Маргарет Рэдклифф-Холл - Колодец одиночества

Мысли Стивен наталкивались на чужие мысли, но в эту минуту они казались мыслями школьницы, потому что ее глаза вдруг зажигались при виде «Лаврута», привлеченные подносами с разукрашенными индийскими ластиками. И, зайдя внутрь, она не могла устоять перед «каучуковыми браслетами», или промокашкой, красной, как роза, или книгами для записей с синими крапчатыми полями. Зажигаясь, она заказывала множество вещей просто потому, что они выглядели по-разному. В конце она уносила с собой одну из вдохновляющих книг для записей, а потом ехала домой на такси, чтобы как можно скорее начать ее заполнять.

Той же весной в вестибюле «Комеди Франсэз» Стивен встретилась с прошлым в образе женщины средних лет. Эта женщина была дородной и носила пенсне; ее редкие каштановые волосы уже седели; длинное лицо обладало двойным подбородком, и это лицо показалось Стивен смутно знакомым. Потом внезапно Стивен схватили за обе руки, и ладони этой женщины средних лет крепко сжимали их, а голос, переполненный восторгом, говорил:

— Mais oui, c'est ma petite Stévenne [45] Да это же моя маленькая Стивен! (фр.) !

Перед глазами Стивен снова встала классная комната в Мортоне, потрепанные красные книжки из «Розовой библиотеки» на столе, испачканном чернилами — «Les Petites Filles Modeles», «Les Bons Enfants» — и мадемуазель Дюфо.

Стивен сказала:

— Подумать только… после стольких лет!

— Ah, quelle joie! Quelle joie [46] Ах, какая радость! Какая радость! (фр.) ! — лепетала мадемуазель Дюфо.

Теперь Стивен была расцелована в обе щеки, потом отодвинута на расстояние вытянутой руки, чтобы лучше рассмотреть.

— Но какая же вы высокая, какая сильная, ma petite Stévenne! Помните, что я сказать, что мы встретятся в Париже? Я сказать, когда я уходить: «Но ты приедет в Париж, когда вырастет большой, моя бедная маленькая дитя!» Я все ждать и ждать, но я сразу тебя узнать. Я сказать: «Oui certainement [47] да, конечно же (фр.) , это ma petite Stévenne, ни у кого не есть такое другое лицо, какое я люблю, оно может быть только у Stévenne», так я сказать. И voila [48] вот! (фр.) ! Я права, и я находить тебя.

Стивен высвободилась, твердо, но нежно, отвечая по-французски, чтобы успокоить мадемуазель, лингвистические мучения которой возрастали с каждой минутой.

— Я живу теперь в Париже, — сказала она: — ты должна навестить меня. Приходи завтра на обед; 35, улица Жакоб.

Потом она познакомила мадемуазель Дюфо с Паддл, которая была изумленной свидетельницей этой сцены. Две женщины, что когда-то были хранительницами молодого разума Стивен, очень вежливо обменялись рукопожатиями, и они составляли такую странно контрастную пару, что Стивен не могла не улыбнуться, видя их вместе. Одна была такой маленькой, такой тихой и такой английской; другая — такой полной, такой слезливой, такой французской и такой щедрой на чувства, что это иногда смущало.

Когда мадемуазель пришла в себя, Стивен смогла разглядеть ее пристальнее, и увидела, что ее лицо было совсем детским — когда она сама была ребенком, она этого не замечала. Это было лицо скорее жеребенка, чем лошади, невинного, новорожденного жеребенка.

Мадемуазель сказала, довольно печально:

— Я пообедаю с большим удовольствием завтра вечером, но когда же вы придете повидаться со мной в моем доме? Он на проспекте Великой Армии, маленькая комната, такая маленькая, но такая хорошенькая — приятно, когда вокруг твои сокровища. Bon Dieu [49] добрый Бог (фр.) был очень добрым ко мне, Stévenne — моя тетя Клотильда оставила мне немного денег, когда она умирала; это было такое утешение!

— Я приду очень скоро, — пообещала Стивен.

Тогда мадемуазель пустилась в пространные рассказы о своей тетушке, и о Maman, которая тоже отошла уже в лучший мир; Maman, у которой до самого последнего дня была курица по воскресеньям, Dieu merci [50] благодарение Богу (фр.) ! Даже когда зубы у нее стали шататься, Maman просила по воскресеньям курицу. Но увы, бедная сестра, которая когда-то делала бисерные сумочки для магазинов на улице Мира, и у которой был такой жестокий, недальновидный муж — бедная сестра была теперь совсем слепа и полностью осталась на попечении мадемуазель Дюфо. Итак, мадемуазель Дюфо все еще работала, давала уроки французского живущим здесь англичанам, а иногда учила американских детей, посещавших Париж с родителями. Но работать — это, конечно же, лучше; если оставаться в праздности, можно и растолстеть.

Она смотрела на Стивен своими нежными карими сияющими глазами.

— Они не такие, как ты была, ma chère petite Stévenne [51] моя дорогая маленькая Стивен (фр.) , не такие умные и понятливые, о нет; и иногда я почти в отчаянии от их акцента. Однако меня совсем не надо жалеть, благодаря тете Клотильде и миленьким святым, которые, конечно, внушили ей оставить мне эти деньги.

Когда Стивен и Паддл вернулись на свои кресла, мадемуазель забралась на свое скромное место где-то на галерке, и, уходя, она помахала Стивен пухлой рукой.

Стивен сказала:

— Она так изменилась, что я сначала ее не узнала, а может быть, это я забыла. Я чувствовала себя ужасно виноватой, потому что после того, как ты приехала, я, кажется, даже не отвечала на ее письма. Тринадцать лет прошло с тех пор, как она уехала…

Паддл кивнула:

— Да, прошло тринадцать лет с тех пор, как я заняла ее место и заставила тебя убраться в этой ужасающей классной комнате! — она рассмеялась. — И все равно она мне понравилась.

Мадемуазель Дюфо пришла в восторг от дома на улице Жакоб и съела немалую долю богатого и прекрасного ужина. Не заботясь о своих растущих объемах, она, казалось, питала склонность к тому, что полнит.

— Не могу устоять, — замечала она с улыбкой, потянувшись за пятым marron glace [52] каштан в глазури (фр.) .

Они говорили о Париже, о его красоте и очаровании. Потом мадемуазель снова заговорила о своей Maman, и о тете Клотильде, которая оставила им деньги, и о Жюли, своей слепой сестре.

Но после еды она внезапно залилась краской.

— О, Stévenne, я ведь даже не спросила о твоих родителях! Что ты, наверное, думаешь о такой невежливости! Я совсем потеряла голову, когда увидела тебя, и я стала такой эгоисткой! Я хочу, чтобы ты все знала обо мне и моей Maman, и болтаю про свои дела. Что ты думаешь обо мне! Как поживает добрый и красивый сэр Филип? А твоя матушка, дорогая моя — как поживает леди Анна?

Теперь Стивен пришла очередь покраснеть.

— Мой отец умер… — она помедлила, потом резко договорила: — Я не живу больше с матерью, не живу в Мортоне.

Мадемуазель ахнула:

— Ты больше не живешь… — начала она, потом что-то в лице Стивен удержало добрую, но изумленную гостью от расспросов. — Мне очень горестно слышать о смерти твоего отца, моя дорогая, — очень мягко сказала она.