Эдит Уортон - В лучах мерцающей луны

Постепенно не утраченная еще привычка помогла ей по-настоящему включиться в застольный разговор, интересоваться отсутствовавшими друзьями, о которых упоминали туманными намеками на прошлогодние любови и ссоры, скандалы и нелепости. Женщины в летних платьях пастельных тонов были так изящны, вальяжны и самоуверенны, мужчины так непринужденны и добродушны! Возможно, размышляла Сюзи, в конце концов, для этого мира она и рождена, поскольку другой — рай ее грез, в котором она недолго пробыла, — уже захлопнул перед ней свои золотые двери. А затем, когда они после ланча сидели на террасе, глядя на кроны пожелтевших деревьев парка, одна из женщин сказала нечто такое — просто намекнула, — что в прежние времена Сюзи пропустила бы мимо ушей, но сейчас ее неожиданно охватило глубокое отвращение… Она встала и пошла прочь — прочь от всех них по облетающему саду.

Двумя днями позже Сюзи и Стреффорд сидели на террасе в саду Тюильри над Сеной. Она попросила встретиться там, желая избежать переполненных залов и гостиных «Нуво-люкс», где, даже в этот предположительно мертвый сезон, можно было встретить знакомого; они сидели на скамейке в лучах бледного солнца, опадающие листья собирались у их ног, и ни единая душа не нарушала их уединения, кроме хромого рабочего и изможденной женщины, скорбно завтракавших в дальнем конце величественной аллеи.

Стреффорд выглядел неестественно благополучным и ухоженным в своем траурном костюме, но некрасивые черты, растрепанные волосы, непредсказуемая улыбка остались прежними. Он был в прохладных, хотя и доброжелательных отношениях со своим напыщенным дядей и бедным болезненным племянником, одновременная гибель которых столь резко изменила его будущее; и в его характере было скорее преуменьшать переживания, нежели преувеличивать их. Как бы то ни было, Сюзи заметила изменения в его обычной манере говорить подтрунивая. Несчастье глубоко потрясло его; недолгое пребывание среди родственников и во владениях, собственником которых он стал в результате той трагедии, уже пробудило в нем забытые воспоминания. Сюзи печально слушала его, подавленная чутким осознанием того, как отдалили их друг от друга эти вещи.

— Это было ужасно… видеть, как они лежат вместе в отвратительной пьюджиновской [19] Огастес Уэлби Нортмор Пьюджин (1812–1852) — выдающийся британский архитектор и дизайнер, приверженец неоготического стиля (среди прочего автор Биг-Бена). часовне в Олтрингеме… особенно бедный мальчик. Думаю, оттого-то мне до сих пор так и больно, — пробормотал он чуть ли не извиняющимся тоном.

— Что мы можем поделать… не в нашей власти… — твердила она; но он осадил ее:

— Знаешь, моя дорогая, не успокаивай меня, пожалуйста. — И принялся нашаривать в кармане сигареты. — А теперь о тебе — для того я и приехал, — продолжил он, обычным своим резким движением поворачиваясь к ней. — Я ни черта не мог понять в твоем письме.

Она помолчала секунду, чтобы справиться с волнением.

— Не мог понять? Ты, верно, забыл о нашем с Ником соглашении. Вот он не забыл — и попросил, чтобы я выполнила его главное условие.

Стреффорд внимательно посмотрел на нее:

— Какое? Ты о том вздоре относительно вашей договоренности дать друг другу свободу, если кому-то из вас подвернется лучший шанс?

— Да, — вздохнула она.

— И он действительно попросил тебя?..

— Ну, практически. Он уехал с Хиксами. А перед тем написал мне, что мы оба можем считать себя свободными. А Корал прислала мне открытку, обещая всячески позаботиться о нем.

Стреффорд задумчиво посмотрел на дымящуюся сигарету:

— Но, черт возьми, в чем причина? Это не могло случиться так вдруг, ни с того ни с сего.

Сюзи вспыхнула, заколебалась, отвела глаза. Она собиралась рассказать всю правду — это была одна из главных причин, почему она хотела увидеть его, — и, возможно, подсознательно надеялась, что он со своей снисходительностью поможет в какой-то степени вернуть ей потерянное чувство собственного достоинства. Но сейчас она поняла, что не может признаться кому бы то ни было, до какой глубины унижения дошла жена Ника. И ей показалось, что ее собеседник догадался о природе ее колебания.

— Знаешь, не говори мне ничего такого, о чем не хочется говорить, дорогая.

— Нет; я хочу; только это трудно. Видишь ли… у нас было так мало денег…

— И?..

— И Ник… он был так поглощен своей книгой, думал о всяких высоких материях… не понимал… предоставил все это мне… устраивать…

Она запнулась, вспомнив, как Ник всегда морщился, слыша это слово. Но Стреффорд, похоже, ничего не заметил, и она торопливо заговорила дальше, отрывисто и неуклюже, об их денежных затруднениях, о неспособности Ника понять, что, если продолжать вести жизнь, какую они ведут, необходимо мириться с какими-то вещами… принимать одолжения…

— Ты имеешь в виду, занимать деньги?

— Ну… да; и все остальное. — Нет, она решительно не могла рассказать Стреффорду об эпизоде с письмами Элли. — Думаю, Ник неожиданно почувствовал, что больше не может этого выносить, — продолжала она, — и вместе того, чтобы попросить меня попробовать… попробовать изменить жизнь, уехать куда-нибудь с ним и жить, как живут рабочие, в двух комнатах, без прислуги, на что я была готова; да, вместо этого он написал мне, что все с самого начала было ошибкой, что так дальше не может продолжаться и лучше признать этот факт, и уплыл с Хиксами на их яхте. В последний вечер, когда ты был в Венеции, — в день, когда он не вернулся к обеду, — он уехал в Геную, чтобы встретиться с ними. Думаю, он собирается жениться на Корал.

Стреффорд молча выслушал ее, подумал и наконец сказал:

— Что ж… таковы были условия вашей сделки, так ведь?

— Да, но…

— Точно — я всегда тебе это говорил. Ты просто еще не готова отпустить его… только и всего.

Она зарделась.

— Ох, Стрефф… неужели это конец?

— Это был лишь вопрос времени. Если сомневаешься, попробуй пожить в тех двух комнатах без прислуги; потом сообщишь мне, долго ли выдержала. Да, моя дорогая, это лишь вопрос времени, когда живешь во дворце с паровой яхтой у портала, с парком авто в гараже; оглянись вокруг, и поймешь. Неужели ты когда-нибудь воображала, что ты и Ник, в отличие от всех людей, избежите общей судьбы и будете бессмертны, как мистер и миссис Тифон, [20] Аллюзия на легенду о Тифоне. Тифон — сын мифического царя Трои Лаомедонта, был похищен богиней Эос, которая выпросила для него у Зевса бессмертие, забыв при этом попросить о вечной молодости. Когда Тифон состарился, то был превращен ею в цикаду. тогда как все вечные любови вокруг вас разбиваются, а ваши родные Штаты, где несложно развестись, богатеют на этом?