Кнут Гамсун - Бенони (пер. Ганзен)

— Я тебя не тѣсню, — сказалъ Маккъ.

— Да, придется отсрочить, пока вы не уплатите мнѣ моихъ пяти тысячъ, — заявилъ Бенони съ послѣднимъ остаткомъ самоувѣренности богатаго человѣка.

— Какъ хочешь. А то я не прочь и взять свои старыя драгоцѣнности обратно, — предложилъ Маккъ.

— Обратно?

— За ту же цѣну. Мнѣ ихъ недостаетъ.

Бенони подумалъ съ минуту. Какъ такой банкротъ, какъ Маккъ, можетъ дѣлать такія покупки? И что скажутъ люди, если Бенони выпуститъ сокровища изъ своего дома? Вѣрно, нужда заставила, — скажутъ люди.

— Мнѣ во всякомъ случаѣ понадобится инструментъ въ домѣ и побольше серебра, — сказалъ Маккъ.

— Не знаю… не въ такой я, кажись, нуждѣ, чтобы продавать свое добро, — сказалъ Бенони.

— Какъ хочешь. — Маккъ кивнулъ и взялся за перо.

А Бенони пошелъ домой. Слава Богу, онъ еще не дошелъ до того, чтобы просить у Макка кредита въ лавкѣ; у него еще былъ припрятанъ на днѣ сундука мѣшочекъ съ наличными: пожалуй, тамъ будетъ не меньше, чѣмъ у самого Макка въ его шкатулкѣ! И какого чорта люди плетутъ, будто онъ разорился? Есть у него и кровъ надъ головой и на ѣду хватитъ… хе-хе, всего вдоволь! Вотъ Макково-то богатство не очень-топ рочно, хоть онъ и намекалъ, что собирается обзавестись новой музыкой и новымъ серебромъ. Откуда ему взять средствъ на это? И Бенони опять порѣшилъ, что Маккъ большой мошенникъ, и лучше съ нимъ не связываться. Теперь онъ даже не предложилъ Бенони поѣхать на шкунѣ на Лофотены и закупить грузъ для трехъ судовъ. Пожалуй, Арнъ Сушильщикъ и это дѣло оборудуетъ?

Прошло нѣсколько недѣль. У Бенони опять не было другого дѣла, какъ ходить по воскресеньямъ въ церковь.

Въ Сирилундѣ колютъ свиней. Полугодовикъ уже заколотъ и шпарится въ кипяткѣ; очередь за годовикомъ, пестрымъ чудовищемъ съ желѣзнымъ кольцомъ въ рылѣ. Дѣломъ заняты нѣсколько работниковъ и работницъ: старшій работникъ колетъ, Свенъ Дозорный и Оле Человѣчекъ помогаютъ ему, а кухарка и Брамапутра бѣгаютъ взадъ и впередъ за кипяткомъ. Отъ скотницы мало толку: она только ходитъ да заливается горькими слезами, оплакивая животныхъ. Каждый годъ та же исторія!

Работникъ немножко побаивается крупнаго годовалаго борова. Свенъ Дозорный совѣтовалъ пристрѣлить его, какъ дѣлаютъ всѣ добрые люди, но ключница разъ на всегда запретила это, — она не хотѣла, чтобы кровь пропадала.

— Ну, пойдемъ, возьмемся за него, — говоритъ работникъ, набираясь храбрости.

— Да, да, — отвѣчаютъ Свенъ Дозорный и Оле Человѣчекъ.

Они оставляютъ женщинъ шпарить тушу полугодовика и выдергивать изъ него щетину, подъ карканье и стрекотанье воронъ и сорокъ, тучей вьющихся надъ ихъ головами.

Трое мужчинъ направляются къ свиному закутку. Боровъ подымаетъ кверху свой пятачокъ и, похрюкивая, глядитъ на нихъ. Они приготовляютъ веревку съ петлей, чтобы захлестнуть ему переднія ноги; скотница выманиваетъ борова на дворъ, показывая ему корытце съ кормомъ. Боровъ идетъ довольно охотно, вопросительно похрюкивая. Старшій работникъ кричитъ Брамапутрѣ, чтобы она приготовила лоханку для крови. Тихо, то и дѣло пріостанавливаясь, подвигается шествіе къ дровнямъ, на которыхъ колютъ свиней. Вотъ и дошли. Но тутъ кухарка вдругъ бросаетъ свою возню съ полугодовикомъ и убѣгаетъ въ кухню, — она не выноситъ вида крови. Въ догонку ей сыплются крѣпкія словца. Брамапутра остается держать лохань, куда всыпана пригоршня соли. Все готово.

