Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т. 17. Лурд

— А где же госпожа Вольмар? — спросила г-жа Дезаньо. — Я думала встретить ее здесь.

Госпожа де Жонкьер осторожно замяла разговор, как будто была в курсе событий, и, снисходительно относясь к людским слабостям, не хотела говорить на эту тему.

— Она слабенькая и отдыхает в гостинице. Пусть поспит.

Затем начальница распределила работу между дамами, поручив каждой двух больных. Они стали знакомиться с помещением, ходили взад и вперед, поднимались и спускались по лестнице, узнавали, где находится администрация, бельевая, кухня.

— А где аптека? — опять спросила г-жа Дезаньо.

Аптеки не было, так же как и медицинского персонала. К чему? Ведь наука отказалась от больных, это были отчаявшиеся люди, прибегавшие к богу за исцелением, которого бессильные смертные не могли им обещать. Во время паломничества всякое лечение, естественно, прекращалось. Если кто-нибудь из этих несчастных оказывался при смерти, к нему вызывали священника. В больнице находился только молодой врач с аптечкой, обычно сопровождавший белый поезд, и если бы его потребовал кто-нибудь из больных, мог оказать ему помощь.

Сестра Гиацинта как раз входила в палату в сопровождении Феррана, которого сестра Сен-Франсуа поместила в комнатке рядом с бельевой, где он должен был оставаться до конца паломничества.

— Сударыня, — обратился он к г-же Жонкьер, — я в полном вашем распоряжении. Если я буду нужен, пришлите за мной.

Но она в эту минуту ссорилась с молодым священником из администрации из-за того, что на всю палату было только семь ночных сосудов, и лишь краем уха слушала то, что говорил Ферран.

— Конечно, сударь, если нам понадобится успокоительное…

Она не докончила, вернувшись к волновавшему ее вопросу.

— Словом, господин аббат, постарайтесь достать еще штуки четыре или пять… Как же нам быть? Ведь и без того тяжело!

Ферран слушал, смотрел и приходил в ужас от этого удивительного мирка, куда он попал со вчерашнего дня. Человек неверующий, приехавший сюда случайно, желая оказать услугу товарищу, он поражался невероятному скоплению обездоленных, страдающих людей, бросавшихся сюда в надежде обрести счастье. Молодого врача особенно возмущало отсутствие всяких мер предосторожности, презрение к простейшим указаниям науки, уверенность, что если бог захочет, то исцеление произойдет вопреки всем законам природы. Тогда к чему эта уступка, зачем брать с собой врача, раз его услугами не думают пользоваться? Ему стало стыдно за этих людей, и он вернулся в свою комнату, чувствуя себя лишним и немного смешным.

— Приготовьте все-таки пилюли опиума, — сказала сестра Гиацинта, провожая его до бельевой. — К вам обратятся за ними, у нас есть больные, за которых я неспокойна.

Она смотрела на него своими большими голубыми глазами, нежными и добрыми, вечно улыбающимися. От быстрого движения ее ослепительная кожа порозовела. Она дружески попросила его:

— Вы мне поможете, если надо будет поднять или положить больного?

Тогда, при мысли, что он может быть ей полезен, доктор Ферран перестал жалеть о том, что приехал. Он вспомнил, как сестра Гиацинта ухаживала за ним, когда он был при смерти, и братской рукой подавала ему лекарства, улыбаясь ангельской улыбкой бесполого существа, в котором было нечто от женщины и нечто от товарища.

— Сколько угодно, сестра! Я весь к вашим услугам и счастлив буду вам помочь! Вы сами знаете, как я вам обязан!

Сестра Гиацинта приложила палец к губам, призывая его к молчанию. Никто ей ничем не обязан. Она только служанка больных и бедняков.

