Эмиль Золя - Западня

— А где же золото? — тихо спросила Жервеза.

Ее глаза блуждали по углам, стараясь отыскать среди всей этой грязи тот яркий блеск, о котором она мечтала.

Но Купо захохотал.

— Где золото? — спросил он. — Да тут, и там, и здесь у ваших ног.

И он указал ей на тоненькую нить, которую тянула его сестра, потом на моток, висевший над верстаком, похожий на пук железной проволоки; став на четвереньки, он подобрал под деревянной решеткой, покрывавшей весь пол мастерской, маленький осколок, похожий на кончик иглы. Жервеза вскрикнула от удивления. Как! Этот черный безобразный металл, похожий на железо, — золото? Не может быть! Но Купо прикусил осколок зубами и показал ей блестящий след. И снова принялся объяснять: хозяева дают рабочим золотую проволоку, а рабочие протягивают ее через дырочки волочильни, чтобы получить нужную толщину; для этого приходится раз пять-шесть накалять проволоку, иначе она может порваться. Да, тут нужна ловкость и твердая рука. Г-жа Лорийе не подпускает мужа к волочильне, потому что он кашляет. У нее самой редкая сноровка, Купо видел, как ей случалось тянуть проволоку не толще волоска.

Лорийе в приступе кашля согнулся на своей табуретке. Еще не отдышавшись, он прохрипел, как будто про себя, по-прежнему не глядя на Жервезу:

— А я делаю колонку.

Купо заставил Жервезу встать: пусть она подойдет и посмотрит. Лорийе разрешил, что-то невнятно проворчав в ответ. Он накрутил золотую проволоку, приготовленную женой, на колодку — тоненькую стальную палочку. Затем легонько провел пилкой по колодке и разрезал натянутую на ней проволоку, каждый виток которой образовал колечко. Тогда он принялся паять. Колечки лежали на большом куске древесного угля. Он смачивал их каплей раствора буры, разведенной на дне разбитого стакана, и быстро накалял докрасна на горизонтальном пламени паяльной лампы. Когда у него накопилась сотня колечек, он снова принялся за свою кропотливую работу, опершись на деревянную подставку, которая от постоянного трения блестела, как полированная. Он зажимал колечко щипчиками, сгибал его, вставлял в предыдущее, уже закрепленное колечко и снова раздвигал при помощи клинышка; он работал размеренно, ни на минуту не останавливаясь, и нанизывал колечко за колечком с такой быстротой, что цепочка росла на глазах у Жервезы, хотя она и не могла уследить за работой и понять, как это получается.

— Это колонка, — сказал Купо. — Бывает просто цепочка, змейка, витушка, веревочка. Но вот это называется колонкой. Лорийе делает только колонки.

Лорийе захихикал, довольный собой. Продолжая нанизывать колечки, исчезавшие в его грязных пальцах с черными ногтями, он крикнул:

— Послушай, Смородинный Лист! Нынче утром я занялся подсчетом. Начал я работать с двенадцати лет — так? Ну-ка, угадай, какой длины колонку я сделал к сегодняшнему дню?

Подняв бледное лицо и прищурив воспаленные веки, он продолжал:

— Восемь тысяч метров, слышишь? Два лье… Каково? Цепочка длиной в целых два лье! Ее хватит, чтоб обмотать шеи всем девкам нашего квартала! А ведь знаешь, колонка-то все растет. Я думаю протянуть ее от Парижа до Версаля.

Жервеза снова уселась на место, разочарованная: она не находила в этом ничего красивого. Она улыбнулась, желая доставить удовольствие Лорийе. Но больше всего ее смущало, что они ни словом не обмолвились о свадьбе, о таком важном для нее деле, ради которого она только и пришла к ним. Супруги Лорийе все время обращались с ней, словно с чужой, как будто Купо привел к ним просто назойливую знакомую. Разговор наконец завязался, но он вертелся только вокруг жильцов этого дома. Г-жа Лорийе спросила брата, не слышал ли он, взбираясь по лестнице, драки на пятом этаже. Эти Бенары каждый день устраивают побоище; муж приходит домой пьяный как свинья, да и жена тоже хороша: вечно вопит и сквернословит. Потом перешли к художнику со второго этажа — у этого верзилы Бодекена ничего нет за душой, кроме долгов, а он еще важничает; только и делает, что курит да дерет глотку с приятелями. А картонажный мастер Мадинье вот-вот прогорит, вчера опять рассчитал двух работниц; да и не мудрено, если он пойдет по миру: что он ни заработает, все проедает, а ребятишки его бегают с голым задом. Любопытно, чем занимается г-жа Годрон на своих матрацах; опять она ходит брюхатая, это просто непристойно в ее годы! Семье Коке, с шестого этажа, хозяин велел съезжать с квартиры: они задолжали ему за три месяца и вдобавок постоянно вытаскивают свою печурку на лестничную площадку; в прошлую субботу малыш Лангерло сгорел бы живьем, кабы вовремя не подоспела мадемуазель Реманжу, старушка с седьмого этажа, спускавшаяся со своими куклами. А уж гладильщица мадемуазель Клеманс бог знает как себя ведет, но, надо правду сказать, она обожает животных и сердце у нее золотое. Экая жалость — такая красивая девушка, а путается с каждым встречным! Она кончит на панели, уж будьте покойны.

— Возьми, эта готова, — сказал Лорийе, передавая жене цепочку, над которой трудился с самого утра. — Можешь ее выпрямить. — И он добавил с упорством ограниченного человека, который любит повторять свои шутки: — Еще четыре с половиной фута… Я приближаюсь к Версалю.

Госпожа Лорийе накалила цепочку и стала выпрямлять ее, протягивая сквозь дырочки волочильни. Потом опустила ее в маленькую медную кастрюлю с длинной ручкой, — там был раствор азотной кислоты, — и поставила на огонь для очистки, а Купо подтолкнул Жервезу, чтобы она следила за этой последней операцией. После чистки цепочка приняла медно-красный оттенок. Теперь она готова, ее можно сдавать.

— Потом их передают полировщицам, — продолжал объяснять Купо, — а те оттирают их до блеска суконками.

Но Жервеза чувствовала, что ей уже невмоготу. Становилось все жарче, и она задыхалась. Дверь держали плотно закрытой, так как Лорийе простужался от малейшего сквозняка. Никто по-прежнему не заговаривал о свадьбе; Жервеза решила уйти и тихонько дернула Купо за куртку. Он понял. К тому же он и сам был удивлен и обижен тем, что они упорно обходят этот вопрос.

— Ну что ж, нам пора идти, — сказал он. — Не будем вам мешать.

И он потоптался на месте, выжидая, надеясь услышать хоть слово, хоть какой-нибудь намек. Наконец он решил приступить к делу сам.

— Послушайте, друзья, мы рассчитываем на вас. Я хочу, чтобы вы были свидетелями у нас на свадьбе.

Лорийе поднял голову, притворяясь удивленным, и захихикал, а его жена, бросив работу, вышла на середину мастерской.

— Так это решено? — пробормотал муж. — Вот чертов Смородинный Лист, никогда у него не разберешь, говорит он всерьез или валяет дурака!

— Значит, это та самая особа? — заговорила его жена, уставившись на Жервезу. — Бог мой, не наше дело давать вам советы… Но все же странно, с чего это вы надумали пожениться? Впрочем, коли это вам по Душе… Когда семейная жизнь не удается, приходится винить только самих себя. А она очень редко удается, сказать по правде, очень, очень редко…