Кнут Гамсун - Вечерняя заря

Карено протягиваетъ ему руку.Здравствуйте, Tapэ. Добро пожаловать. Ведетъ его впередъ.

Бондесенъ медленно поворачивается въ креслѣ и взглядываетъ на него.

Тарэ останавливается посреди комнаты.Я хотѣлъ бы говорить съ вами наединѣ.

Карено.Господа, вы не знакомы… Редакторъ Бондесенъ.

Бондесенъ.Вы хотите, чтобы я ушелъ, господинъ Тарэ?

Тарэ.Да; или вы или я:

Бондесенъ.Хе! Отлично. Вы не желаете быть въ моемъ обществѣ?

Тарэ.Совершенно вѣрно.

Бондесенъ внимательно взглядываетъ на него.Но, но, потише, молодой человѣкъ!

Тарэ къ Карено.Мнѣ нечего дѣлать съ этимъ человѣкомъ.

Бондесенъ встаетъ.Въ такомъ случаѣ я могу уйти. Улыбается. Вы, по крайней мѣрѣ, позволите мнѣ выйти въ ту дверь, черезъ которую вы вошли? Протягиваетъ Карено руку. Тарэ пожимаетъ плечами.

Бондесенъ надѣваетъ шляну и идетъ къ двери налѣво.Не допускаете даже и этого.

Карено.Не сюда. Вы идете въ кухню.

Бондесенъ.А что же мнѣ еще остается? Я зайду еще попозднѣе. До свиданья, Карено. Да, да, такъ вы выбрасываете прессу за бортъ, господинъ Тарэ! Уходитъ налѣво.

Карено добродушно улыбается.Почему вы такъ суровы къ бѣдному редактору?

Тарэ.Я отвѣчу на это однимъ словомъ: потому что онъ запятналъ свою жизнь измѣной, потому что онъ — ренегатъ.

Карено неподвижно смотритъ на него секунду. Садитесь, Тарэ. Садится.

Тарэ садится.Вы получили мою записку?

Карено.Да, конечно, благодарю васъ.

Тарэ.Итакъ, я прихожу не по порученію ферейна. Но у насъ было засѣданіе.

Карено.Безъ меня?

Тарэ.Безъ васъ. Совѣщаніе. Ничего не имѣютъ противъ выбора новаго старшины.

Карено встаетъ.Что вы говорите?

Тарэ.Ничего не имѣютъ противъ. Поэтому я и пришелъ предупредить васъ.

Карено.Меня хотятъ исключить изъ общества?

Тарэ.Вы становитесь намъ чужимъ. Мы такого высокаго мнѣнія о васъ, а вы не идете за одно съ нами. Теперь вы даже знаетесь съ этимъ Бондесеномъ.

Карено.Нѣтъ, знаете, это уже слишкомъ! Я не позволю, чтобы мнѣ предписывали, съ кѣмъ я долженъ быть знакомъ. Ходитъ взадъ и впередъ.

Тарэ безпокойно.Прежде вы этого бы не сдѣлали. Въ молодости вы указали на дверь измѣннику Іервену.

Карено.Въ молодости? Я такъ же молодъ, какъ и тогда, я такъ же молодъ, какъ и прежде. Я сталъ только болѣе зрѣлымъ. Я безпрерывно думаю и изучаю, я еще расту съ каждымъ днемъ. Ходитъ взадъ и впередъ.

Тарэ.Мы отлично помнимъ, что вы въ свое время написали о ренегатахъ: они не только падаютъ сами, но влекутъ за собой другихъ и унижаютъ борьбу за жизнь; за это они должны быть побиты на смерть. Вы написали: побиты на смерть.

Карено.Такъ чего же собственно требуетъ отъ меня ваше общество?

Тарэ поднимается.Я уже сказалъ, что оно недовольно вами. Въ свое время вы утверждали, что знаніе для знанія не можетъ сдѣлать человѣка счастливѣе. А теперь вы вписываете въ бюджетъ основаніе нѣсколькихъ народныхъ школъ. Въ свое время вы требовали, чтобы для калѣкъ были устроены отдѣльные сады, а теперь они могутъ слоняться при полномъ солнечномъ освѣщеніи по всѣмъ общественнымъ гуляньямъ, какъ будто такъ и слѣдуетъ, и омрачать этимъ жизнь другимъ. Вы стояли въ прежнее время за войну, потому что не хотѣли свое ясное, какъ день, право отдавать въ руки третейскаго суда, а теперь вы сочувственно отзываетесь о мечтѣ всѣхъ бараньихъ головъ: о вѣчномъ мирѣ. Все это вы дѣлаете изъ чувства гуманности. А знаете ли вы, что это такое? Пуддингъ, сладкій пуддингъ. Останавливаясь. Простите!