В эту минуту в палате св. Онорины появилась первая больная. Это была Мария, которую внесли в ящике Пьер и Жерар. Покинув вокзал последней, она прибыла раньше других, которых задерживали бесконечные формальности; теперь карточки раздавали как попало. Г-н де Герсен расстался с дочерью, по ее желанию, у входа в больницу: она беспокоилась, что гостиницы будут переполнены, и хотела, чтобы отец тотчас же обеспечил себя и Пьера комнатами. Мария устала и, хотя была очень огорчена, что нельзя сразу отправиться к Гроту, все же согласилась ненадолго лечь в постель.

— Милое дитя мое, — говорила ей г-жа де Жонкьер, — в вашем распоряжении три часа. Мы уложим вас в постель. Вы отдохнете от своего ящика.

Она приподняла девушку за плечи, а сестра Гиацинта поддерживала ноги. Кровать стояла посреди палаты, у окна. Мгновение больная лежала с закрытыми глазами, как будто это перемещение лишило ее последних сил. Затем она потребовала Пьера; она волновалась, говоря, что ей надо кое-что ему сказать.

— Не уходите, мой друг, умоляю вас. Поставите ящик на площадку лестницы, а сами оставайтесь здесь, я хочу, чтобы вы отвезли меня к Гроту, как только позволят.

— Вам лучше, когда вы лежите? — спросил священник.

— Да, да, конечно… Впрочем, не знаю… Господи, я так хочу поскорее быть там, у ног пресвятой девы!

Пьер унес ящик; одна за другой стали прибывать больные, и это отвлекло девушку от ее мыслей. Два санитара вели под руки г-жу Ветю и, одетую, положили на соседнюю кровать; она лежала неподвижно, еле дыша; лицо у нее было желтое, застывшее, как у всех страдающих раком. Больных укладывали, не раздевая, и советовали им постараться вздремнуть. Те, для кого не хватило кроватей, садились на тюфяки, разговаривали, разбирали свои вещи. Элиза Руке, поместившаяся слева от Марии, развязала корзинку, чтобы достать чистый платок, и очень горевала, что у нее нет зеркала. Не прошло и десяти минут, как все кровати были заняты; когда появилась Гривотта, которую вели, поддерживая, сестра Гиацинта и сестра Клер Дезанж, пришлось положить тюфяк на пол.

— Посмотрите, вот тут есть матрац! — воскликнула г-жа Дезаньо. — Ей будет здесь хорошо, далеко от двери и сквозняков.

Скоро прибавилось еще семь тюфяков — их положили в ряд среди палаты. Стало трудно передвигаться; лишь узенькое пространство оставалось свободным; нужно было крайне осторожно ходить по палате, чтобы не задеть больных. Около каждой стояла картонка или чемодан, а в ногах импровизированного ложа, среди простынь и одеяла, образовалась груда тряпья. Эта больница производила впечатление жалкого походного госпиталя, устроенного наспех после большой катастрофы, пожара или землетрясения, выбросивших на улицу сотни пострадавших бедняков.

Госпожа де Жонкьер ходила по палате, подбадривая больных:

— Не волнуйтесь, дети мои, постарайтесь немного поспать.

Но ей не удавалось их успокоить, она сама вместе с дамами-попечительницами, находившимися под ее начальством, своей растерянностью только увеличивала лихорадочное возбуждение больных. Некоторым надо было переменить белье, кое-кому оказать другую помощь. Одна женщина с язвой на ноге так стонала, что г-жа Дезаньо решила сделать ей перевязку, но, несмотря на все мужество, эта увлеченная своим призванием сестра милосердия чуть не упала в обморок от невыносимого зловония. Более здоровые требовали бульону, передавали друг другу чашки; слышались разные вопросы, раздавались противоречивые распоряжения, которые оставались невыполненными. И среди всей этой суеты, от души веселясь, бегала, танцевала и прыгала Софи Куто; ее окликали со всех сторон, лаская и любя за надежду на чудо, которую она вселяла в душу каждого из этих обездоленных людей.