сказывалось в каждой черте его бледного красивого лица.

Я подсел к нему на скамью и спросил: – Почему ты оказался здесь?

Он поднял на меня удивленные глаза и проговорил:

Так и быть, я отвечу тебе, хотя такие вопросы не принято задавать. Дело в том, что отцу моему вздумалось во что бы то ни стало сделать из меня свое подобие; ту же мысль лелеял и мой дядюшка. Мать задалась целью создать из меня точную копию своего знаменитого отца. Сестра же твердила беспрестанно о своем муже-моряке и внушала, что мне во всем следует брать с него пример. А брат мой, так тот носился с мыслью, что я должен уподобиться ему, стать таким же великолепным атлетом.

И учителя мои тоже как сговорились: доктор философии, и учитель музыки, и логик докучали мне не меньше – каждому хотелось, чтобы я непременно стал отражением в зеркале именно его лица.

Потому-то я пришел сюда. Тут, по-моему, куда больше здравомыслия. Во всяком случае, здесь я могу быть самим собой.

Вдруг он резко повернулся ко мне и спросил:

– Скажи, а что тебя привело сюда, может тоже поучения и добрые советы?

– Нет, я просто посетитель, – ответил я. И тогда он проговорил:

– А, так, значит, ты из тех, что живут в сумасшедшем доме по ту сторону стены!

Однажды летним днем лягушка-супруг сказал своей супруге:

– Боюсь, своими ночными песнями мы мешаем людям, что живут в доме на берегу.

– Ну так что из этого, – возразила супруга, – а разве днем они своими разговорами не нарушают наш покой?

– Но ведь, бывает, мы поем всю ночь...

Так ведь и они, случается, без умолку болтают и кричат по целым дням!

– А каков этот лягушка-вол! Он своим истошным ревом просто изводит всю округу!

– Это еще что! – возразила супруга. – Лучше вспомни политика, священника и ученого – они приходят на эти берега и оглашают воздух своими нестройными крикливыми голосами.

И тогда лягушка-супруг сказал:

– Вот что, не станем уподобляться этим людям, поведем себя учтивее! Будем ночью молчать и хранить свои песни в сердце, даже если луна потребует от нас протяжных напевов, а звезды – заливистых трелей. Помолчим покамест ночь-другую, а может быть, и все три.

– Согласна, – отвечала супруга, – решено! Посмотрим, чем обернется для нас твое благородство!

Той ночью лягушки безмолвствовали, они не проронили ни звука и следующей ночью, то же самое повторилось и в третью ночь.

И вот что удивительно: на третий день одна болтливая женщина, что жила в доме у озера, пожаловалась за завтраком своему мужу:

– Последние три ночи я глаз не сомкнула! Раньше я так хорошо засыпала, когда слышала лягушачье кваканье. Но, видно, что-то с ними стряслось. Вот уже третью ночь они не квакают. Я просто с ума схожу от бессонницы!

Лягушка-супруг, услышавши эти слова, повернулся к своей супруге и, подмигнув ей, проговорил:

– А мы чуть с ума не сошли от молчания, ведь правда?

– Еще бы, – отвечала ему супруга, – ох, и тяжело же было молчать всю ночь! Теперь мне ясно, что нам вовсе не надо было воздерживаться от кваканья в угоду тем, кто должен наполнить шумом собственную пустоту.

И в ту ночь луна не напрасно домогалась их протяжного пения, а звезды – их заливистых трелей.

В незапамятные времена жил-был царь, и был он мудр. И пожелал он дать законы своим подданным.

Для составления законов он призвал в свое собрание тысячу мудрецов из тысячи разных племен.

И все было так, как он задумал.

Но когда царю принесли тысячу законов, писаных на пергаменте, и тот их прочел, то горько заплакал в душе, ибо дотоле ему не ведомо было, что в его царстве существует тысяча всевозможных преступлений.

Тогда он призвал писца и с улыбкой сам продиктовал законы. И было их числом семь.

Тысяча мудрецов, разгневанные, покинув его, вернулись к своим племенам с теми законами, что они составили. И каждое племя стало следовать законам своего мудреца.

Оттого у них вплоть до наших дней тысяча законов.

Это великая страна, но в ней – тысяча тюрем, и тюрьмы те полны женщин и мужчин, преступивших тысячу законов.

Это и вправду великая страна, но населяют ее потомки тысячи законодателей и только одного мудрого царя.

Как-то раз в лавку сапожника зашел философ, у которого прохудились башмаки.

– Будь добр, почини мне башмаки, – попросил он.

– Я сейчас другому чиню, – отвечал сапожник, – а гам вон еще несколько пар меня дожидаются – надо заплаты поставить, сперва с ними покончу – потом за твои примусь. Ты бы мне их оставил, а сам вот эти надел, денек в них походишь, завтра придешь, твои уж готовы будут.

Философ, вне себя от гнева, вскричал:

– Не в моих это правилах носить чужие башмаки!

– Какой же ты философ, коль не можешь ходить в чужих башмаках? – удивился сапожник. – Тут по соседству еще один сапожник живет, он философов лучше понимает. Ступай к нему, пусть он тебе и чинит.

В Антиохии, неподалеку от того места, где река Оронт впадает в море, построили мост, чтобы связать обе части города. Сложили его из огромных камней, добытых в горах и свезенных вниз на спинах антиохийских мулов.

Когда мост был готов, на одной из его опор высекли надпись на греческом и арамейском, гласившую: «Сей мост построил царь Антиох Второй» [73] .