Карено.Продолжайте.

Тарэ.Мнѣ хотѣлось только знать, можетъ быть мы невѣрно поняли вашъ взглядъ на выборы. На этотъ разъ мы дѣйствительно должны одержать величайшую побѣду; но мы васъ поняли такъ, что при извѣстныхъ условіяхъ вы пойдете на компромиссъ.

Карено.Можетъ быть вы и правы, что я, какъ бы сказать, — нѣсколько неясно высказалъ свой взглядъ на выборы. Вы заставили меня говорить, я былъ неподготовленъ.

Тарэ горячо.Да, не правда ли! Мы ложно поняли васъ. Мы сейчасъ же должны были сообразить это. Но вы знаете, мы нѣсколько подозрительны. Измѣняетъ одинъ, другой, мы начинаемъ никому не довѣрять.

Карено.Итакъ, я говорилъ нѣсколько неясно. Я хотѣлъ сказать, что нѣкоторыя обстоятельства могли меня принудить войти въ сношеніе съ противной партіей. Но…

Тарэ.Ихъ нѣтъ. Такихъ обстоятельствъ нѣтъ. Нѣтъ, я тогда же подумалъ объ этомъ. Дѣлаетъ шагъ въ сторону. О, господинъ Карено, мы умоляемъ васъ не сдаваться. Вамъ уже за пятьдесятъ, и у васъ сѣдые волосы; и, несмотря на это, вы всегда стояли твердо. Вы создали великій примѣръ въ нашемъ городѣ.

Карено возбужденно.Слава Богу, здоровье у меня было прекрасное, а мнѣ не мало пришлось перенести. Садитесь, Тарэ, и поговоримъ спокойно. Нѣтъ, нѣтъ, лжетъ тотъ, кто говоритъ, что я когда-либо собирался сдаться.

Тарэ сѣлъ; благодарно.Я скажу объ этомъ сегодня вечеромъ. Я передамъ ваши слова. Это будетъ праздникъ для общества.

Карено все болѣе и болѣе возбужденно.Я повторяю свой прежній взглядъ на ренегатовъ. Я говорю: ихъ слѣдуетъ убивать.

Тарэ порывается, сжимаетъ кулаки.Ихъ слѣдуетъ убивать. Да. Клянусь Богомъ!

Карено встаетъ.Потому что это не враги, а падшіе люди. Съ ними нельзя сражаться, ихъ можно только убивать. Застрѣлить ихъ изъ состраданія и жалости.

Тарэ.Изъ состраданія.

Карено.Нѣтъ, всему есть границы. Останавливается. Что же касается моего взгляда на выборы, то вы меня не поняли. Скажите вашимъ товарищамъ: не поняли. Я думаю о нихъ, какъ и прежде. Ходитъ взадъ и впередъ.

Тарэ.На этотъ разъ мы ниспровергнемъ Іервена. Если бы, напротивъ, вы пошли теперь отдѣльно отъ насъ, за вами послѣдовала бы третья часть ферейна, и мы проиграли бы.

Карено.Я не иду отдѣльно отъ васъ… Какъ странно, — мнѣ кажется, словно въ васъ говоритъ мой собственный голосъ мой голосъ двадцать лѣтъ тому назадъ.

Тарэ.Это естественно… Мы всему научились отъ васъ. Чѣмъ были бы мы безъ вашей непоколебимости? Тѣмъ больнѣе слышать намъ, когда говорятъ: почему же и Карено не измѣнитъ своихъ убѣжденій? Онъ уже не молодъ.

Карено.Отвѣчайте на такіе вопросы вопросомъ: зачѣмъ Карено долженъ поступать такъ, какъ многіе другіе? Онъ твердо стоялъ цѣлыя двадцать лѣтъ.

Тарэ.Да, я скажу.

Карено.Да, да. Такъ меня хотѣли смѣнить. Кого же хотѣли избрать старшиной?