Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава Том 1

— Не думаете ли вы, граф, что купили и меня вместе с имением?

У Януша опустились руки. Он отодвинулся и стал смотреть в лес. Но чувствовал, что девушка не спускает с него глаз.

— Вы недобрая, — сказал он.

Зося как-то странно рассмеялась.

— Да, — сказала она, — может быть…

Они отправились в обратный путь.

— Шушкевич, наверное, в отчаянии, что нас так долго нет, — сказал Януш, когда они пересекали ржаное поле, направляясь к саду.

— Неужели он не привык к вашим странностям? — спросила Зося.

— У меня странности? — этот вопрос Януш задал, пожалуй, самому себе.

Шушкевич и в самом деле бежал им навстречу по садовой аллейке.

— Что с вами? — закричал он. — Куда вы пропали? Пан Згожельский успел показать мне все хозяйство. Оно в образцовом порядке.

— Тем лучше, — пробурчал Януш. — Можно возвращаться в Варшаву.

Однажды Спыхала, как обычно, позвонил в дверь особняка на Брацкой и, когда Станислав открыл, попросил доложить о себе княгине Марии. Станислав проводил его на второй этаж, в маленькую гостиную, прилегавшую к спальне Билинской. Минуту спустя дверь открылась, но вместо Марии к Казимежу вышла старая княгиня Анна.

Спыхала видел ее только однажды, да и то мимоходом. Сейчас, в длинном светлом платье, с белыми, искусно уложенными волосами, с тростью в руке, она показалась ему необычайно высокой и чем-то напоминала весталку. Княгиня очень приветливо поздоровалась с ним.

— Мария сейчас выйдет, вам придется немного подождать. И если вас не тяготит общество старухи, мы подождем ее вместе.

За полтора года службы в министерстве иностранных дел Казимеж успел приобрести хорошие манеры. Он не носил теперь здоровенных тяжелых сапог и в ответ на слова старой княгини довольно элегантно шаркнул ногой, сгибаясь в поклоне.

— Прошу вас, садитесь. Что нового в политике?

Спыхала неопределенно развел руками.

— Вам бесспорно известно, княгиня, с чем Грабский {57} 57 Стр. 202. Владислав Грабский (1874–1938) — польский буржуазный политик, один из лидеров партии «эндеков» (национал-демократов), был в июне — июле 1920 г. премьер-министром Польши. В Спа на заседании Верховного совета Антанты (5—16 июля 1920 г.) было решено в связи с поражениями Польши в советско-польской войне оказать ей срочную помощь и направить туда специальную миссию. вернулся в Спа?

Старуха пожала плечами.

— Вам все представляется в ложном свете, — сказала она. — Наш главный враг — это немцы.

Княгиня вынула черепаховый портсигар и закурила. Огонь ей подал Казимеж.

— Но немцы разбиты, — робко заметил он.

— Разбиты? Немцы? Вы их плохо знаете. А я их вижу насквозь. Вилли сбежал? {58} 58 Стр. 203. Вилли сбежал?.. — Речь идет о германском императоре Вильгельме II, свергнутом революцией 9 ноября 1918 г. и бежавшем в Голландию. Чепуха! Вильгельм всегда был слюнтяй, мы знакомы с ним с детства. После принятия закона об отчуждении {59} 59 После принятия закона об отчуждении… — 16 января 1908 г. прусский ландтаг принял закон, разрешавший правительству отчуждение принадлежавших полякам земель в тех районах Княжества Познанского и Восточного Поморья, «где это необходимо для консолидации и округления немецкой собственности путем поселения немецких колонистов». я отказала ему от дома. Представьте себе: камердинер ответил, что княгиня не принимает. И вместо того, чтобы отдать приказ о моей высылке за границу, он прислал мне назавтра букет роз… Слюнтяй! Там действовали иные силы, а они-то не разбиты…

Она отдышалась и продолжала:

— Казалось бы, пора нам знать их. Ближайшие соседи! А мы понятия не имеем, что такое Германия. Уж я-то знаю, у самой в жилах немецкая кровь, но кое-кто…

Спыхале не хотелось спорить. Он чувствовал, что препираться с этим драгуном в юбке бесполезно.

— Ну а как вы устроились в Варшаве? — спросила старуха, заметив, что он не склонен беседовать о политике. — Сейчас очень трудно с жильем.

— Это верно. Но мне удалось найти две комнаты на Смольной.

Княгиня пристально посмотрела на него, и Спыхала под этим взглядом покрылся румянцем.

— Две комнаты? — повторила она, затянувшись папиросой. — Похоже, вы не собираетесь жениться?

Спыхала улыбнулся и почувствовал, что еще больше краснеет.

— Жениться? В моем возрасте еще, пожалуй, рано.

— А сколько же вам лет? — спросила княгиня и посмотрела на него через золотой face-a-main [32] Лорнет (франц.). , висевший у нее на шее на золотой цепочке.

— Двадцать восемь… — Спыхала запнулся, — неполных…

— Пожалуй, и вправду рано, — сказала княгиня. — не женитесь.

— Прошу прощения, почему?

— Да ведь сейчас нелегко найти подходящую жену. — Княгиня смотрела в сторону, на большой букет гвоздики, стоявший на рояле. — Впрочем, вам нужно думать о своей карьере… Если бы вас назначили посланником…

Спыхала тоже устремил свой взгляд на гвоздики. Этот букет принесли сегодня утром с запиской от него. Он не знал, догадывается ли об этом княгиня.

— О да, — согласился он, — ради дипломатической карьеры мне бы следовало подумать об удачном браке.

Княгиня снова затянулась папиросой.

— Видите ли, не всегда поймешь, — что считать удачным. Нередко то, что мы считаем удачным, — одна лишь видимость. Блестящие браки порой превращаются в непосильный груз.

— Нет, нет, я и не помышляю о блестящем браке, — пошел на попятную Казимеж.

— Понимаете, — сказала княгиня со вздохом, словно приступая к длинной речи, — блестящий брак, возможно, был бы для вас чем-то неестественным. Он мог бы испортить вам карьеру, спутать все ваши карты. Я говорю это только из симпатии к вам. Мария мне много о вас рассказывала: о том, как вы были добры к ней, о том, какую опору она видела в вас, когда наступили эти трудные времена. — Княгиня очень доброжелательно посмотрела на молодого человека, и Казимеж почувствовал, что она говорит от чистого сердца. — Вы должны выбрать девушку с образованием, молодую, крепкую. И — не обижайтесь на меня за эти слова — из своего круга.

Казимеж заерзал на стуле.

— Вам кажется, что я говорю это, потому что я старая аристократка и когда-то не пускала к себе на порог Вильгельма. Но это совсем не так. Мое происхождение здесь ни при чем — с вами говорит женщина, которая знает жизнь и, несмотря на свои семьдесят с лишним лет, смотрит на мир трезво. Я понимаю… да, понимаю, к чему идет этот мир. Понимаю, что для нас в нем остается все меньше места… нас уже изгоняют… Вон оттуда, например. — Она кивнула на фотографию дома в Михайлове, висевшую на стене. — Разумеется, вам импонировала бы княжеская корона и особняк на Брацкой… Но мы-то знаем, что это уже конец. Жизнь идет вперед, пан Казимеж.