Уильям Теккерей - Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

— Не ухаживать за роднымъ сыномъ, когда онъ боленъ! сказала моя мать. — Она не заслуживаетъ имѣть сына!

И произнося это исполненное негодованія восклицаніе, мистриссъ Пенденнисъ взглянула на своего собственнаго и единственнаго любимца. Когда она взглянула на меня, я зналъ, что происходило въ ея душѣ. Она нянчила меня, одѣвала въ длинныя платьица и въ маленькіе чепчики, въ первую курточку и въ панталончики. Она не отходила отъ моей постели на время моихъ дѣтскихъ и юношескихъ болезней. Она берегла меня всю жизнь; она прижимала меня къ сердцу съ безконечными молитвами и благословеніями. Её уже нѣтъ съ нами благословлять насъ и молиться; но съ небесъ, куда она переселилась, я знаю, что ея любовь слѣдитъ за мною, и часто-часто думаю, что она и теперь здѣсь, только невидимо.

— Мистриссъ Фирминъ не принесла бы никакой пользы, заворчалъ докторъ Гуденофъ. — Съ ней сдѣлалась бы истерика и сидѣлкѣ пришлось бы ухаживать за двумя больными вмѣсто одного.

— Ужь не говорите этого мнѣ! вскричала моя мать, вспыхнувъ. — Не-уже-ли вы думаете, что если бы этотъ ребенокъ (разумѣется, она говорила о своёмъ ненаглядномъ) былъ боленъ, я не пошла бы къ нему?

— Милая моя, если бы этотъ робёнокъ былъ голоденъ, вы изрубили бы вашу голову, чтобы сдѣлать ему бульонъ, сказалъ докторъ, прихлёбывая чай.

— Potage à la bonne femme, сказалъ мистеръ Пенденнисъ. — Матушка, у насъ бываетъ онъ въ клубѣ: васъ сварили бы съ молокомъ, яйцами и овощами. Васъ поставили бы кипѣть на нѣсколько часовъ въ глиняномъ горшкѣ и…

— Не говорите такихъ ужасовъ, Эртёръ! вскричала одна молодая дѣвица, бывшая собесѣдницей моей матери въ тѣ счастливые дни.

— И людямъ, которые всё знали, вы очень показались бы вкусны.

Дядя мой поглядѣлъ такъ, какъ-будто не понялъ этой аллегоріи.

— О чемъ вы говорите? potage à la… какъ это называется? сказалъ онъ. — Я думалъ, что мы говоримъ о мистриссъ Фирминъ, что живётъ въ старой Паррской улицѣ. Мистриссъ Фирминъ чертовски деликатная женщина, какъ всѣ женщины этой фамиліи. Мать ея умерла рано, сестра, мистриссъ Туисденъ, очень деликатна; она можетъ быть столько же полезна въ комнатѣ больного, сколько можетъ быть полезенъ быкъ въ фарфоровой лавкѣ — ей-богу! да еще они, пожалуй, заразится.

— Да вѣдь и вы, пожалуй, заразитесь, маіоръ! закричалъ докторъ. — Вѣдь вы говорили со мной, а я только-что отъ мальчика. Держитесь подальше, а то я васъ укушу.

Старый джентльмэнъ немножко отодвинулъ свои стулъ.

— Ей-богу этимъ нечего шутить, сказалъ онъ: — я зналъ людей, заразившихся горячкой въ лѣта постарѣе моихъ. По-крайней-мѣрѣ этотъ мальчикъ не сынъ мнѣ, ей-богу! Я обѣдаю у Фирмина, который взялъ жену изъ хорошей фамиліи, хотя онъ только докторъ и…

— А позвольте спросить, кто былъ мой мужъ? вскричала мистриссъ Пенденнисъ.

— Только докторъ, право, подхватилъ Гуденофъ. — Мнѣ очень хочется сію не минуту заразить его скарлатиной.

— Отецъ мой былъ докторъ и аптекарь, такъ я слышалъ, сказалъ сынъ вдовы.

— Ну такъ что изъ изъ этого? хотѣлось бы мнѣ знать… развѣ человѣкъ одной изъ самыхъ древнихъ фамилій въ королевствѣ не имѣетъ право занимать учоную, полезвую, благородную профессію. Братъ мой Джонъ былъ…

— Докторъ! сказалъ я со вздохомъ.

