Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава Том 1

— Вы, граф, огорчены смертью старой княгини? — спросил Вевюрский, вероятно. по-своему истолковав поздний визит Януша.

Мышинский усмехнулся.

— Да нет, — честно ответил он, — это меня не касается. Я мало знал княгиню.

— Верьте моему слову, — продолжал Янек, — там какой-то подвох, видно, хотят ограбить вашего племянника, маленького Алека. Отец не раз говорил.

— Да нет, — сказал Януш, — кто это может сделать? Там никого нет, к тому же после княгини не так много осталось…

— Много не много, а одни брильянты чего стоят! Отец всегда говорил, что Потелиос их стибрит… едва княгиня закроет глаза.

Януш вспомнил о лютой ненависти, которую питали друг к другу Станислав и Потелиос. Впрочем, Станислав ни с кем не жил в дружбе.

— Что вы говорите, Янек! — воскликнул Януш. — С какой стати?

С минуту в комнате царило молчание. Наконец Мышинский заговорил:

— Простите меня великодушно за это позднее вторжение. Но мне действительно было тяжко. Понимаете, Янек, я очень одинок.

Он робко и испытующе посмотрел на молодого рабочего.

— Жениться вам надо, вот что! — рассмеялся Вевюрский. — С бабой тяжелый крест, а без бабы еще хуже. Верно?

— Кто его знает! Женщины меня сторонятся… Понимаете, я хотел жениться на панне Тарло, которая устроила у вас ясли… Но она хочет уйти в монастырь, потому что ее бросил жених. Вот видите, как все складывается.

Вевюрский, изумленный, широко открыл глаза. А Янушу хотелось смеяться — так примитивно выглядела его история, изложенная в общих чертах. Все недомолвки, телефонные звонки, встречи, разговоры, слезы оказалось возможным свести к этой убогой схеме. Собственно, так оно и было, остальное — только домысел.

— А что бы вы стали делать с такой женщиной? — промолвил Янек. — Никакой от нее радости. Говорят, у нее был уже не один жених. Куцая такая, остриженная. Ведь ничего хорошего из этого все равно не получилось бы.

Януш пытался улыбаться, но это давалось ему с трудом. Вевюрский видел это, но по-прежнему прикидывался благодушным.

— Дорогой вы мой, да мы вам такую невесту найдем! А пригласите меня на свадьбу?

Тут Вевюрский испугался, что хватил лишку, был слишком фамильярен с родственником «старой княгини».

— Я, конечно, шучу, — добавил он, стараясь говорить уважительно. — Кому в голову придет приглашать простых людей на графскую свадьбу?

— Моя свадьба не будет графской.

— Допустим, но вы устроите свадьбу на свой лад, как и я когда-то устраивал свою. Мы друг дружке не указка.

В этот момент «Жермена» взглянула на Януша, и в ее взгляде открылось столько женственности, что это озадачило Мышинского. С какой-то загадочной силой уставились на него эти детские глаза. Януш выдержал ее взгляд. Ядя подняла глаза к потолку и поднесла к губам зажатый в руке желтый карандаш. Януш с минуту молчал, пораженный этим взглядом.

— А если бы мне захотелось? — спросил он. — Если бы я пригласил вас на свадьбу? Если бы пожелал, чтобы вы стали моим шафером, моим другом?

Лицо Янека вдруг стало серьезным.

— Что тут много говорить? — отозвался он, помолчав немного. — Каждому свое. Вы, граф, сколько бы мужиков и лакеев на свою свадьбу ни пригласили, все равно ни сами на нашу сторону не перейдете, ни нас на свою не перетянете.

Януш задумался.

— Так как же вы полагаете? Значит, человек человеку не брат?

— Человек человеку волк — не слыхали? — на этот раз почти грозно произнес Янек. — Бедный человек — ну это еще куда ни шло… это другое дело. А уж что касается богатых — извините. Какой же вы мне брат, пан граф? Вы граф — и все! Богат, одет как картинка, а если и милостив, то эдак по-барски, от такой милости порой все нутро переворачивается. Я против вас ничего не имею, вы добрый, и в Варшаве вас все уважают, ничего не скажешь. Но вы ясновельможный паи, а я рабочий. Нет между нами согласия и быть не может.

Опершись локтями о стол, он говорил почти с ненавистью:

— Конечно, вы к нам пожаловали, я вас приглашал, вы у меня пили и ели. Но будьте спокойны, вы меня в своем доме ни хлебом, ни водкой не угощали и не угостите. На свадьбу вы меня, может, и пригласите, а вот на чашку чаю в воскресенье — никогда. Ведь вам со мной не о чем разговаривать, вы ученый, а я — темнота, вот оно что!

Теперь он встал из-за стола, высокий, стройный, верхняя половина его фигуры тонула во мраке, лица не было видно, но, впрочем, Януш не смотрел на своего собеседника. Склонившись над столом, он не отрывал взгляда от красных и синих клеток на полотняной скатерти.

— Нет между нами ничего, кроме пропасти, такой же огромной, как в Силезии под горой Святой Анны. Может, пропасть эта еще глубже, чем между нами и немцами…

Януш поднял голову.

— Что вы говорите, Ян! — беззвучно прошептал он.

Янек остановился с поднятой рукой.

— Верно. Слишком много наговорил и неумно. Может, мы и были бы вместе… иногда…

Януш пожал плечами.

— Я бы и в других делах хотел быть вместе с вами.

Янек присел к столу и снова постарался придать своему лицу любезное выражение.

— Чего нет, того нет, пан граф. Об этом и говорить не стоит. Может, в будущем, когда наши дети подрастут, то и пропасть эту засыплют, и горой Святой Анны завладеют, ну и вообще… А пока наведывайтесь, как только захочется. Я всегда рад видеть поляка, потолковать о польских делах. Ведь я уже давно из Польши… и когда вернусь — не знаю.

— Вы должны вернуться, Ян, — сказал Януш очень мягко.

Он старался говорить ровно, не меняя голоса, так как боялся разрыдаться. Януш испытывал неизведанную доселе жалость к самому себе и действительно считал себя очень несчастным. Вевюрский, очевидно, заметил выражение лица Мышинского, ибо взглянул на него повнимательнее. Но тут маленькая Ядя вдруг громко расплакалась, уронив голову на лежащую перед ней книжку.

— О-ой-й! — плакала она. — О-о-о! Не могу решить задачу!

Вевюрский подошел к ней и попытался ее успокоить. Из соседней комнаты донесся голос разбуженной Янки:

— Что случилось? Почему малышка плачет?

— Ничего, ничего, — ответил жене Вевюрский, не переставая гладить девочку по голове.

И действительно, Ядя сразу же успокоилась, подняла голову и бросила украдкой взгляд на Януша, словно желая проверить, какое произвела впечатление. Вевюрский вслух прочел задачу (с трудом произнося французские фразы), девочка внимательно слушала. Когда он кончил, она сказала:

— Уже поняла. Сейчас сделаю, — и бойко принялась писать в тетрадке.

Вевюрский вернулся к столу. В руке он держал маленькую афишу.

— Поглядите, что мне принесли, — показал он. — Дают какое-то представление в зале агрокультуры. Билеты можно приобрести, но это довольно далеко… Может, пойдете со мной? Это будет через неделю. Зайдите ко мне послезавтра утром, поедем за билетами.