Кнут Гамсун - В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)

Вдругъ раздается ударъ грома. Вскорѣ падаютъ крупныя капли дождя, но солнце свѣтить. Я выбѣгаю наружу и хочу внести подъ крышу нашъ остальной багажъ; но человѣкъ въ голубой холстинной рубахѣ, доходящей ему до колѣнъ, смотритъ вверхъ на небо и объявляетъ мнѣ, что дождикъ сейчасъ перестанетъ; онъ показываетъ также на самаго себя и даетъ мнѣ понять, что позаботиться о нашей поклажѣ. Онъ идетъ въ конюшню и возвращается оттуда со своимъ кафтаномъ, которымъ покрываетъ тѣ сундуки, которые болѣе страдаютъ отъ дождя.

Дождь становится сильнѣе и переходитъ въ градъ. Градины очень крупны и, падая, высоко отпрыгиваютъ отъ земли. Это напоминаетъ мнѣ страшные градовые ураганы среди жаркаго лѣта въ американскихъ преріяхъ. Тамъ мы часто должны были свои куртки, или что попадало подъ руку, набрасывать на лошадей, а сами заползали подъ телѣги, чтобы не быть ушибленными градомъ. А лошади, которые инстинктомъ чуяли это явленіе, только наклоняли головы, чтобы защитить глаза, и такимъ образомъ выносили удары.

Я скрываюсь въ конюшню. Тамъ стоитъ корова съ теленкомъ, маленькій верблюдъ и другія животныя, всѣмъ имъ кажется хорошо и привольно, за исключеніемъ одной только овцы съ жирнымъ хвостомъ, которая лежитъ въ одномъ изъ стойлъ. Овца больна; она глухо стонетъ и закрываетъ глаза. Вѣроятно, она должна быть вскорѣ зарѣзана. Я раскрываю въ ящикѣ коньякъ, наливаю его въ пивной стаканчикъ, оглядываюсь вокругъ и, когда вижу, что я одинъ, то вливаю овцѣ въ горло нѣсколько большихъ глотковъ. Мнѣ приходится порядочно повозиться съ упрямымъ животнымъ, но когда я въ концѣ-концовъ разжимаю зубы, то овца глотаетъ хорошо. Языкъ у нея совсѣмъ синій. Послѣ питья фыркаетъ, трясетъ головой и лежитъ смирно. Я начинаю надѣяться, что все разрѣшится потомъ.

Дождь съ градомъ проходитъ, и солнце вновь невозмутимо припекаетъ. Я выхожу изъ конюшни и слоняюсь кругомъ; отъ земли поднимается теплый паръ. Мы находимся теперь на высотѣ 1727 метровъ надъ уровнемъ моря и поднялись съ сегодняшняго утра на 43 версты, почти на 1000 метровъ. Здѣсь по близости Казбека должны обитать осетины, народъ, происхожденіе и имя котораго никѣмъ еще не разгаданы; самъ народъ называетъ себя ироны. Я бы очень желалъ что-либо сдѣлать для науки во время моего путешествія, всего ближе было бы предпринятъ нѣкоторыя изслѣдованія касательно осетинъ. Мнѣ понадобилось бы всего нѣсколько часовъ, чтобъ проникнуть подальше въ горы, побыть среди осетинъ и немного изучить ихъ. Нѣкоторымъ образомъ я былъ къ тому хорошо подготовленъ, потому что въ теченіе нѣкотораго времени перечиталъ много книгъ о Кавказѣ. Здѣсь колыбель человѣчества, здѣсь Прометей былъ прикованъ къ скалѣ, тамъ, по ту сторону горъ, въ Баку, горитъ вѣчный огонь, сюда пришли толпы іудеевъ, освободившихся изъ плѣна вавилонскаго, и поселились здѣсь, здѣсь же по близости лежитъ и гора Араратъ, правда, уже въ предѣлахъ Арменіи, но все же и она видна отсюда. Только было бы въ моемъ распоряженіи достаточно времени, а не только эти жалкіе два часа. Я читалъ, что осетины имѣютъ множество хозяйственной утвари, совершенно незнакомой другимъ кавказскимъ племенамъ, щипцы и кадки для тѣста, маслобойки и пивныя кружки, вилы и много другое; это удивляло и ставило втупикъ многихъ прежнихъ изслѣдователей. Но если бы мнѣ только удалось пробраться къ нимъ, я ужъ выспросилъ бы у нихъ, откуда, во имя дьявола, взяли они всѣ эти инструменты, купили ли ихъ, или они существуютъ у нихъ съ незапамятныхъ временъ. Возможно, что выяснились бы вещи, которыхъ никто и не предполагаетъ, да, статься можетъ, я былъ бы даже вынужденъ создать совершенно новую науку о переселеніи народовъ, уничтожилъ бы всѣхъ моихъ предшественниковъ, изучавшихъ тотъ же предметъ, Эркерта и Броссэ, Опферта и Нестора, Боденштедта и Реклю, и добился бы совѣршенно самостоятельныхъ результатовъ. Быть можетъ, это имѣло бы и нѣкоторое значеніе лично для меня, при моемъ возвращеніи домой все украсилось бы флагами, я получилъ бы приглашеніе прочитать докладъ въ географическомъ обществѣ и былъ бы награжденъ большимъ орденомъ Св. Олафа. Я уже видѣлъ все это въ своемъ воображеніи. Вдругъ прибѣгаетъ въ мой далекій уголокъ подъ тѣнью скалъ Карнѣй и докладываетъ, что намъ пора ѣхать.