Дядя мой поправилъ свои волосы, поднёсъ носовой платокъ въ губамъ и сказалъ:

— Вздорь! пустяки. Терпѣніе потеряешь съ этими личностями, ей-богу. Фирминъ, конечно, докторъ, такъ какъ и вы, также какъ и другіе, но Фирминъ воспитанникъ университета и джентльмэнъ. Фирминъ путешествовалъ. Фирминъ друженъ съ лучшими людьми въ Англіи и взялъ жену изъ первѣйшей фамиліи. Ей-богу, сэръ, не-уже-ли вы предполагаете, что женщина, воспитанная въ роскоши, въ Рингундскомъ отели, въ Уальпольской улицѣ, гдѣ она была, самовластной госпожой, ей-богу, не-уже-ли вы предполагаете, что такая женщина, годится въ сидѣлки къ больному? Она никогда не годилась, для этого и ни для чего, кромѣ… (тутъ маіоръ увидалъ улыбки на физіономіяхъ нѣкоторыхъ изъ своихъ слушателей) кромѣ, а говорю, того, чтобы занимать первое мѣсто въ Рингвудскомъ отели и украшать общество и тому подобное. И если такая женщина вздумала убѣжать съ докторомъ своего дяди и выйти за человѣка ниже ея званіемъ — ну, я не вижу, чтобы это было смѣшно, будь я повѣшенъ, если вижу!

— Намъ она остаётся себѣ на островѣ Уайтѣ, между-тѣмъ какъ бѣдный мальчикъ въ школѣ! сказала со вздохомъ моя мать.

— Фирминъ долженъ тамъ оставаться. Онъ лечить Великаго Герцога: тотъ не можетъ быть спокоенъ безъ Фирмина. Онъ далъ ему орденъ Лебедя. Они ворочаютъ всѣмъ въ высшемъ свѣтѣ, и я готовъ держать съ ними пари, Гуденофъ, что мальчикъ, котораго вы лечите, будетъ баронетомъ, если вы не уморите его вашими проклятыми микстурами и пилюлями, ей-богу!

Докторъ Гуденофъ только нахмурилъ свои большія брови.

Дядя мой продолжалъ:

— Я знаю, что вы хотите сказать: Фирминъ настоящій джентльмэнъ по наружности — красавецъ. Я помню его отца, Бранда Фирмина, въ Валенсьеннѣ съ герцогомъ Йоркскимъ. Брандъ былъ одинъ изъ красивѣйшихъ мущинъ въ Европѣ; его прозвали Головнёй: онъ былъ рыжій, страстный дуэлянтъ, застрѣлилъ одного ирландца, остепенился потомъ и все-таки поссорился съ своимъ сыномъ, который чертовски кутилъ въ молодости. У Фирмина, конечно, наружность джентльмэновская: чорные волосы: отецъ балъ рыжій. Тѣмъ лучше для доктора; но… но мы понимаемъ другъ друга, я думаю, Гуденофъ, намъ съ вами приходилось видѣть разныя разности въ нашей жизни.

Старикъ подмигнулъ и понюхалъ табаку.

— Когда вы возили меня къ Фирмину въ Паррскую улицу, сказалъ мистеръ Пенденнисъ своему дядѣ:- я нашолъ, что домъ не очень веселъ, а хозяйка не очень умна; но всѣ они были чрезвычайно добры; и мальчика я очень люблю.

— Его любитъ и дядя его матери, лордъ Рингудъ! вскричалъ маіоръ Пенденнисъ. — Этотъ мальчикъ примирилъ свою мать съ ея дядей послѣ ея замужства. Вы вѣрно знаете, что она убѣжала съ Фирминомъ, моя милая?

Матушка сказала, «она слышала что-то объ этой исторіи». И маіоръ опять увѣрилъ, что докторъ Фирминъ былъ сумасбродный молодой человѣкъ двадцать лѣтъ тому назадъ. Въ то время, о которомъ я пишу, онъ былъ врачомъ въ Плеторическомъ госпиталѣ, докторомъ Гранингенскаго великаго Герцога и имѣлъ орденъ Чернаго Лебедя, былъ членомъ многихъ учоныхъ обществъ, мужемъ богатой жены и довольно значительной особой.

Что же касается его сына, такъ-какъ имя его красуется во главѣ этихъ страницъ, то вы можете догадаться, что онъ не умеръ отъ болѣзни, о которой мы сейчасъ говорили; за нимъ ухаживала хорошая сидѣлка, хотя мать его была въ деревнѣ, хотя отецъ его былъ въ отсутствіи, но пригласили очень искуснаго доктора лечитъ юнаго больного и сохранить его жизнь для пользы его фамиліи и для этого разсказа.