Кнут Гамсун - В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)

«Да торопитесь же»! думаю я. Но онъ дѣлаетъ еще пару поклоновъ, вытягивая руки впередъ. Поѣздъ трогается, персіянинъ стоитъ еще мгновеніе выпрямившись и обратя лицо къ солнцу, — потомъ собираетъ платки, камешки и башмаки и входитъ въ вагонъ. При этомъ во всѣхъ его движеніяхъ ни тѣни поспѣшности. Нѣкоторые изъ зрителей на платформѣ говорятъ ему нѣчто вродѣ «браво», но невозмутимый магометанинъ не обращаетъ вниманія на слова «невѣрныхъ собакъ», онъ неторопливо проходитъ къ своему мѣсту.

На одной станціи, гдѣ паровозъ набираетъ воду, я замѣчаю, наконецъ, вновь того служащаго, который собирался вывести стеаринъ съ моей куртки. Онъ стоитъ на платформѣ, вагона за два впереди меня. Я киваю ему и улыбаюсь при этомъ, чтобы опять не спугнуть его, твердо намѣреваясь наконецъ поймать его, а когда я подхожу совсѣмъ близко, то улыбаюсь во всю и посматриваю очень добродушно. Онъ также киваетъ мнѣ и смѣется. Увидавъ же бѣлую полосу стеарина на моей курткѣ, хватается обѣими руками за голову, что-то говорить и бросается затѣмъ въ свое отдѣленіе при поѣздѣ. «Ну, теперь онъ побѣжалъ доставать жидкости и горячіе утюги», думаю я. Я не понялъ, что онъ сказалъ, но вѣроятнѣе всего, что онъ вернется черезъ минуту къ господину графу! И я поджидалъ. Локомотивъ взялъ воды, засвисталъ и тронулся; дальше я уже не могъ ждать…

Я нѣсколько разъ встрѣчался со вчерашнимъ офицеромъ, нашимъ предполагаемымъ спутникомъ черезъ горы. Онъ меня больше не узнаетъ, я оскорбилъ его, слава Богу. На одной станціи, гдѣ мы ужинали, онъ сидѣлъ рядомъ со мной, положивъ свой толстый кошелекъ подлѣ себя на видномъ мѣстѣ. Разумѣется, это было сдѣлано не только съ цѣлью ввести меня въ искушеніе украсть кошелекъ, сколько для того, чтобы показать мнѣ красующуюся на немъ серебряную корону. Но Богъ вѣсть была ли серебряная ворона настоящей, и имѣлъ ли онъ вообще право имѣть корону. Когда я расплатился, онъ не сказалъ ни слова и не принялъ никакихъ мѣръ; но господинъ, сидѣвшій у меня съ другой стороны, обратилъ мое вниманіе на то, что я получилъ слишкомъ мало сдачи. Онъ провѣрилъ ошибку у кельнера, и я тотчасъ же получилъ свои деньги. Я всталъ и поклонился этому господину, благодаря его. Мы рѣшили не принимать офицера въ качествѣ спутника и ускользнуть отъ него во Владикавказѣ.

Въ девять часовъ вечера уже совершенно темно. Изъ деревушекъ въ степи мерцаютъ лишь огоньки больше ничего не видно. Время отъ времени проѣзжаемъ мы мимо одинокаго маленькаго огонька, свѣтящагося въ крытой соломой лачужкѣ, гдѣ навѣрно живутъ страшно бѣдные люди.

Вечеръ тепелъ, душенъ и теменъ. Я стою въ корридорѣ у открытаго окна, пріотворивъ еще къ тому же дверь на наружную площадку, но, не смотря на это, такъ тепло, что я долженъ все время держать въ рукѣ платокъ и обтирать потъ съ лица. Изъ отдѣленія, занятаго армянскими евреями, въ задней части вагона несется пѣніе, жирный старый еврей и жирный евнухъ поютъ поперемѣнно. Шумъ этотъ длится безконечно долго, цѣлыхъ два часа; то одинъ, то другой смѣются надъ тѣмъ, что они спѣли, и начинаютъ затѣмъ снова свое монотонное пѣніе. Голосъ евнуха похожъ скорѣе на птичій, чѣмъ на человѣческій.

Ночью проѣзжаемъ мы большой городъ Ростовъ, — вслѣдствіе темноты почти ничего не видно. Многіе изъ нашихъ спутниковъ здѣсь выходятъ.

