Максим Ехлаков - Солнечные пятна

Они пошли вперед прямо на врага. Второй грузовик смел две галеры на левом фланге, а суда поменьше устремились на абордаж. Стрелы иссякли, и вскоре все было кончено. Последний вражеский моряк был зарезан и выброшен в воду. Путь в порт был открыт.

Вошедший, даже вбежавший писец был мокр насквозь — гроза разыгралась не на шутку. Он судорожно пробормотал свое донесение и отошел в сторону, оставив на полу большие лужи.

— Мудрейший из мудрых! — сказал ан-Надм, вставая с подушек. — Почтеннейшие вазиры и паши. Могущественный Шамаль. Одно зло раздавило другое, но само не погибло. Ромелийцы сметены, но порт захвачен. Войско южан уже здесь, в городе.

— Битва! — пропел Бугдай, тоже вскакивая с трона. — Будем сражаться не на жизнь, а на смерть.

— О сиятельнейший, — ан-Надм подошел к нему, — вы правы, битва будет, и мы будем сражаться. Мы — но не вы. Битва — не дело для хана.

— Еще какое дело! — надулся юнец. — Мой сиятельный отец сражался и был ранен! Да все великие ханы Востока, самые великие из них — все сражались с врагами и побеждали их! — он взмахнул рукой. — Пойду облачаться в доспехи.

— Но вы молоды, — возразил ан-Надм, предчувствуя беду. — Вы не видели сражений…

— Я хан! — Бугдай подошел вплотную и злобно уставился на ан-Надма своими вечно слезящимися глазенками. — Я решаю, что делать мне, тебе, и всем остальным. Не ты!

Ан-Надм покорно склонил голову. На самом деле так даже лучше. Сын хана прошел к выходу, толкнув его плечом. У самых дверей он обернулся и, погрозив кулаком, повторил:

— Не ты!..

Затем постоял, словно ожидая ответа, но когда ан-Надм собрался было открыть рот, Бугдай выскользнул наружу.

— Что ж, — Шамаль пожал плечами. — Мальчонка всегда был слабоват. В былые времена его бы оставили стервятникам еще во младенчестве.

— Как смеешь ты… — зашипел Абу-Вафик.

— По праву крови, — просто сказал Шамаль.

Абу-Вафик испуганно потупился, осознав свою ошибку. Брат хана был неприкосновенен.

— Могущественный Шамаль, — сказал ан-Надм. — Можем ли мы просить тебя выйти со своим войском в порт города и отразить атаку неприятеля?

— Почему нет? — Шамаль опять пожал плечами. — Я, собственно, сюда за этим и приехал. Хотя, конечно, лучше бы не приезжал.

Воины Шамаля чувствовали себя неуютно: мало того что вокруг вместо привычных степных просторов были тесные ущелья улиц, мало того что с небес под непрерывный аккомпанемент грома лились целые водопады, так еще и пришлось спешиться: в городе лошади только мешали. Сам Шамаль и командиры до сотников остались в седле и направляли войско, без лошадей сразу превратившееся нестройную толпу. Как бы беды не вышло. Против профессиональных пехотинцев им не устоять. Оставалось надеяться, что южане воюют хуже.

Только вышли из стен дворца, как сзади послышался шум и крики. Расталкивая степняков, по улице двигался отряд тяжелых всадников.

Впереди ехал Бугдай. Он напялил свой дутый позолоченный доспех, который выглядел как игрушечный, и скорее всего таковым и являлся. Декоративный шлем еле держался на его шишковатой голове, а в руке он сжимал рукоятку своей сабли, золотые цветы на которой тоже заставляли усомниться в ее боевых качествах. Этой саблей он лихорадочно размахивал над головой, будто хотел защититься от дождя.

Впрочем, его совершенно небоевой вид резко отличался от вида его спутников. Это были тяжелые конники, экипированные по образцу западных рыцарей. Они были облачены в стальные доспехи с ног до головы, и кони их тоже были закованы в сталь. Шамаль почтительно посторонился.Эти воины вызвали у него уважение своей очевидной мощью.

— Вперед, мои верные воины! За мной! — голосил Бугдай. — Война!

Степняки тоже приободрились и ускорились вслед за всадниками.

Мчаться по улице было легко и приятно. Никто не преграждал пути, редкие встречные прижимались к стенам. Бугдай ехал на войну. Доспехи приятно бренчали в такт движениям лошади, разве что дождь доставлял некоторое неудобство, заливая лицо. Но настоящему воину дождь нипочем! Он бесстрашно летит на врага и разит его своим смертоносным мечом, невзирая на дождь, холод или жару.

Навстречу стали попадаться какие-то люди, они бежали прочь из порта. Кто-то зазевался, не успел отскочить и упал прямо под копыта, что-то смачно хрустнуло. Бугдай смутился, все боевое настроение мигом улетучилось. А потом он увидел врага.

Чужие воины с факелами резали людей. Иначе это не назовешь. Они настигали бегущих прочь и убивали их — быстро, хладнокровно и как-то механически, будто делали рутинную работу. Внутри заворочались, сплетаясь клубком, страх и гнев, и гнев победил.

— А-а! — Бугдай заорал что есть мочи и пришпорил свою лошадь.

Ярость затмила взор, в ушах стучало. Ему хотелось убить их всех, растоптать, разрубить на кусочки! Он с бешеной скоростью налетел на врагов, сбил двоих лошадью и рубанул кого-то по голове; те не успели сделать ничего, просто упали во тьму, их факелы погасли. Бугдай воодушевился; он летел дальше, отвешивая удары направо и налево. Редко они достигали цели: враги уже увидели его и заранее отходили с пути, впрочем, только чтобы пасть под копытами конников, мчавшихся следом.

Порт был уже близко. Бугдай не отражал действительность, он просто мчался вперед в стремлении убивать. Золоченая сабля разила врагов, которых становилось все больше и больше, и вдруг выпала из руки то ли от усталости, то ли от неудачного удара. Бугдай заметил это не сразу, удивившись, отчего работать ею вдруг стало так легко. Он уставился на пустую ладонь, и вдруг лошадь его споткнулась о чье-то тело. Она не упала, лишь припала на колени, но этого было достаточно: сын хана вылетел из седла.

Он плюхнулся в лужу между мертвых тел, и золоченый шлем укатился прочь, звеня и булькая, как ночной горшок. Вода, смешанная с кровью, залила лицо его, и он не увидел окружающих его врагов. Хрустнули разрубаемые хрящи и сухожилия, и все стихло.

И снова писец, мокрый как лягушка. Ан-Надм изменился в лице, выслушав доклад.

— Запад.

За завесой дождя на противоположном берегу едва угадывалось зарево множества огней.

— Что это?

Сквозь шелест капель и плеск речных волн расслышали низкий протяжный гул, как будто гора терлась о гору.

— Проклятые язычники готовят богомерзкое злоумышление! — разразился бранью Абу-Вафик. — Да прольется на их головы гнев Всеотца!

Гул повторился громче и несколько отчетливее.

— Войско сюда! — заорал ан-Надм. — Две, нет, три тысячи! Сейчас же!

Абу-Вафик отошел и стал что-то кричать вниз со стены.

Гул приближался. Со временем в нем стали слышны детали — звон цепей, потрескивание дерева, гудение рогов. А потом появился и источник.