Кнут Гамсун - В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)

Длинное путешествіе по желѣзной дорогѣ совсѣмъ разбило и растрясло насъ, масса отдѣльныхъ вещей словно танцуютъ у насъ передъ глазами, мы все еще ѣдемъ; сверхъ того, я ощущаю еще нѣкоторую слабость, недомоганіе и лихорадочное состояніе. Это мы вылѣчимъ стаканчикомъ водки, говорю я. При этомъ удобномъ случаѣ я тороплюсь налить коньяку въ пивной стаканчикъ.

Черезъ часъ я снова просыпаюсь отъ удушливой жары въ комнатѣ, и мнѣ дѣлается ясно, что я ни въ какомъ случаѣ не долженъ былъ требовать одѣяла. Я снова засыпаю на этотъ разъ подъ одной простыней. Часамъ къ пяти снова просыпаюсь, потому что зябну, и мнѣ становится ясно, что я отнюдь не долженъ былъ сбрасывать одѣяла. Короче сказать, то было начало кавказской лихорадки, которую я захватилъ, и провелъ очень безпокойную ночь.

Ахъ, мнѣ суждено было провести еще немало подобныхъ ночей.

На другой день мы освѣдомляемся относительно переѣзда черезъ горы; мы ведемъ переговоры съ помощью одного господина, говорящаго по-французски и по-нѣмецки, съ которымъ по счастію, встрѣтились въ гостиницѣ. Невозможно достать ни одного мѣстечка въ дилижансѣ, - компанія, состоящая изъ 64 французовъ туристовъ, удержала за собою по телеграфу всѣ мѣста. Вотъ такъ исторія! Насъ посылаютъ на почтовую станцію; здѣсь попадается намъ чиновникъ, умѣющій говорить по-нѣмецки. Онъ объясняетъ намъ, что всѣ казенныя лошади уже заняты въ теченіе шести дней. Шесть дней во Владикавказѣ! Еще въ горахъ мы бы пожили нѣкоторое время, если бъ это понадобилось, но здѣсь на равнинѣ, въ степномъ городѣ! Кромѣ того, если мы останемся здѣсь шесть дней, то насъ навѣрно догонитъ офицеръ изъ Пятигорска, и тогда уже намъ не уйти отъ него. Почтовый чиновникъ совѣтуетъ намъ нанять частный экипажъ четверней. Конечно, это будетъ стоить немножко дороже, но… Затѣмъ онъ совѣтуетъ намъ нанять кучера молоканина. Эти люди принадлежатъ къ религіозной сектѣ и никогда, ни въ какомъ видѣ не употребляютъ алкоголя.

Оба предложенія почтоваго чиновника звучатъ совершенно разумно, за исключеніемъ однако одного пункта. Предложеніе ѣхать четверней не совсѣмъ понятно для насъ. Что касается вопроса, не сіятельныя ли мы особы, то я никоимъ образомъ не отрицалъ этого, такъ какъ онъ меня объ этомъ вовсе и не спрашивалъ; но, причуда это, или необходимость, какъ разъ теперь-то мы бы желали путешествовать, какъ самые простые граждане, и я далъ ему это понять. Тогда онъ объяснилъ мнѣ, что, такъ какъ насъ двое да багажъ, то для подъема на крутыя горы необходимо четыре лошади, онъ самъ такъ же ѣхалъ черезъ горы на четверкѣ. Это было другое дѣло; такимъ образомъ, оба его предложенія были разумны. Человѣкъ этотъ никоимъ образомъ не казался безумно-расточительнымъ, казалось скорѣе, что путешествіе на четверкѣ стоило ему въ свое время послѣднихъ грошей. Это былъ худой, заработавшійся чиновникъ съ лохматыми волосами и длиннымъ тонкимъ носомъ. Я сердечно благодарю его за любезность и хочу уходить. Мой товарищъ предлагаетъ дать этому человѣку два рубля. Я выторговываю одинъ и скромно подаю человѣку серебряную монету. Нѣтъ, ему не нужно благодарности, это не стоить ничего. Хорошо, хорошо, но мы все же очень бы хотѣли засвидѣтельствовать ему нашу признательность. Тогда человѣкъ беретъ монету, кладетъ ее подлѣ себя на столъ и начинаетъ вновь работать надъ своими бумагами. Товарищъ же мой говоритъ: видишь, два рубля порадовали бы его болѣе.