Мнѣ удалось увидать на платформѣ толпу киргизовъ. Какъ могли они забрести сюда изъ степей востока, я не знаю; но я слышалъ, что это были дѣйствительно киргизы. Въ моихъ глазахъ они очень мало отличаются отъ татаръ. Это кочевой народъ, гоняющій своихъ овецъ и коровъ съ мѣста на мѣсто и пасущій ихъ по степямъ. Овца ихъ денежная единица, другой нѣтъ у нихъ; за жену платятъ они четыре овцы, за корову восемь овецъ. За лошадь даютъ они четырехъ коровъ, а за ружье трехъ лошадей: это я гдѣ-то читалъ. Я гляжу на темно-желтыхъ, косоглазыхъ людей, и киваю имъ; они киваютъ мнѣ въ отвѣть и смѣются. Я дарю имъ пару мелкихъ монетъ, они радуются и благодарятъ. Вотъ насъ двое европейцевъ, стоящихъ и смотрящихъ на нихъ; сосѣдъ мой знаетъ немного ихъ языкъ. Они не красивы по нашимъ понятіямъ, но во взглядѣ ихъ есть что-то дѣтское; руки ихъ необыкновенно малы, я сказалъ бы даже безпомощны. У всѣхъ мужчинъ овчины и зеленые или красные башмаки съ загнутыми носками, въ качествѣ оружія носятъ они кинжалъ и копье. Женщины одѣты въ пестрыя ситцевыя платья; на одной надѣта соломенная шляпа, отдѣланная лисьимъ мѣхомъ. Онѣ безъ всякихъ украшеній и кажутся очень бѣдными. Европеецъ, стоящій подлѣ меня, даетъ имъ рубль, они снова благодарятъ и завязываютъ подарокъ въ платокъ.

Чудное ясное утро въ степи; трава высока, потемнѣла отъ солнца и тихо лепечетъ по вѣтру. Необозримая равнина раскинулась далеко на всѣ стороны.

Есть три рода степей: поросшія травой, степи песчаныя и солончаки; здѣсь только неизмѣримыя пространства травяной растительности. Только ранней весной можетъ трава служить кормомъ для скота, уже въ полѣ она дѣлается жестка и деревяниста, и скотъ не ѣстъ ее. Когда приходитъ осень, какъ теперь, напримѣръ, то перепадаютъ изрѣдка сильные дожди, солнце уже не такъ палитъ; тогда-то зарождаются спѣшно подъ сухой шелестящей степной травой мягкія, тонкія, зеленыя былинки и множество прекрасныхъ цвѣтовъ. Насѣкомыя, птицы и животныя вновь пробуждаются съ жизни, далеко звучатъ трели и свистъ перелетныхъ птицъ, бабочки порхаютъ взадъ и впередъ, вверхъ и внизъ по воздуху. Но если не обратить на это пристальнаго вниманія, то на цѣлыя версты не увидишь кругомъ ничего, кромѣ высокой спаленой травы; потому-то въ это время года степь похожа не на море, а скорѣе на пустыню.

Что касается до поэзіи всѣхъ степныхъ обитателей, то самой прочувствованной и наилучше выраженной является поэзія казаковъ. Ни о калмыцкой, ни о киргизской, ни о татарской степи не говорится такихъ прекрасныхъ и нѣжныхъ словъ, какъ о степи казаковъ. А между тѣмъ, степи всѣхъ этихъ народовъ, раскинувшіяся по широкому простору Россіи, имѣютъ такъ много сходства. Но казакъ разнится отъ всѣхъ прочихъ степныхъ жителей. Во-первыхъ, онъ коренной обитатель степи, между тѣмъ какъ другіе пришельцы, составляющіе кто остатки «золотой», кто — «голубой» орды. Затѣмъ, казакъ — воинъ, между тѣмъ какъ всѣ остальные либо пастухи, либо земледѣльцы. Онъ никогда не былъ рабомъ никакого хана, пана или боярина, всѣ же остальные были таковыми. «Казакъ» — значитъ «свободный человѣкъ», какъ я гдѣ-то читалъ. Казаки живутъ на собственной землѣ. Имъ принадлежатъ большія пространства въ высшей степени плодородной земли. Они свободны отъ государственныхъ налоговъ, но должны въ военное время сами заботиться о своемъ снаряженіи. Въ мирное время они обрабатываютъ свои поля, сѣютъ кукурузу, пшеницу, разводятъ виноградъ и гоняютъ скотъ по степи, но въ военное время они являются самыми отчаянными храбрецами среди храбраго русскаго войска.