Боровъ то похрюкиваетъ, то прислушивается и усиленно моргаетъ, словно пытаясь понять, что говорятъ эти люди. Скотницѣ велѣно держаться подлѣ него, чтобы успокоить животное, но она ничего не видитъ отъ слезъ и, вдругъ пускается бѣжать со всѣхъ ногъ, вся перегнувшись впередъ и жалобно голося на весь дворъ. Съ боровомъ сразу не стало слада, — онъ рванулся за нею. — Хоть корытце-то поставь, чертова ослица! — гремитъ старшій работникъ; онъ и безъ того былъ разстроенъ. Но скотница ничего не слышитъ.

Боровъ подымаетъ визгъ. Веревка, захлестнувшись вокругъ его ногъ, мѣшаетъ ему бѣжать за скотницей и корытцемъ. Чего понадобилось этимъ людямъ съ ихъ веревкою? Боровъ визжитъ изо всѣхъ силъ, и старшему работнику приходится крикомъ отдавать приказанія: — Не, выпускай веревки, чортъ подери!.. Ахъ ты, чтобъ тебѣ! Вырвался! У, сатана! — шипитъ онъ на Оле Человѣчка, который не удержалъ въ рукахъ веревки. Боровъ скачками бросается по двору, Свенъ Дозорный перехватываетъ его и затягиваетъ петлю. Мощная туша опрокидывается и тянетъ за собой и Свена… Какимъ-то чудомъ онъ остается на ногахъ.

Старшій работникъ, взбѣшенный, зловѣщій, откладываетъ длинный ножъ и подходитъ къ Оле Человѣчку:- Ты что, на воронъ зазѣвался?

— А тебѣ какое дѣло? Твои что ли вороны?

— А, ты такъ-то? — старшій работникъ окончательно выходитъ изъ себя. Даромъ что ли онъ выбиралъ себѣ помощниковъ для этой отчаянной работы? Онъ пошелъ къ Свену Дозорному и сказалъ:- Тебѣ придется помочь мнѣ заколоть сегодня парочку поросятъ. И Оле Человѣчку онъ сказалъ:- И тебѣ тоже.

Теперь онъ трижды тихонько тычетъ кулакомъ въ воздухѣ и спрашиваетъ тономъ храбреца:- Видалъ это?

Но Оле Человѣчекъ только посмѣивается и продолжаетъ свое:- Сороки — и тѣ не твои.

— Такъ вотъ я и всажу его тебѣ прямо въ физію, — говоритъ старшій работникъ, потрясая кулакомъ, если ты выпустишь еще разъ.

— Поди ты! Давай мнѣ ножъ, я самъ заколю!

— Ты?

Но вотъ Свенъ Дозорный тащитъ на веревкѣ борова; тотъ продолжаетъ визжать и упирается изо всѣхъ силъ. Тогда Оле Человѣчекъ плюетъ сперва на одну ладонь, потомъ на другую и снова берется за веревку. А Свенъ Дозорный, приготовивъ вторую петлю захлестнуть борову рыло, выжидаетъ удобную минуту…

— Берегись! — крикнула Брамапутра… Она знаетъ, что это дѣло опасное: боровъ, того гляди, распоретъ клыкомъ руку смѣльчака.

— Да замолчишь ты, наконецъ!.. — предостерегаетъ ее старшій работникъ, даже подпрыгивая отъ бѣшенства.

Брамапутра глядитъ на него: — У, злющій какой! Ужъ я тебя не поцѣлую! — говоритъ она.

Глазки Оле Человѣчка становятся такіе маленькіе и колючіе… — Я тебѣ заткну глотку! — грозитъ онъ.

Но вотъ Свену Дозорному удается набросить первую петлю и стянуть борову рыло, а затѣмъ онъ съ быстротой молніи обматываетъ его еще и еще. Теперь животное неопасно, и можно съ нимъ справиться. Визги заглушены, и боровъ тяжело дышитъ; рыло туго стянуто веревкой. Затѣмъ борова хватаютъ за всѣ четыре ноги и валятъ на дровни. Нервы у всѣхъ натянуты до крайности, и люди проявляютъ излишнюю жестокость и грубость въ своемъ обращеніи съ животнымъ, которое безпомощно валяется на дровняхъ. Старшій работникъ помахиваетъ ножомъ и прицѣливается.

— Не слишкомъ высоко, — совѣтуетъ Оле.