Изъ гостиницы посылаемъ мы за молоканиномъ, имѣющимъ экипажъ и четверку лошадей; господинъ, говорящій по-французски и по-нѣмецки, снова приходить намъ на помощь. Этотъ обязательный человѣкъ одѣтъ въ штатское платье, въ обыкновенный европейскій костюмъ, модный и изящный, но производитъ впечатлѣніе военнаго; мы полагаемъ, что онъ, вѣроятно, полковникъ. Онъ уже съ просѣдью.

Приходитъ молоканинъ.

Вы молоканинъ, прошу я спросить у него. Въ первый разъ въ жизни освѣдомляюсь я о религіозныхъ воззрѣніяхъ кучера раньше, чѣмъ нанять его.

Да, онъ молоканинъ.

Кучеръ просить 57 рублей, чтобы перевезти насъ черезъ горы въ Тифлисъ. Но, само собою разумѣется, онъ не можетъ доставить намъ за тѣ же деньги проводниковъ казаковъ.

Проводниковъ казаковъ? Да зачѣмъ же они намъ? Развѣ онъ не осмѣливается ѣхать безъ проводниковъ? Кучеръ спрашиваетъ въ свою очередь, отважимся ли мы ѣхать безъ казаковъ.

Мы смотримъ другъ на друга. Тогда нашъ толмачъ, полковникъ, рѣшаетъ вопросъ и говоритъ, что намъ не нужно никакихъ проводниковъ, мы принадлежимъ къ числу тѣхъ людей, говоритъ онъ, которые поручаютъ себя милосердію Божію. Чего могутъ хотѣть отъ насъ разбойники и убійцы? У насъ нѣтъ богатства въ этомъ мірѣ, мы миссіонеры, желающіе проникнуть въ Персію и Китай, а въ нашихъ сундукахъ только Библіи. Поэтому намъ не нужно проводниковъ.

И молоканинъ смиряется. Къ чему намъ, въ самомъ дѣлѣ, семь человѣкъ казаковъ спереди и сзади? Короче сказать, опасности никакой нѣтъ, онъ уже не разъ ѣздилъ по этой дорогѣ и хорошо знаетъ ее.

Мы приходимъ, такимъ образомъ, къ соглашенію, даемъ кучеру десять рублей задатка и получаемъ въ залога его извозчичій билетъ съ номеромъ. Дорогою онъ долженъ истратить на себя и лошадей пять рублей, а когда мы пріѣдемъ въ Тифлисъ, то заплатимъ ему остальные 42 рубля. Путешествіе продолжится три дня. Завтра утромъ въ пять часовъ мы отправимся.

У дверей молоканинъ обертывается еще разъ и хочетъ, какъ слѣдуетъ, уговориться, что если мы въ горахъ захотимъ взять въ сторону или предпринять поѣздки по ауламъ и народамъ сосѣднихъ горъ, то онъ желаетъ получить за каждый день промедленія по пятнадцати рублей. Мы торгуемся до двѣнадцати рублей и, наконецъ, уговариваемся.

Теперь все въ порядкѣ.

Мы оправляемся осматривать городъ. Владикавказъ, «господинъ Кавказа», имѣетъ 45,000 жителей, смотритъ на половину европейскимъ городомъ, обладаетъ театромъ, парками и засаженными деревьями бульварами. Нѣтъ въ немъ ничего особенно интереснаго для туриста, развѣ то, что ремесленники сидятъ со своей работой снаружи, на улицѣ, какъ и въ южной Европѣ, съ тою однако разницей, что ремесленники эти, какъ всѣ кавказцы, очень хороши собою, темнокожіе красавцы арабскаго типа. Мы подходимъ къ скамьѣ, на которой сидятъ три человѣка и работаютъ металлическія вещи. Они чеканятъ и изготовляютъ оправы для кинжаловъ и сабель, пряжки для поясовъ, женскія украшенія; я покупаю трость, только что оконченную однимъ изъ художниковъ, она покрыта чеканными узорами и снабжена украшеніями изъ металла и четырехъ зеленыхъ камушковъ. Она стоитъ очень дешево, всего восемь рублей; рисунки на ней въ византійскомъ стилѣ. Я дѣлаю вычисленіе, что въ набалдашникъ трости вбито ровно девять тысячъ гвоздиковъ и металлическихъ пластинокъ.