Ѣхать! Да вѣдь мы не такъ уговаривались? Я вынимаю часы, указываю Карнѣю на мѣсто по которому онъ похлопывалъ былинкой травы и утверждаю, что теперь на цѣлый часъ раньше. Но Карнѣй не сознается въ ошибкѣ, онъ разыскиваетъ травку, показываетъ на маленькую стрѣлочку и утверждаетъ, что мы должны уѣхать какъ разъ въ тотъ часъ, на который указываетъ маленькая стрѣлка. Мы стоимъ съ нимъ подъ скалою, держимъ въ рукахъ по травинкѣ, между нами помѣщаются часы, и ведемъ переговоры; въ концѣ-концовъ мнѣ приходится уступить, и я слѣдую за нимъ.

Первая моя мысль обращается къ овцѣ въ конюшнѣ, и ради нея я еще оттягиваю время отъѣзда. Къ несчастію, повидимому, часъ ея насталъ; когда мы уѣзжали, она повалилась на бокъ и, казалось, готова была испустить духъ.

Когда мы выѣзжаемъ со станціи, то попадаемъ въ громадное стадо овецъ, стоящее среди дороги. Оно не пускаетъ дальше нашихъ лошадей, густою массой окружаетъ и держитъ насъ въ плѣну. Четыре пастуха снабжены длинными посохами, кинжалами за поясомъ и ружьями за плечами, кромѣ того при нихъ есть и собаки. Собаки желто-сѣраго цвѣта и мало похожи на собакъ, а скорѣе на бѣлыхъ медвѣдей.

Наконецъ, мы освобождаемся и ѣдемъ дальше.

Дорога идетъ по равнинѣ, которая начинаетъ теперь понижаться; такъ продолжается на протяженіи многихъ верстъ, и мы быстро подвигаемся впередъ. Потомъ дорога снова поднимается вверхъ, круче, чѣмъ прежде, и мы взбираемся подолгу шагомъ. Мы проѣзжаемъ черезъ грузинское село съ церковью; въ общемъ, здѣсь гораздо больше обработанной земли, да и ближайшія горы не такъ отвѣсны. Долина болѣе открыта и зеленѣе, а вокругъ пашенъ и городовъ воздвигъ Самъ Господь наилучшія стѣны. Есть здѣсь также коровы и быки, небольшіе, но тучные и откормленные, есть и стадо овецъ числомъ въ нѣсколько тысячъ головъ. Двѣ женщины стоятъ въ полѣ и косятъ ячмень.

Другія грузинскія деревни. Подобная деревня представляетъ изъ себя по большей части одну тѣсно сплотившуюся кучку жилищъ, наискось лѣпящихся одно за другимъ по склону горы. Они отдѣлены другъ отъ друга не улицами или дорогами, а лѣстничными ступенями и лежатъ одно надъ другимъ, словно полки, выдолбленныя въ отвѣсной горѣ. Дома не имѣютъ оконъ и, вообще, никакихъ другихъ отверстій, кромѣ двери и дыры въ въ крышѣ надъ очагомъ. Крыша плоска и покрыта или торфомъ, или каменными плитками. На крышахъ лежатъ женщины на подушкахъ, здѣсь же на кровляхъ танцуютъ и играютъ; при благопріятной погодѣ вся семья ни днемъ ни ночью не покидаетъ крыши. Эти грузинскія деревушки имѣютъ такой видъ, словно онѣ подвергались натиску бури, которая и снесла съ ихъ домовъ верхнюю половину.